Хроники Навь-Города

— В Навь-город? — быстро переспросил сэр Дии-Ол. — У вас есть путь в Навь-город?

— О нет, сэр, нет. Просто выражение: когда вампира пронзят осиновым колом, выпустят в него заряд серебряной дроби и закопают, говорят — он ушел в Навь-город.

— Мы вампиров сжигаем и говорим — вознеслись к Небесам.

— Да пусть проваливаются куда угодно, лишь бы по земле не ходили, — встрял в разговор рыцарь-послушник.

— Очень хорошо. Пусть. Но, получается, один из них не провалился. Один из них где-то рядом. Один из них убил мою госпожу и ее преданных слуг. На вашей земле. В вашем Замке.

— Да, в моем Замке, — признала очевидное баронесса. — Но в ваших покоях, сэр, э-э… Дии-Ол.

В коротенькое «э-э» она вложила столько презрения к степняку, что тот вздрогнул, как от пощечины.

— В наших покоях? Что вы хотите этим сказать?

— Охрану невесты моего сына несли вы и ваши люди, разве нет?

— Да, но…

— Каким образом вампир мог проникнуть в покой, если не через дверь, охраняемую преданными слугами принцессы Ки-Евы? Почему стражники живы и невредимы?

Сэр Дии-Ол открыл рот, подержал его открытым и — закрыл.

— Разве башня, которую мы предоставили вам, плоха? Разве это — шатер, продуваемый на все четыре стороны, в который любая крыса входит как в собственное жилище? — продолжила баронесса. Вспомнила, верно, прошлогоднее посольство.

— А разве в шатре хоть кто-нибудь смел потревожить покой гостя Степи? Разве гость Степи чувствовал голод или жажду? Разве не зарезали жирного барана для гостя и не дали ему кумыса вволю? Разве не получил в первый вечер гость халат с плеча Хана?

Теперь пришла очередь смутиться баронессе. Впрочем, смущение длилось самую малость.

— Каждый барон смотрит свой сон. Наши обычаи отличны от обычаев Степи. Перед свадьбой мы соблюдаем пост и ждем того же от почетных гостей. Пир, дары, веселье — все в свое время.

— Но разве вас тревожили недруги? Разве хоть волос пал с головы гостя в гостеприимном Шатре?

Баронесса овладела собой. Никаких эмоций, никаких порывов. Целесообразность и ответственность.

— Степь — наш друг и принимала нас по-дружески, как возлюбленный брат, щедро и сердечно. Мы всею душой открыты Степи и готовились наше благорасположение доказать делом, позвав принцессу Степи стать хозяйкою Замка. Случившееся — наше горе и наша беда. Мы разделяем гнев и скорбь с нашими степными братьями. Барон Т’Вер готов сам разделить скорбь с Ханом Степи.

Говорила она не столько для сэра Дии-Ол, сколько для Фомина, Свидетеля. Добрая воля Замка должна быть видна любому Дому, и не только Дому — Небесам. Можно бояться небесов, можно их ненавидеть, но считаться с ними должен всяк. Даже Степь.

Сэр Дии-Ол размышлял. Что делать? Обвинять Замок после заявления баронессы было не только неловко — глупо. В ответ на гибель принцессы баронесса обязалась отправить наследника в Степь — чего же боле? Око за око, плоть за плоть. Принять ее слова? Но тогда… Тогда рано или поздно всплывут вопросы — действительно, как проник вампир в покои? Почему осталась невредимой стража? Вопросы, на которые искать ответы потом будет поздно.

— Мы должны самым внимательным образом осмотреть покой, — наконец, ответил он. Тоже очень дипломатический ответ: никаких возражений на него быть не может, и в то же время предложение баронессы остается безотзывным. После решим. По воле Хана Степи.

— Я совершенно согласен, сэр Дии-Ол, — сказал библиотекарь. — Это наша обязанность — понять, каким путем проник сюда вампир. И как он выбрался отсюда.

По форме — полное согласие со степняком, по сути же — обвинение того в провокации. Если без обиняков — в убийстве Ее Высочества принцессы Ки-Евы.

Старший рыцарь Степи не уловил двусмысленности заявления Бец-Ал-Ела. Или сделал вид, что не уловил: тонкие намеки бессильны перед прямодушием. Он просто простер руку, призывая мага Замка Т’Вер приступить к делу.

Фомин молча следовал за магами.

Они осмотрели каждый угол, каждый закуток, заглянули в клеть хухриков, под ложе принцессы, под кушетку статс-дамы, под лежанки служанок, открыли дорожные сундуки, сорвали со стен гобелены в поисках потаенных ходов, осмотрели решетки на окнах.

Ничего, что могло бы пролить свет на путь вампира.

— Окна зарешечены Тяжелым Железом, меж решеток пропущены серебряные цепи. Слюда целая. Стены сплошные, без следов проникновения. Пол дубовый, сплошной. Потолок сплошной.

Ложе принцессы находится в четырех шагах от полуденного окна. Принцесса Ки-Ева, облаченная в спальные одежды, найдена под балдахином головою к окну. На шее слева — след Носферату. Кожа бледна, члены подвижны, без признаков скованности. Глубокий обзор показывает… — Здесь мастер Бец-Ал-Ел посмотрел на сэра Дии-Ол.

— Показывает, что принцесса была утомлена долгою дорогой от стольного града Степи до замка Т’Вер, — быстро проговорил степняк.

— Показывает, что принцесса была утомленна долгою дорогой, — покорно согласился мастер Бец-Ал-Ел, но покорность его была покорностью моря, принимающего в себя все — плоты и суда, реки и дожди. Принимающего покорно, но возвращающего лишь своею волей.

— Смерть принцессы наступила в Час Червя. В двух шагах к закату от ложа принцессы обнаружено тело статс-дамы, — продолжил мастер Бец-Ал-Ел, — чья шея также отмечена следом Носферату. Статс-дама Ми-Си-Муу находилась… находилась на четвертом месте беременности. — Он опять посмотрел на сэра Дии-Ол, но тот лишь наклонил голову, подтверждая сказанное.

— Служанки Мау-Тин и Тау-Тин, охранявшие сон своей госпожи, также пали жертвою вампира. Нет никаких признаков сопротивления, из чего явствует, что вампиру удалось подчинить себе волю четырех человек разом либо действовать так тихо, что в то время, пока он насыщался кровью своей жертвы, остальные спали крепким сном.

Каким путем пробрался вампир в покои и каким выбрался, узнать не представляется возможным. Следует лишь указать, что стены, потолок, пол и окна не несут на себе абсолютно никаких следов проникновения.

Сэр Дии-Ол подтвердил заключение мастера Бец-Ал-Ела, заключение, во всяком случае, снимающее с него обвинение в небрежности и беспечности. Силы Тьмы нанесли удар, Силы Тьмы и в ответе. О двери предпочли забыть. Потом, возможно, и вспомнится, но — потом.

— Мы объявим о случившемся в полдень, — проговорила баронесса. — Скорбь наша безмерна, и гости, приехавшие разделить с нами радость, разделят горе.

— Я… Я прошу мою госпожу позволить мне дать обет найти и покарать вампира, где бы он ни был и кем бы он ни был! — воскликнул в порыве воодушевления ищущий И-Гор.

Возникла неловкая пауза: рыцарь-послушник не должен давать поспешных обетов, тем более — перед лицом чужих.

— Я обращусь ко всему рыцарству с просьбой объявить охоту на вампира, — ответила, наконец, баронесса.

Это был не столько ответ И-Гору, сколько жест в сторону Степи. Еще один тонкий дипломатический ход. У Степи нет теперь ни малейшего повода выказать недовольство.

Один повод — только повод. Два повода — уже причина. Причина мира и причина войны. Если Степь не станет союзником, как ожидалось, пусть не будет и врагом. Для этого стоит послать Хану и богатые дары — те, какие должны были быть посланы в том случае, если бы свадьба состоялась. Для этого стоит послать и молодого барона.

Фомин задумался. Что, если следствие — отсылка барона в Степь с повинной — и было причиной случившегося? Что, если баронесса просто не хочет отдавать власть? Не первый случай в этом мире. И в других мирах тоже.

Но мало иметь мотив — нужно иметь возможность совершить убийство. А баронесса совершенно не похожа на сытого вампира. Она и на голодного вампира не похожа. Хотя вампиры — дело темное. Полиморфизм, способность к трансформации, нейроиндукция… И это лишь то, что знает он, бывший бортинженер, а ныне рыцарь. И на том спасибо. Знание — сила, а силой в этом мире никто делиться не хочет.

— Вас что-то беспокоит, доблестный рыцарь? — Мастер Бец-Ал-Ел пристально вглядывался в лицо Фомина. Нет, мысли маги читать не умеют. Кажется. Где кончается правда о магах и начинается легенда о магах, не знают сами маги. Или знают, но скрывают. Маги — они как шахматисты. Новички, третьеразрядники, кандидаты в мастера и гроссмейстеры. Чего мудреного — двигать деревяшки, а поди ж ты…