Том 13

Второй вопрос — чего мы добились на новом пути, на нашем колхозном пути, и чего мы думаем добиться в ближайшие 2–3 года?

Социализм — дело хорошее. Счастливая социалистическая жизнь — дело бесспорно хорошее. Но все это — дело будущего. Главный вопрос теперь не в том, чего мы добьемся в будущем. Главный вопрос в том, чего мы уже добились в настоящем. Крестьянство стало на колхозный путь. Это очень хорошо. Но чего оно добилось на этом пути? Чего мы добились осязательно, идя по колхозному пути?

Мы добились того, что помогли миллионным массам бедняков войти в колхозы. Мы добились того, что, войдя в колхозы и пользуясь там лучшей землей и лучшими орудиями производства, миллионные массы бедняков поднялись до уровня середняков. Мы добились того, что миллионные массы бедняков, жившие раньше впроголодь, стали теперь в колхозах середняками, стали людьми обеспеченными. Мы добились того, что подорвали расслоение крестьян на бедняков и кулаков, разбили кулаков и помогли беднякам стать хозяевами своего труда внутри колхозов, стать середняками.

Как обстояло дело до развертывания колхозного строительства, года 4 тому назад? Богатели и шли в гору кулаки. Нищали и разорялись бедняки, попадая в кабалу к кулакам. Карабкались вверх к кулакам середняки и каждый раз срывались вниз, пополняя ряды бедняков на потеху кулаков. Не трудно догадаться, что от всей этой кутерьмы выигрывали лишь кулаки, да может быть кое-кто из зажиточных. На каждые 100 дворов в деревне можно было насчитать 4–5 кулацких дворов, 8 или 10 дворов зажиточных, дворов 45–50 середняцких да дворов 35 бедняцких. Стало быть, самое меньшее — 35% всех крестьянских дворов составляли бедняки, вынужденные нести ярмо кулацкой кабалы. Я уже не говорю о маломощных слоях середняков, составлявших более половины середняцкого крестьянства, которые мало чем отличались по своему положению от бедняков и находились в прямой зависимости от кулаков.

Развернув колхозное строительство, мы добились того что уничтожили эту кутерьму и несправедливость, разбили кулацкую кабалу, всю эту массу бедняков вовлекли в колхозы, дали им там обеспеченное существование и подняли их до уровня середняков, могущих пользоваться колхозной землей, льготами в пользу колхозов, тракторами, сельскохозяйственными машинами.

А что это значит? Это значит, что не менее 20 миллионов крестьянского населения, не менее 20 миллионов бедняков — спасли от нищеты и разорения, спасли от кулацкой кабалы и превратили благодаря колхозам в обеспеченных людей.

Это большое достижение, товарищи. Это такое достижение, какого не знал еще мир и какого не достигало еще ни одно государство в мире.

Вот вам практические, осязательные результаты колхозного строительства, результаты того, что крестьянство стало на путь колхозов.

Но это только первый наш шаг, первое наше достижение на пути колхозного строительства.

Было бы неправильно думать, что мы должны остановиться на этом первом шаге, на этом первом достижении. Нет, товарищи, мы не можем остановиться на этом достижении. Чтобы двинуться дальше и окончательно укрепить колхозы, мы должны сделать второй шаг, мы должны добиться нового достижения. В чем состоит этот второй шаг? Он состоит в том, чтобы поднять колхозников, — и бывших бедняков, и бывших середняков, — еще выше. Он состоит в том, чтобы сделать всех колхозников зажиточными. Да, товарищи, зажиточными. (Продолжительные аплодисменты.)

Мы добились того, что подняли благодаря колхозам бедняков до уровня середняков. Это очень хорошо. Но этого мало. Мы должны теперь добиться того, чтобы сделать еще один шаг вперед и помочь всем колхозникам, и бывшим беднякам, и бывшим середнякам, — подняться до уровня зажиточных. Этого можно добиться и этого мы должны добиться во что бы то ни стало. (Продолжительные аплодисменты.)

У нас имеется теперь все для того, чтобы добиться этой нашей цели. Наши машины и тракторы используются теперь плохо. Земля наша обрабатывается неважно. Стоит только улучшить использование машин и тракторов, стоит только улучшить обработку земли — и мы добьемся того, что увеличим количество наших продуктов вдвое, втрое. А этого вполне достаточно для того, чтобы сделать всех колхозников зажиточными тружениками колхозных полей.

Раньше как обстояло дело насчет зажиточных? Для того, чтобы стать зажиточным, надо было обижать своих соседей, надо было поэксплуатировать их, продавать им дороже, покупать у них дешевле, нанять кое-кого из батраков, поэксплуатировать их порядочно, накопить капиталец и, укрепившись, — пролезть потом в кулаки. Этим, собственно, и объясняется, что зажиточные вызывали раньше при единоличном хозяйстве недоверие и ненависть бедняков и середняков. Теперь дело обстоит иначе. Теперь и условия другие. Для того, чтобы стать колхозникам зажиточными, теперь вовсе не требуется обижать или эксплуатировать своих соседей. Да и не легко теперь эксплуатировать кого-либо, так как частной собственности на землю или аренды нет у нас больше, машины и тракторы принадлежат государству, а люди, владеющие капиталом, не в моде теперь в колхозах. Была такая мода, да сплыла она навеки. Чтобы стать колхозникам зажиточными, для этого требуется теперь только одно — работать в колхозе честно, правильно использовать тракторы и машины, правильно использовать рабочий скот, правильно обрабатывать землю, беречь колхозную собственность.

Иногда говорят: ежели социализм, — зачем еще трудиться? Трудились раньше, трудимся теперь, — не пора ли перестать трудиться? Такие речи в корне неправильны, товарищи. Это философия лодырей, а не честных тружеников. Социализм вовсе не отрицает труд. Наоборот, социализм строится на труде. Социализм и труд неотделимы друг от друга.

Ленин, наш великий учитель, говорил: “Кто не трудится, тот не ест”. Что это значит, против кого направлены слова Ленина? Против эксплуататоров, против тех, которые сами не трудятся, а заставляют трудиться других и обогащаются за счет других. А еще против кого? Против тех, которые сами лодырничают и хотят за счет других поживиться. Социализм требует не лодырничанья, а того, чтобы все люди трудились честно, трудились не на других, не на богатеев и эксплуататоров, а на себя, на общество. И если мы будем трудиться честно, трудиться на себя, на свои колхозы, — то мы добьемся того, что в какие-нибудь 2–3 года поднимем всех колхозников, и бывших бедняков, и бывших середняков, до уровня зажиточных, до уровня людей, пользующихся обилием продуктов и ведущих вполне культурную жизнь.

В этом теперь наша ближайшая задача. Этого мы можем добиться и этого мы должны добиться во что бы то ни стало. (Продолжительные аплодисменты.)

А теперь позвольте перейти к некоторым отдельным замечаниям.

Прежде всего о наших партийцах в деревне. Среди вас имеются партийные, но еще больше беспартийных. Это очень хорошо, что беспартийных собралось на съезд больше, чем партийных, потому что именно беспартийных нужно, прежде всего, привлекать к нашему делу. Есть коммунисты, которые подходят к беспартийным колхозникам по-большевистски. Но есть и такие, которые кичатся своей партийностью и не подпускают близко беспартийных. Это нехорошо и вредно. Сила большевиков, сила коммунистов состоит в том, чти они умеют окружать нашу партию миллионами беспартийного актива. Мы, большевики, не имели бы тех успехов, которые имеем теперь, если бы не умели завоевать на сторону партии доверие миллионов беспартийных рабочих и крестьян. А что для этого требуется? Для этого требуется, чтобы партийные не отгораживались от беспартийных, чтобы партийные не замыкались в свою партийную скорлупу, чтобы они не кичились своей партийностью, а прислушивались к голосу беспартийных, чтобы они не только учили беспартийных, но и учились у них.

Не следует забывать, что партийные не падают с неба. Следует помнить, что все партийные сами были когда-то беспартийными. Сегодня он беспартийный, а завтра станет партийным. Чем же, собственно, тут кичиться? Среди нас, старых большевиков, найдется немало людей, которые работают в партии лет 20–30. А ведь мы сами были когда-то тоже беспартийными. Что было бы с нами, если бы лет 20–30 тому назад стали помыкать нами тогдашние партийцы и не стали бы подпускать к партии? Возможно, что мы были бы тогда отдалены от партии на ряд лет. А ведь мы, старые большевики, — не последние люди, товарищи. (Веселое оживление, продолжительные аплодисменты.)