Страница 65 из 70
По этому документу предлагалось вложить в государственную промышленность. в 1926/27 году 1543 миллиона рублей; в 1927/28 году — 1490 миллионов рублей; в 1928/29 году — 1320 миллионов рублей; в 1929/30 году — 1060 миллионов рублей (по ценам 1926/27 г.).
Такова картина потухающей троцкистской кривой.
А сколько мы вложили на деле? На деле мы вложили в государственную промышленность в 1926/27 году 1065 миллионов рублей; в 1927/28 году — 1304 миллиона рублей; в 1928/29 году — 1819 миллионов рублей; в 1929/30 году — 4775 миллионов рублей (по ценам 1926/27 г.).
Такова картина подымающейся большевистской кривой.
По этому документу продукция государственной промышленности должна была вырасти в 1926/27 году на 31,6%; в 1927/28 году — на 22,9%; в 1928/29 году — на 15,5%; в 1929/30 году — на 15%.
Такова картина потухающей троцкистской кривой.
А что вышло у нас на деле? На деле прирост продукции госпромышленности составлял в 1926/27 году — 19,7%; в 1927/28 году — 26,3%; в 1928/29 году — 24,3%; в 1929/30 году — 32%, а в 1930/31 году составит 47% прироста.
Такова картина подымающейся большевистской кривой.
Известно, что Троцкий специально защищает эту капитулянтскую теорию потухающей кривой в своей книжке “К социализму или к капитализму?”. Он прямо говорит там, что так как “до войны расширение промышленности в основе своей состояло в постройке новых заводов”, а “в наше время расширение в гораздо большей степени состоит в использовании старых заводов и загрузке старого оборудования”, то “естественно, следовательно, если с завершением восстановительного процесса коэффициент роста должен будет значительно снизиться”, причем он предлагает “в ближайшие годы поднять коэффициент промышленного роста не только в 2, но и в 3 раза выше довоенных 6%, а может быть, и более того”.
Итак, трижды шесть процентов годового приросте промышленности. Сколько же это составит? Всего 18% прироста за год. Стало быть, 18% годового приросте продукции госпромышленности составляют, по мнению троцкистов, тот наивысший предел планирования ускоренного темпа развития в период реконструкции, к которому нужно стремиться как к идеалу. Сравните теперь эту крохоборческую мудрость троцкистов с тем действительным приростом продукции, который имеем мы за последние три года (в 1927/28 г. — 26,3%, в 1928/29 г. — 24,3%, в 1929/30 г. — 2%), сравните эту капитулянтскую философию троцкистов с наметкой контрольных цифр Госплана на 1930/31 год в 47% прироста, который превышает наивысшие темпы прироста продукции в восстановительный период, — и вы поймете всю реакционность троцкистской теории “потухающей кривой”, всю глубину неверия троцкистов в возможности реконструктивного периода.
Вот где причина того, что троцкисты поют теперь о “чрезмерности” большевистских темпов развития промышленности и колхозного строительства.
Вот где причина того, что троцкистов не отличишь теперь от наших правых уклонистов.
Понятно, что, не разгромив троцкистско-правоуклонистской теории потухающей кривой”, мы не могли бы развернуть ни действительного планирования, ни повышения темпов и сокращения сроков строительства. Чтобы руководить проведением в жизнь генеральной линии партии, чтобы исправлять и улучшать пятилетний план строительства, чтобы повышать темпы и предупреждать ошибки строительства, надо было, прежде всего, разбить и ликвидировать реакционную теорию “потухающей кривой”. ЦК так и поступил, как я уже говорил выше.
Можно подумать, что работа по руководству социалистическим строительством, работа по проведению в жизнь генеральной линии партии проходила у нас в партии спокойно и плавно, без борьбы и напряжения воли. Но это неверно, товарищи. На самом деле эта работа шла в борьбе с внутрипартийными трудностями, в борьбе со всякого рода уклонами от ленинизма как в области общей политики, так и в области национального вопроса. Наша партия живет и подвизается не в безвоздушном пространстве. Она живет и подвизается в самой гуще жизни, подвергаясь влиянию окружающей среды. А среда у нас состоит, как известно, из различных классов и социальных групп. Мы предприняли развернутое наступление на капиталистические элементы, мы продвинули далеко вперед нашу социалистическую промышленность, мы развернули строительство совхозов и колхозов. Но такие явления не могут пройти даром для эксплуататорских классов. Эти явления обычно сопровождаются разорением отживающих классов) разорением кулачества в деревне, сужением поля деятельности мелкобуржуазных слоев города. Понятно, что все это не может не обострить борьбу классов, сопротивление отживающих классов политике Советской власти. Было бы смешно думать, что сопротивление этих классов не найдет того или иного отражения в рядах нашей партии. И оно, действительно, находит в партии свое отражение. Отражением сопротивления отживающих классов и являются все и всякие уклоны от ленинской линии, имеющиеся в рядах нашей партии.
Можно ли вести успешную борьбу с классовыми врагами, не борясь одновременно с уклонами в нашей партии, не преодолевая этих уклонов? Нет, нельзя. Нельзя, так как невозможно развернуть настоящую борьбу с классовыми врагами, имея в тылу их агентуру, оставляя в тылу людей, не верящих в наше дело и всячески старающихся затормозить наше движение вперед.
Отсюда непримиримая борьба с уклонами от ленинской линии, как очередная задача партии.
Почему правый уклон является теперь главной опасностью в партии? Потому, что он отражает кулацкую опасность, а кулацкая опасность в данный момент, в момент развернутого наступления и корчевки корней капитализма, является основной опасностью в стране.
Что нужно было сделать ЦК для того, чтобы преодолеть правый уклон, доконать “левый” уклон и расчистить дорогу для максимального сплочения партии вокруг ленинской линии?
а) Нужно было, прежде всего, покончить с остатками троцкизма в партии, с пережитками троцкистской теории. Троцкистскую группу, как оппозицию, мы давно уже разгромили и выкинули вон. Теперь троцкистская группа представляет антипролетарскую и антисоветскую контрреволюционную группу, старательно осведомляющую буржуазию о делах нашей партии. Но остатки троцкистской теории, пережитки троцкизма не вполне еще выветрены из партии. Так вот, надо было прежде всего покончить с этими пережитками. В чем состоит существо троцкизма? Существо троцкизма состоит, прежде всего, в отрицании возможности построения социализма в СССР силами рабочего класса и крестьянства нашей страны. Что это значит? Это значит, что если в ближайшее время не подоспеет помощь победоносной мировой революции, мы должны будем капитулировать перед буржуазией и расчистить дорогу для буржуазно-демократической республики. Стало быть, мы имеем здесь буржуазное отрицание возможности построения социализма в нашей стране, прикрываемое “революционной” фразой о победе мировой революции.
Можно ли при таких взглядах поднять миллионные массы рабочего класса на трудовой энтузиазм, на социалистическое соревнование, на массовое ударничество, на развернутое наступление против капиталистических элементов? Ясно, что нельзя. Было бы глупо думать, что наш рабочий класс, проделавший три революции, пойдет на трудовой энтузиазм и массовое ударничество ради того, чтобы унавозить почву для капитализма. Наш рабочий класс идет на трудовой подъем не ради капитализма, а ради того, чтобы окончательно похоронить капитализм и построить в СССР социализм. Отнимите у него уверенность в возможности построения социализма, и вы уничтожите всякую почву для соревнования, для трудового подъема, для ударничества.
Отсюда вывод: чтобы поднять рабочий класс на трудовой подъем и соревнование и организовать развернутое наступление, надо было, прежде всего, похоронить буржуазную теорию троцкизма о невозможности построения социализма в нашей стране.
Существо троцкизма состоит, во-вторых, в отрицании возможности вовлечения основных масс крестьянства в дело социалистического строительства в деревне. Что это значит? Это значит, что рабочий класс не в силах повести за собой крестьянство в деле перевода индивидуальных крестьянских хозяйств на коллективные рельсы, что если в ближайшее время не подоспеет на помощь рабочему классу победа мировой революции, крестьянство восстановит старые буржуазные порядки. Стало быть, мы имеем здесь буржуазное отрицание сил и возможностей пролетарской диктатуры повести крестьянство к социализму, прикрываемое маской “революционных” фраз о победе мировой революции.