Пересадка

ВЕЛИКАЯ ПУТАНИЦА В МИРЕ УННИ

То и дело слышишь о таких мирах, куда отправляться не следует, которые не стоит посещать даже ненадолго. Порой сквозь ужасный шум аэропорта до тебя с соседнего столика бара доносится реплика: «Ну, я и рассказал ему, что эти ньень сделали с Мак-дауэллом!», или «А он-то думал, что сможет уладить это в мире Вавиццуа!». И тут же, заглушая все на свете, взрывается невероятно усиленный динамиками гнусавый голос: «Пассажиры рейса номер…дцать в Хшшхрр! Объявлена посадка! Прошу вас пройти к контрольно-пропускному пункту…дрдцать…шешь!», или: «Шимблглуд Ргррррггррр, подойдите, пожалуйста, к служебному телефону в белой кабине!». Любые голоса тут же тонут в этих загадочных выкриках, уносящих последнюю надежду на отдых у тех несчастных, что прилегли на сиденья синих пластиковых стульев, металлические ножки которых привинчены к полу, и пытаются поспать хотя бы минутку в ожидании нужного им самолета. Разумеется, слова тех людей за соседним столиком тоже мгновенно растворяются в общем шуме. Скорее всего, конечно, думаю я, эти типы просто хвастались друг перед другом, пытаясь приукрасить свою жизнь и путешествия в иные миры. Ведь если бы эти ньень или Вавиццуа были действительно опасны, АПИМ давно предупредило бы всех, что следует держаться подальше от этих миров. Благодаря их предупреждениям, кстати, многие избегают, например, мира Зуехе.

Всем известно, как хрупок мир Зуехе. Туристы даже самого обычного веса и размеров постоянно рискуют проломить насквозь тонкое кружево зуехской действительности и разрушить всю округу, нанеся страшный ущерб счастью и благополучию местных жителей. Нежные, тонкие, я бы сказала, интимные отношения, играющие в жизни народа зуехе столь важную роль, могут мгновенно стать напряженными или даже полностью разрушиться из-за того, что некто невежественный и равнодушный самым беспардонным образом вторгнется в эту спокойную, но безумно хрупкую жизнь. А виновник всех этих бед пострадает лишь в том смысле, что ему придется сразу же вернуться в свой собственный мир. Порой, правда, он возвращается туда в весьма странном виде — например, вверх ногами, — что может, конечно, несколько сбить с толку, но, в конце концов, ведь он находится в аэропорту, среди абсолютно чужих людей, так что особого стыда ему испытывать не приходится.

Конечно, всем бы хотелось повидать башни из лунного камня, что высятся в мире Незихоа, или их бесконечные лестницы, сотканные из тумана (фотографии имеются в «Путводителе» Рорнана); мы мечтаем увидеть окутанные дымкой леса Сезу и прекрасных обитателей мира Зуехе с их полупрозрачными телами, окутанными легкой дымкой одежд, с их дивной красоты светло-серыми глазами и волосами цвета черненого серебра, такими мягкими и легкими, что, даже касаясь, почти не чувствуешь их. Печально, что такой прелестный мир практически нельзя посещать. Хорошо еще, что те, кому удалось взглянуть на него хотя бы одним глазком, оказались в состоянии описать его для нас. И все же некоторые люди отправляются туда. Обычно это люди весьма эгоистичные, которые оправдывают свое вторжение в Зуехе хорошо знакомым доводом: они, мол, не такие, как все прочие, которые только и способны Зуехе загаживать. Этим людям страшно хочется потом похвастаться своим посещением мира Зуехе и прежде всего потому, что он так хрупок и подвержен разрушениям, а значит, представляет собой «ценный трофей».

Сами же зуехе — люди слишком воспитанные и сдержанные, чтобы запретить кому-то входить в их мир. Кроме того, они чудовищно рассеянны. Даже их язык настолько нежен и расплывчат, что более всего напоминает облако. Глаголы в нем вообще не имеют изъявительного наклонения, не говоря уж о повелительном. Зуехе используют только сослагательное наклонение. У них есть тысяча способов для выражения понятий «возможно», «вероятно», «наверное», «впрочем», «если», но слов «да» или «нет» они практически не употребляют.

Так что для начала Агентство построило в этом мире не гостиницу, а сеть, огромную крепкую нейлоновую сеть, в которую попадается любой, кто окажется здесь пусть даже чисто случайно. Его тут же обрызгают жидкостью для уничтожения паразитов (точно паршивую овцу) и вручат брошюру, где на 442 языках содержится недвусмысленное предупреждение о крайней нежелательности посещения данного мира. Ну, а затем его прямиком отошлют обратно, в его родной мир, куда более прочный и куда менее заманчивый, где он, однако, наверняка не окажется вниз головой.

Я побывала только в одном мире, который, по-моему, действительно не стоит посещать никому. Во всяком случае, я наверняка никогда больше туда не вернусь! Я, правда, не уверена, что этот мир так уж опасен. Не мне судить об опасности — об этом может судить только смелый человек. Ужасы и потрясения, для некоторых людей составляющие смысл жизни, лишают лично мою жизнь всякого смысла. Когда я чем-то напугана, пища напоминает мне опилки, секс с его уязвимостью и зависимостью от поведения тела вообще уходит на самый задний план, слова становятся бессмысленными, мысли — бессвязными, любовь парализована… Впрочем, подобная трусость, насколько я знаю, встречается нечасто. Многим пришлось бы повиснуть, вцепившись зубами в перетершуюся веревку, прикрепленную обычной канцелярской скрепкой к корзине воздушного шара, стремительно остывающего и летящего над Великим Каньоном, чтобы ощутить то, что ощущаю я, стоя на третьей ступеньке приставной лестницы и пытаясь насыпать просо в птичью кормушку. Между прочим, многие, кому удалось бы пережить только описанный мною полет над Великим Каньоном, пожалуй, назвали бы весь этот ужас «настоящим кайфом» и занялись бы скайдайвингом сразу же после того, как их раздробленные тазовые кости срастутся. Ну, а я всегда медленно спускаюсь по любой лестнице, крепко вцепившись в перила, и каждый раз клянусь себе, что никогда больше не поднимусь на высоту больше шести дюймов над землей.

Именно поэтому я и не летаю на самолетах чаще, чем это бывает АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМО. А когда попадаю в очередную ловушку в аэропорту, то не бросаюсь искать какие-то опасные миры, а наоборот, выискиваю самые мирные, самые скучные, самые обыденно-сложные, где я не могу испугаться до потери сознания. В лучшем случае, я готова на обыкновенный легкий испуг — то состояние, в котором трусы и пребывают большую часть времени.

Ожидая отложенной пересадки в аэропорту Денвера, я разговорилась с дружелюбной парой, которая только что побывала в мире Унни. Они сказали, что это «очень милое местечко», а поскольку люди это были немолодые, и у него на плече висела дорогая видеокамера со всякими электронными «прибамбасами», а она была в изящных брючках и в высшей степени элегантных белых босоножках на танкетке, какие, разумеется, не носят люди, склонные к авантюрам и приключениям, я подумала, что вряд ли они стали бы называть «милым» мир, грозящий какими-либо опасностями. Весьма глупо, конечно, было с моей стороны проявлять подобную доверчивость. Меня должно было бы насторожить уже то, что они не слишком щедро его расписывали.

— Там много чего происходит, — туманно заметил муж. — Но все очень похоже на наш мир, и ничего общего со всякими ЧУЖЕРОДНЫМИ мирами.

А жена прибавила:

— Просто попадаешь в страну из волшебной сказки! В точности, как в телефильмах!

Но меня даже и эти слова не насторожили!

— Погода там очень приятная, — продолжала жена.

— Переменчивая, правда, — прибавил муж.

Это ничего, подумала я. У меня был с собой плащ. До моего рейса в Мемфис оставалось еще полтора часа. И я отправилась в мир Унни.

Я зарегистрировалась в гостинице АПИМа. «Добро пожаловать, наши друзья из астрального мира!» было написано над стойкой администратора. Администратор, бледная, грузная, рыжеволосая женщина, выдала мне трансломат и туристическую карту-схему, а потом указала на большой плакат «ИСПЫТАЙТЕ НАШУ ВИРТУАЛЬНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ! В МИРЕ УННИ ОНА МЕНЯЕТСЯ КАЖДЫЙ ИЗ! МИТ!»

— Вы непременно должны это попробовать, — сказала мне она.