Страница 11 из 12
Где кончилась Москва и начался Красногорск, Катя так и не поняла: и тут и там новостройки, гигантские жилые комплексы вставали как горы по обеим сторонам улицы. Въехали во двор девятнадцатиэтажной башни салатового цвета. Во дворе было полно милицейских машин.
Прокурор Красногорска встретил Гущина у подъезда. Катя стояла в сторонке, чтобы не мешать, но и одновременно так, чтобы все слышать.
— Соседи сообщили в милицию. В квартире кошка дико орала, они стали в дверь звонить, а хозяйка не открывает. Но они точно знали, что она дома должна быть. Вечером накануне в лифте вместе ехали. Фамилия хозяйки Лукьянова, зовут Вероника Валерьевна. Дверь пришлось взломать. Там сейчас эксперты, следователь наш.
— Как убита?
— Два пулевых ранения — оба в голову.
Они поднимались наверх во вместительном грузовом лифте. Катя считала — десятый, двенадцатый, четырнадцатый этаж. Высоко жила эта бедняга.
В прихожей однокомнатной квартиры работали эксперты. Осматривали входную дверь.
Катя следом за Гущиным прошла внутрь: комната просторная, светлая. Днем — гостиная, ночью, когда диван хозяйка раскладывала, превращается в спальню. Широкое ложе, застеленное черным шелковым постельным бельем. На таком, слава богу, крови не видно. А ее должно быть немало — два пулевых ранения в голову. Хозяйка лежит на диване, свесившись до половины. Светлые крашеные волосы метут пол. Поза неестественная, тряпочная, мертвая поза.
Судмедэксперт и двое оперативников осторожно перевернули тело. Катя едва не сплоховала, не отвернулась суетливо, испуганно: мертвое лицо раздроблено пулями, правый глаз отсутствует — вытек.
А кругом в комнате, превращенной в спальню, — разгром: ящики шкафа-купе выворочены, выпотрошены, одежда на полу, тут же разные мелочи. Правда, музыкальный центр и плазменный телевизор на месте, но возле стойки полно разбросано дисков. Катя наступила на дискету. А где ее компьютер?
— Лукьянова Вероника, тридцать четыре года. Квартира была куплена ею три года назад, когда дом заселяли, — доложил Гущину старший оперативной группы. — Два пулевых ранения в голову с близкого расстояния, одну из гильз мы нашли. Видимо, преступник пользовался глушителем. Лукьянова спала, когда он забрался в квартиру через окно.
— Через окно? Вы в своем уме? Тут же четырнадцатый этаж. — Гущин подошел к окну.
Катя тоже подошла, стараясь не глядеть на тело на диване. Стреляли с близкого расстояния. Прямо с подоконника, что ли? Стреляли, выбили глаз. Но в комнате же было темно, раз она спала…
Катя из-за плеча Гущина выглянула в окно. Створка открыта. Лукьянова сама могла оставить окно открытым, август, ночи душные. Но разбить такой стеклопакет трудно, шума много, значит, он должен был видеть, что окно открыто. А можно ли это увидеть снизу, со двора, тем более ночью в темноте?
Было так высоко, что у Кати закружилась голова. Как он, этот убийца, проник сюда? Снизу — невозможно. Сверху, с крыши? Но там еще пять этажей. Катя, стараясь не дотрагиваться до подоконника, где могли остаться следы, отпечатки, высунулась наружу. Жить на такой верхотуре и быть убитой… Вон галка летит… И ЭТОТ, что ли, тоже прилетел? Галка что есть силы крыльями машет, летит, летит… ЛЕТИТ УЖАСНЫЙ БАРМАГЛОТ И ПЫЛКАЕТ ОГНЕМ… Ночной бармаглот, убийца с пистолетом неизвестно пока какой системы. Грабитель? Столько усилий, такой риск, чтобы проникнуть и… Что же он взял отсюда, украл?
— Преступник проник через окно, — твердо сказал старший группы, — наши сейчас крышу осматривают. Он ведь не только попал сюда через окно, он и ушел отсюда таким же способом.
— Что? А дверь? — Гущин кивнул в сторону прихожей.
— Дверь была закрыта изнутри на два замка, на засов-задвижку и на цепочку. МЧС тут почти полтора часа работало, вскрывало. Дверь железная. Лукьянова заперлась на ночь, но это ее не спасло.
— Время смерти примерно?
— Приблизительно около трех часов ночи. Она спала, — ответил судмедэксперт.
— Соседи выстрелов не слышали?
— Мы опросили всех — на лестничной площадке, снизу, сверху. Никто выстрелов не слышал. Был глушитель — однозначно.
— Но кто-то что-то, может, все же слышал, заметил?
— Там с жильцом с двенадцатого этажа наши разговаривают. Вроде он…
— Что из квартиры пропало? — Гущин пристально осматривал окно.
— Мобильного телефона ее мы не нашли пока, деньги — сумка там ее в прихожей вывернута, кошелька нет.
— Ювелирка?
— Не проверили еще.
— Проверяйте. У такой женщины, которая деньги на покупку квартиры нашла, должно быть что-то — колечки, золотишко. Он, этот подонок, он ведь тут что-то искал, по ящикам вон шарил. Не за мобильником же он сюда явился…
— Компьютера я не вижу, — тихо сказала Гущину Катя, — дискеты разбросаны, диски, возможно, у нее был персональный ноутбук.
Эксперты положили тело потерпевшей на пол. Белая шелковая ночная рубашка была вымазана кровью. Черное постельное белье сняли, аккуратно запаковали — пойдет на экспертизу.
— Кот ее где, который шум поднял? — спросил Гущин.
— Соседка пока забрала.
— Пойдемте, потолкуем с соседкой.
Соседка из двухкомнатной квартиры, расположенной рядом через стену, встретила их на пороге — испуганное серое лицо.
— Мы встали утром… И тут слышу — Дейзи орет так страшно, так по-звериному утробно орет… Дейзи у нее был просто чудо, персидский котик, такой ласковый, а тут вдруг точно с того света… Я позвонила в дверь Вероники, никакого ответа, а Дейзи совсем бешеный стал. Я снова позвонила, потом соседу позвонила, но он на работу опаздывал. Он мне сказал, вызывайте милицию, «Скорую», может быть, ей плохо, инфаркт. — Соседка покачала головой. — Господи боже, бедная… мы же только вечером с ней ехали в лифте. Она с покупками была, веселая. На такси приехала с покупками. У нее вообще деньги водились.
— Она где работала?
— Я точно не знаю. Но у нее работа была не такая, как у меня, когда целый день с десяти до семи. Она когда ходила, когда — нет. Но деньги у нее всегда были. В фирме, наверное, какой-то, она особо не распространялась на эту тему.
— А родственники ее? Родители?
— Не было у нее никого, одна она была. И мужа, как видите, не было.
— Но мужчина какой-то был, приятель?
— Не могу сказать. Я тут у нее никого не видела.
— А подруги?
— Тоже не бывали тут, хотя по телефону по мобильному ей кто-то часто звонил. Бывало, она еще из подъезда не выйдет, а ей уже трезвонят.
— Ювелирные изделия она носила?
— Да, конечно. Кольца, дорогие часы, очень дорогие, и еще что-то было — я не помню точно. Часы были на ней вечером накануне.
— Часов, кажется, нет, — сказал Гущин Кате, когда они вышли на лестничную клетку.
Сюда привели еще одного соседа с двенадцатого этажа. Молодой парень, совсем молодой.
— Вот гражданин говорит, что поздно вернулся вчера вечером и спать долго не ложился, по Интернету блуждал, — доложил оперативник.
Гущин кисло глянул на свидетеля.
— И что вы видели? — спросил он недоверчиво.
— Лично я ничего не видел. И выстрелов не слышал никаких. Я слышал мотоциклиста.
— Какого мотоциклиста?
— А я откуда знаю? — парень пожал плечами. — Придурок какой-то в два часа ночи промчался. Такая грохотуха, точно «Боинг»…
— Он что, въехал во двор — этот ночной мотоциклист?
— Понятия не имею. Нет, это с улицы шум шел.
— И во сколько это было? В два ночи?
— Скорее в половине третьего.
— С улицы шум… — хмыкнул Гущин. — Вот тебе и очевидцы. Ночью в доме, полном жильцов, убивают, грабят человека, а никто ничего, ни бельмеса. Одна зато кошку драную услыхала, другой мотоцикл… При чем тут мотоцикл?
— Федор Матвеевич! — окликнули Гущина из квартиры.
Катя следом за ним протиснулась в переполненную сотрудниками милиции прихожую.
— Мы закончили осмотр крыши, — доложил оперативник. — В принципе следов присутствия, ярко выраженных, не обнаружено. Однако… Дверь на чердак вскрыта. Когда вот только вскрытие произошло, представитель ДЭЗа затрудняется сказать, то ли это антеннщики, которые там работали, все так оставили, то ли… Ну, в общем, сначала антеннщиков придется допросить. Ну и еще обнаружено вот что. — Он протянул запакованный в прозрачный пластиковый пакет какой-то металлический предмет.