Сокровища России

- Эдуард Максимович Поспелов. Можно просто Эдик. Или Эд. Мы же свои.

- Эдуард Максимович, повторяю, что я…- начал было свою песню директор, но Эдик перебил:

- Ну, хорошо, я понял: Вы - гордость культуры, эталон честности, и все такое. Я только рад сотрудничать с таким человеком. Вопрос в другом - где мои деньги? Пять тысяч долларов. Я должен получить их сегодня. - Эдик, взяв сотовый, нацелил палец в кнопки набора.

- Это…это шантаж? - проскрипел директор.

- Перестаньте. Какой шантаж, если Вы честный человек. Вы меня убедили. Это ваши реставраторы виноваты. Но Вы же не захотите выглядеть ослом, которого подчиненные столкнули в яму. Выбираться придется. Значит, сотрудничать. И подменять коллекцию. Потом Вы все свалите на меня. А пока пришлите пять штук. - Эдик застучал по цифрам телефона.

Директор вскочил:

- Да подождите Вы! Я…у меня нет таких денег…, разве только в сейфе посмотреть…

- Я жду.

Директор торопливо отпер сейф в стене, долго шарился там, но через пять минут пятьдесят сотенных долларовых бумажек, пересчитавшись, спрятались в кармане Эдика.

- Только нежелание скандала вынуждает меня, - то и дело повторял Пузырев, - мне дорога репутация Российского музея.

- И еще расписочку накатайте, - сказал Эдик. - Что Вы одолжили у меня триста тонн баксов и обязуетесь вернуть их через неделю.

- Это исключено, - твердо сказал директор. Он начал приходить в себя. - Эдуард Максимович, эти деньги Вы будете требовать с виновного, которого я обязательно найду. Триста тысяч - это огромная сумма. Репутация Российского музея столько не стоит.

Но твердость эта касалась только собственного кармана. Когда Эдик втолковал ему, что вместо расписки лично от директора его устроит какой-нибудь долговой документ от Российского музея, директор стал поддаваться. Эдику пришлось напомнить и о милиции, и о существовании статьи за мошенничество, и о Горшкове, который имеет все необходимые подписи на необходимых документах - лично директорские - для того, чтобы подать в суд и выдрать не меньше двух миллионов. Эдик устал давить, но сумма окупала усталость, и он давил. Кончилось тем, что директор сдался и вызвал секретаршу:

- Людочка, зайди. Ручку, блокнот.

Зашла беленькая секретарша с блокнотом наготове.

- Отпечатайте и принесите на подпись трудовое соглашение следующего содержания…- Директор принялся диктовать. Эдик узнал, что обязуется перевести с французского языка рукопись семнадцатого века "Воспоминание о Руси" француза Пуассона, а Российский музей в лице директора обязуется заплатить переводчику триста тысяч долларов США.

- Не пойдет, - сказал Эдик, когда секретарша ушла печатать. Кто рукопись переводить будет? Не я же?

- Перевод на русский уже существует. Выполнен одним из членов общества дружбы "Россия-Франция". И бескорыстно передан в Российский музей, вместе с рукописью. Есть еще, знаете ли, энтузиасты, чуждые корысти.

- Я ими горжусь, - сказал Эдик. - А ревизоры поверят? Не много ли за перевод?

- Вы рукопись не видели. Чуть не полметра высотой. Парень пять лет работал. Правда, скверно получилось.

- А что Вы хотите от энтузиастов? Вот за триста тысяч вам бы профессионал смастерил высший класс перевода. Если б я не пришел, Вы бы и эти три сотни…среставрировали, да? У вас не должность, а Клондайк. В самом деле, возьмите заместителем, Иван Иваныч.

Директор воспринял это всерьез, его брови поползли вверх:

- Вас?! Такого наглеца? Я в тюрьму не собираюсь. Да у меня и нет заместителя. По штату не положено. Мы - очень бедный музей.

Когда секретарша принесла отпечатанный текст договора, Эдик в этом убедился. Наложив короткую резолюцию "В бухгалтерию. Оплатить", Пузырев затем позвонил в эту самую бухгалтерию и сказал:

- Александра Семеновна, сейчас к вам товарищ подойдет, Поспелов, постарайтесь найти возможность к оплате, передаю ему трубочку…

Ехидно-злорадную усмешку директора Эдик понял через две минуты разговора с главным бухгалтером. Оказывается, на зарплату работникам денег нету который год, на ремонт, и вообще ни на что. Как только появятся деньги на счету - так сразу и оплатим. В порядке очереди. Вы невесть какой по счету.

- Ладно, - сказал Эдик. - Я не вредный. Я могу и подождать.

Он ничуть не огорчился. Конечно, тут Пузырев его провел, как говорится. Но главное - в другом. Теперь никто не помешает Эдику подделывать коллекцию Горшкова. Этими деньгами никто с Российским музеем делиться не собирается. Все под контролем, что и требовалось.

ГЛАВА 6.

Эту "копейку" раньше иногда водил Иван, по доверенности от соседа-пенсионера, за двадцать баксов в день. Теперь Иван приобрел за пять тысяч почти новый, по российским меркам, "Мерседес" серого цвета, а за рулем вишневой "копейки" наводила ужас на прохожих его рыжая жена Татьяна, только что получившая права на вождение, ас-водила, по прозвищу "мама: не надо", каким наградили ее инструкторы автошколы. За руль "мерса" Иван ее не пускал - пусть лучше бьет соседскую "копейку", тем более сосед об этом и мечтает, чтобы пустить залоговые две тысячи на что-нибудь поновее.

"Копейка" уже стояла у подъезда Эдика, когда он вышел на улицу. На встречу с майором ФСБ Гольцовым решено было поехать вместе. Ребятам не терпелось узнать новости, на улице подождут. Этот майор позвонил Эдику вчера, впервые за полгода или больше, предложил встретиться по одному делу, и Эдик сразу сообразил, чьи уши торчат из-за майорской спины. Пузырев должен был навести справки об Эдике, и он навел. В милиции на Эдика навряд ли даже досье есть, а вот ФСБ такое имеет, ввиду долгого сотрудничества Эдика с этой организацией. Грубо говоря, Эдик "стучал" туда, и стучал именно майору Гольцову, своему куратору, или как они там называются. В сфере торговли антиквариатом часто крутятся иностранцы, интересные комитетчикам, и этих иностранцев среди покупателей Эдика хватало. Впрочем, Эдик являлся, так сказать, стукачом идейным, не на крючке у органов, как большинство этой публики. В середине девяностых, когда через Измайловский рынок проходили тысячи икон, рэкитеров тут не было - эта сфера традиционно находилась в сфере интересов комитетчиков, а те, если и выносили конкурентов, только вперед ногами. Эдика же воспитали законопослушным, в определенных границах, конечно, и он не выносил этой уголовной шушеры вроде воров или убийц, тех, кто за старые доски из сельской глубинки с легкостью шел на грабеж или на удар по старой голове владельца этого старья. Попав в кабинет к майору Гольцову по какой-то мелкой причине, Эдик без раздумий согласился помогать в очистке искусства от уголовщины, чем и преуспел, сдав майору Гольцову немало грабителей и даже, как потом оказалось, убийц. Ясно, что и Пузырев должен знаться с ФСБ, должность такая.

Он сел на заднее сиденье машины, и Танька тут же кинула ее вперед, да так резко, что мотор заглох.

- Я сцепление рано отпустила, - объяснила она, получив в ответ настороженное молчание.

Вторичная попытка тронуться с места закончилась плавным на удивление вписанием в поток машин по проспекту.

- Куда ехать? - спросила Танька, едва не врезавшись в чей-то красный багажник.

- Дистанцию держи! - рявкнул Иван.

- Я ее обогнать хочу, - сообщила Танька.

- Обгон запрещен. Знак видела?

- Ну. Как только кончится, сразу обгоню, - упрямо сказала Танька.

- А пока держи дистанцию! - заорали оба. Эдик подумал, что майор Гольцов может его не дождаться сегодня, но тут показался знак, и Танька принялась обгонять красную "Тойоту", за рулем которой сидела средних лет женщина. Обогнала, и мужчины перевели дыхание, когда встречный "Камаз" просвистел мимо.

- Так куда ехать? - бодро спросила Танька.

- Ехать…- пробормотал Эдик. - Ты не отвлекайся. И никого не обгоняй.

- А чего она тащилась, кляча старая.

- Неважно. Ты поняла?

- Я водила, мне видней. Адрес давай.