Страница 24 из 30
Он прибыл в Кремль, чувствуя некоторую неловкость и даже легкое чувство страха по поводу того, что находится в бастионе своего давнего противника. Ходило множество слухов о том, с какой готовностью и умением кремлевские правители избавлялись от своих врагов. Известная чешская шутка описывала процедуру, применявшееся к коммунистическим лидерам, которые попадали в немилость, или переставали быть полезными системе, которая называлась «крымские купальни» или «крымские бани»: процедура состояла в погружении клиента в ванну с крымской минералкой — два погружения и только одно всплытие.
Но встреча с Горбачевым прошла неожиданно хорошо, и мрачные предчувствия оказались напрасными: они вполне по-дружески обсудили различные вопросы, касавшиеся обеих стран. Когда беседа подошла к концу, Гавел достал большую церемониальную «трубку мира» и предал ее Горбачеву, объяснив, что это такое. К его огромному удивлению, Горбачев отказался принять подарок: «Спасибо, но я не курю», — вежливо ответил он, полностью сведя на нет значение этого жеста примирения.
Эта история, рассказанная в неподражаемой манере Вацлава Гавела, всплывала каждый раз, когда мы с Кристиной вспоминали о невероятном совпадении и последующей цепи событий, которая привнесла этого примечательного человека в нашу жизнь.
ПОД ЗАКЛЯТЬЕМ САТУРНА:
Смерть моей матери
Расписание моих лекций, семинаров и тренингов в самых разных частях мира обычно составлялось в сотрудничестве с отдельными людьми или организациями, которые принимали и организовывали эти мероприятия. В большинстве случаев я не имел ни малейшего отношения к выбору их тем, за исключением предоставления списка названий моих возможных презентаций с их кратким изложением. Именно так было создано и расписание моего европейского тура осенью 1992. Следует упомянуть о том, что расписание и маршрут для моего лекционного тура обычно составляется за год или даже полтора до самой поездки.
Моё европейское турне началось с шестидневного тренировочного модуля по холотропному дыханию и трансперсональной психологии в Финдхорне, Шотландия. Тема этого модуля была предложена Кэри Спаркс, директором программы по холотропному дыханию — «Смерть и умирание: психологические, философские и духовные перспективы». Причиной выбора подобной темы был в первую очередь тот факт, что модуль с подобной темой был в списке модулей по выбору для наших тренингов и некоторое время не проводился.
Я собирался посмотреть в Англии кое-какие достопримечательности после окончания модуля, а затем ехать в Германию — проводить воскресный семинар в Мюнхене. Семинар в Германии был организован Бригиттой Асхауэр, нашим другом и сертифицированным ведущим холотропного дыхания. В качестве названия для этого семинара она выбрала название одной из моих книг «Человек перед лицом смерти», тему, которая очень ее интересовала, и которая, как она думала, должна быть интересна немецкой аудитории.
Случилось так, что «Европейская ассоциация гуманистической психологии» запланировала свою ежегодную встречу на неделю, следующую за моим мюнхенским семинаром, и местом его проведения был Гармиш-Партенкирхен, город, расположенный недалеко от Мюнхена. Организаторы узнали, что во время встречи я буду в тех краях, и попросили меня приехать в Гармиш-Партенкирхен в понедельник и прочитать на конференции лекцию и провести семинар. Я согласился приехать и спросил, какую тему, по их мнению, мне следует затронуть. Вы проводили терапию с использованием психоделиков у пациентов с последними стадиями рака, а среди участников нашей конференции будет много врачей. Будет здорово, если вы остановитесь именно на этой теме», — ответили они.
Когда тур уже начался, несколько неожиданное развитие событий сильно изменило мои первоначальные планы. Когда я был в Финдхорне, мне позвонила Джилл Пёрс, редактор выходящей в издательстве Thames and Hudson серии книг духовной направленности под названием «Искусство и воображение» в мягких обложках, но довольно высокого уровня. Когда-то давно мы с Кристиной внесли свой вклад в эту серию книгой под названием «За пределами смерти: врата сознания». В то время я работал над еще одной книгой для подобной серии под названием «Книги Мёртвых: Руководство по жизни и смерти». Это была работа по изучению древних трактатов о смерти и умирании: тибетской «Книги Мертвых» («Бардо тодрол»), египетской «Перт Эм Хру», ацтекской «Кодекс Борджиа», «Керамического кодекса» майя и европейской «Искусства умирания». Джил сказала мне, сроки поджимают и на то, чтобы закончить книгу, у меня есть всего несколько дней. Она заставила меня отложить запланированный осмотр достопримечательностей и немедленно прибыть в Лондон, что я и сделал.
Следующие пять дней я провел в маленьком офисе Thames and Hudson, работая с раннего утра и до поздней ночи, дописывая свою будущую книгу, компонуя иллюстрации и соответствующие им заголовки. Все это время я провел в окружении эсхатологической мифологии — гневные божества Тибета, египетские стражи врат подземного мира, мезо-американские боги смерти и прочий хтонический зверинец, сцены суда над мертвыми, ангелы и демоны, сражающиеся за душу умершего. Я закончил работу как раз вовремя, чтобы успеть на свой авиарейс в Мюнхен.
В результате этого неожиданного изменения планов, я провел почти две недели полностью погруженным в тему смерти — шесть дней длился один из модулей тренинга в Финдхорне, пять дней работа над «Книгами Мертвых» в Лондоне и еще два дня — семинар в Мюнхене. Когда я лежал в постели у себя в номере после окончания мюнхенского семинара и наслаждался заслуженным отдыхом, собираясь хорошо выспаться перед тем, как отправиться на конференцию в Гармиш-Партенкирхене, зазвонил телефон, и этот звонок внёс ещё один неожиданный элемент в моё путешествие по Европе.
Мне звонил секретарь моего брата Павла из его офиса в Королевской психиатрической больнице в Канаде. Он только что получил шокирующее известие из Чехословакии о том, что моя мать внезапно скончалась в своей квартире в Праге. Это было для нас полной неожиданностью, поскольку, несмотря на весьма почтенный возраст — 86 лет — моя мать обладала прекрасным здоровьем. Как мы узнали позднее, за неделю до этого она прошла сессию холотропного дыхания, а в день своей смерти, в 11:30 разговаривала по телефону со своими близкими друзьями, семейной парой, приглашая их на десерт. Когда они приехали к ней два часа спустя, мама была уже мертва.
Секретарь Павла дал мне номер телефона брата, который в это время был в гостинице в Берлине. Я должен был решить, стоит ли мне ехать в Гармиш-Партенкирхен; на конференции ожидалось более 700 участников, и мои лекция и семинар были одним из ключевых пунктов. После некоторого колебания, мы с Павлом решили, что я выполню свое обещание, в то время как Пол отправится в Прагу и сделает все необходимое для погребения. А я задержусь в Праге после похорон и тоже сделаю все, что требуется. Пол должен был уехать на следующий день после похорон, поскольку его ждали срочные дела в Канаде.
Я прочел свою лекцию и провел семинар по смерти и умиранию на конференции в Гармиш-Партенкирхене. В тот вечер не было прямого рейса из Мюнхена в Прагу, и я вынужден был воспользоваться ночным поездом. Я прибыл в Прагу утром, после ночи проведенной в купе железнодорожного вагона и на такси добрался до кладбища. На заупокойной службе я мог в последний раз увидеть свою мать перед тем, как ее тело будет кремировано. Во второй половине дня прошли поминки, на которых присутствовали наши родственники, друзья и знакомые — мы делились воспоминаниями и рассказывали истории о моей матери.
Следующие четыре дня, с помощью Кристины, которая к тому времени прилетела из Калифорнии, я выполнял печальную обязанность, разбирая вещи матери и решая, что с ними делать. Это было для меня время воспоминаний и глубокой печали. Пережив войну, мама была совершенно не способна избавиться даже от тех вещей, которые стали бесполезны. Ее квартира была заполнена огромным количеством одежды, шляп, кошельков и сумочек, украшений и других свидетельств различных периодов ее жизни. Многие из них для меня имели свой особый запах и ассоциировались с какими-либо воспоминаниями, поэтому необходимость разбирать их была связана с большим количеством эмоциональных потерь, и я чувствовал, что закончилась целая эра.