Зов ягуара

— Незабываемое переживание! — ответила Лора. — Огромное спасибо, что позволили мне это увидеть. Но мне бы очень хотелось задать кое-какие вопросы. Я не уверена, что до конца поняла все, что здесь происходило.

— Не меня благодари, а богов. Это они захотели, чтобы ты побывала здесь и увидела ритуал. Я просто исполнил их волю, — возразил Балам Ахау. — Давай выйдем и посидим на солнышке. Я отвечу на любые твои вопросы, если, конечно, сумею.

Выйдя из пещеры, оба бдительно огляделись, желая убедиться, что никто не заметил присутствия Лоры на ритуале. Отойдя от входа в пещеру на несколько сотен метров, шаман и девушка вышли на площадку, откуда открывался прекрасный вид. Солнце уже поднялось над горизонтом, но утренние облака еще сохранили розоватый оттенок. Над их головами в бескрайней синеве небосвода летали птицы, чертя его в разных направлениях. Некоторое время Балам Ахау и Лора любовались зрелищем нарождающегося дня. Потом, словно повинуясь взаимному телепатическому сигналу, продолжили путь в деревню.

— Так о чем ты хотела меня спросить, Лора? — начал разговор старый шаман.

— Вы говорили мне, что цель этого ритуала — научить юношей, чтобы они стали хорошими охотниками. Музыка и танцы произвели на меня сильное впечатление. Только не пойму, как юноши могли извлечь из них нечто такое, что бы научило их охотиться.

Они уже вышли на окраину деревни и теперь проходили мимо группы новоиспеченных охотников, которые, собравшись в кружок, делили заслуженную трапезу. Лора ожидала, что после бессонной ночи и невероятного физического напряжения они умирают с голода, но, к ее удивлению, юноши не набросились на пищу, а ели медленно, смакуя каждый кусочек, будто не завтракали, а совершали обряд причастия. Многие, пережевывая пищу, закрывали глаза, словно стараясь избежать всего, что могло бы их отвлечь. Даже не останавливаясь и не вглядываясь в лица юношей, Лора не могла не заметить на них сияющее, счастливое выражение. Их сознание еще явно не вернулось к обычному состоянию.

— Это очень наглядный способ обучения, и у него есть вполне конкретный практический результат, — ответил, помолчав, Балам Ахау. — Но это далеко не все. Одновременно это очень глубокая наука, помогающая постичь некоторые основные законы Матери-Природы.

— Неужели? — удивилась Лора. — Не представляю, как с помощью того, что я видела, можно постичь законы природы.

— Важно не то, что ты видела, а что испытывали они, — возразил Балам Ахау. — Когда юноши отождествляли себя с разными животными, они на самом деле превращались в них. У них были их тела, их ощущения и их сознание. Они смотрели на мир глазами этих животных и испытывали их страх, злобу, голод, зов плоти. Они знали даже, какова на вкус их пища.

— Но откуда вы знаете, что это действительно так? Что это не просто их фантазии, не игра их воображения? — спросила Лора как раз в тот миг, когда они подошли к месту, откуда открывалась великолепная панорама. В голубом небе над ними величаво кружил орел, освещенный лучами утреннего солнца. Балам Ахау сел на кочку мягкой травы и жестом пригласил Лору занять место рядом.

— Просто знаю и все, — сказал он со спокойной уверенностью. — Когда ты становишься парящим над землей орлом, то видишь мир не человеческими глазами. Ты видишь его глазами орла. Твое зрение чрезвычайно обостряется, все увеличивается, и если ты видишь что-то движущееся, то можешь сосредоточиться на нем и приблизить его к себе. Ты начинаешь понимать, что надо делать крыльями, чтобы летать: как подниматься, как использовать воздушные потоки, как падать камнем на свою добычу, как приземляться. Точно так же и с другими животными — их ощущения отличаются от наших. Каким бы богатым воображением ни обладал человек, он не в состоянии представить, что чувствует возбужденная черепаха или голодная гремучая змея. Это выходит за пределы человеческого воображения. Мы знаем только, что чувствует человек, терзаемый зовом плоти или муками голода.

Лора слушала шамана недоверчиво. Ей казалось, что все это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но потом она припомнила сцену из «Изумрудного леса», когда человек, вдохнув понюшку психоделика, превратился в орла. «Неужели что-то подобное бывает на самом деле?» — недоумевала она, чувствуя смятение и отчаянно пытаясь найти хоть какое-нибудь рациональное объяснение. Слова Балама Ахау звучали очень убедительно, сам он явно верил в то, что говорил. Лора понимала, что речь идет о переживаниях, которые бывают в особых состояниях сознания. «Эти люди — дети природы и очень поддаются внушению, — думала она. — Они не подвергались рационалистическому и научному воздействию западной цивилизации. Голодание, недостаток сна, полумрак пещеры, бой барабанов и грохот трещоток на протяжении многих часов легко могли ввести их в глубокий транс — состояние, в котором может почудиться все, что угодно».

Такое объяснение показалось девушке вполне правдоподобным. Даже она, скептически настроенная гостья с Запада, в отличие от юношей, не прошедшая аскетической подготовки к ритуалу, во время действа порой ощущала, что ее сознание явно меняется. Конечно, все это объясняет необычные переживания, в том числе и отождествление со зверями. Но доступ к новой достоверной информации об этих зверях и их жизни — нечто совсем другое. Сможет ли Балам Ахау дать ей какое-нибудь конкретное доказательство?

— Вы говорили, что ритуал обучает охоте. Могут ли эти юноши по-настоящему использовать полученный опыт в повседневной жизни? — спросила Лора. — Начинают ли они лучше охотиться в результате полученных переживаний? Есть ли реальные результаты?

— После ритуала они будут знать этих зверей так близко, — спокойно и уверенно ответил Балам Ахау, — что, когда в следующий раз пойдут на охоту, смогут читать мысли животных и всегда сумеют опередить их на шаг. Теперь они сами и охотники, и дичь. Ты даже представить себе не можешь, насколько успешнее станет их охота после этого ритуала!

Лора нервно кашлянула и проглотила слюну. Слово и вера Балама Ахау против ее научных знаний и убеждений. Тут ей в голову пришел новый довод.

— На стенах пещеры есть изображения многих зверей и птиц, и большинство из них использовались в ритуале. Но ведь вы охотитесь не на всех этих животных. Зачем же было отождествлять себя с ними?

— Я говорил тебе, что обряд касается не только охоты, — объяснил Балам Ахау. — Для нас эта пещера — лоно Великой Матери-Земли. Во время ритуала мы возвращаемся в ее тело, испытываем единение с ней и тождество со всеми ее творениями, а не только с теми, на кого охотимся. А еще мы осознаем, что сами являемся частью природы и не отличаемся от других созданий. Жизнь питает жизнь. Мы не можем выжить иначе, как ценою жизни других созданий: животных, птиц, рыб, насекомых, растений.

Пока Балам Ахау говорил, девушкой овладевало все более сильное чувство, или, точнее сказать, дежа антендю* Слова шамана походили на отрывок из какой-то лекции, которую она некогда слушала, или из книги, которую когда-то читала. Только Лора никак не могла припомнить, когда и где это было.

— Иногда мы едим кого-то, а иногда кто-то съедает нас. По сути, охотник и зверь, на которого он охотится, — одно и то же. Все мы участники великой мистерии, все мы частицы Великой Матери. Если понимаешь природу жизни, охотник и дичь похожи на жреца и приносимую им жертву, которые исполняют священный обряд жизни. У них есть договоренность, и на более глубоком уровне животное — добровольный участник ритуала. Важно подойти к охоте со смирением и благоговением к жизни, выразить убитому животному благодарность и признательность за принесенный дар.

Лора была глубоко тронута. Она думала о западной индустриальной цивилизации и об ее отношении к животным. Как это отличалось от картины, которую только что нарисовал Балам Ахау! «А ведь мы мним себя венцом творения и считаем, что остальные существа созданы для того, чтобы служить нам и удовлетворять наши разнообразные потребности. Мы убиваем несметное множество животных даже не ради еды, шкуры или чего-то еще, а просто из спортивного интереса, для медицинских опытов или вообще без всякой цели», — думала Лора.