Страница 25 из 76
— Его гибель…. Я думаю не о воронах, я думаю только о нем, — сказала я, неловко пожимая плечами, — Он был…. Он мне нравился, но дело даже не в этом, у меня были друзья в Серых горах и кроме него, но он…. Таких очень мало, Михаил Александрович, — тихо продолжала я, — Кэррон был личностью выдающейся, редкой, его смерть — потеря не только для Алатороа. И он был… очень молод, так молод!
— Для ворона.
— Да. Но ему не исполнилось еще и пятьсот лет. Это же юность для них. У воронов никогда не было такого Царя, они сами так говорили, а при его магическом даровании он оказал бы влияние не только на эту планету….
— А вы верите в магию, Кристина?
— Да, — сказала я, — Даже если вы решите, что я с приветом. Я верю в магию вообще и в воронью магию в частности. Я видела, как Кэррон остановил землетрясение.
— И все?
— Что «все»?
— Больше вы ничего не видели?
— Сгоревшее дерево, которое вновь зазеленело у меня на глазах. Туман, расцвеченный всеми цветами радуги. Но это вы вряд ли сочтете за деяния великого мага.
— Зачем ему понадобился цветной туман?
— Туман понадобился мне, — сказала я, — Мне было пять лет, Михаил Александрович.
— А Царь-ворон был так добр, что развлекал вас?
— Мне показалось, что он любит детей, — сказала я тихо, — Во всяком случае, мне было с ним очень весело.
Каверин засмеялся и ушел к костру.
Я осталась сидеть в темноте. Я думала о долине Флоссы. Вспоминала возмущенные голоса файнов, когда туман, окутывавший все вокруг, засиял разноцветными огнями. Вспоминала смех Кэррон, негромкий, резковатый. Я сидела и думала, все думала о том, где он теперь, что с ним теперь. Если он жив… то где он? почему мы до сих пор не пали жертвами его гнева, его мести? Или он не желает мстить за народ, изгнавший его?
Изгнанник. Я пыталась представить себе, как теперь живет тот, кто катался со мной на карусели, кто раскрасил для меня туман, но получалось у меня плохо. Сколько прожил муж Марии? Около года. С изгнания Кэррона прошло три месяца. И почему-то с каждым днем я все больше верю в то, что он жив, еще жив…. Еще жив. Я благодарила Бога за то, что темно и никто не видит, как я плачу по нему. А потом я подняла голову и увидела, что наш проводник смотрит на меня из темноты. Встретившись со мной взглядом, он повернулся и исчез.
13. Фрагменты из "Песни о странствии". Диктофонная запись.
Женский хор:
Что тебя гонит в ночь?
Не уходи!
Чем я могу помочь?
Родной, прости!
Что там? — Лишь холод и тьма!
Нет, не удержат слова,
Руки и ласки мои.
Что же, уйдешь? — Уходи!
Мужской голос:
Птицей рожден я во славу ночей.
Ночи дороже любви мне твоей.
Женский голос:
Крылья твои — для земных ветров.
Силы твои — для земных врагов.
Птицей рожден ты для этой земли.
Гордость смири и удел свой храни!
……………………………….
Женский голос:
Прощай!
Ты цвет народа уводишь за собой.
Прощай!
Сражен ты будешь своей любимой тьмой.
Прощай!
Мои моленья дойдут ли до тебя.
Прощай!
А все же помни, что я…
Другой женский голос (вступает, перебивая первый):
Если ты сможешь вернуться однажды в наш дом.
Если ты сможешь вернуться, вернись, я тебя умоляю.
И хоть я тобою любимую тьму проклинаю,
Пойми — от любви, от одной лишь любви!
Я ревную, но ревность не может быть злом.
Без тебя пуст и холоден старый наш дом.
Возвращайся, молю, возвращайся ко мне.
Да, я знаю, ты пленник на этой земле.
Ненадолго, как в гости, но все же вернись.
Без тебя свет не свет, без тебя жизнь не жизнь….
14. Дневник-отчет К. Михайловой.
Алатороа, Иллирийские леса, день седьмой.
Сегодня мы свернули от Белой к Анду. В прибрежных лесах земля черная, мягкая, растут крапива и ежевика. Весь день я не сводила с проводника глаз. Как он идет, легко ступая босыми ногами по сырой земле. Он казался так на месте там — в тихом сумрачном лесу; словно дерево, вдруг решившее прогуляться, словно росток крапивы, пустившийся в пляс. Я уверена, что он все же файн, а мы идем к долине Флоссы, мы все ближе и ближе. Скоро я снова увижу Семь Светлых Источников!
Какой сегодня пасмурный, душный, тихий день! Солнце, неясное, неяркое, сквозит в разрыве между туч; чем-то свет его напоминает зимнее холодное сияние с пасмурных небес. Небо сегодня не серо, а скорее сине, пеленой синеватых облаков заволокло его. Размытыми окнами среди синего мелькает белое. Воздух прохладен и душен — странный день! С самого утра у меня болит голова, так, слегка, но боль не проходит. Очень тихо вокруг, только кузнечики в траве, да мухи — над травой.
Именно таким я почему-то представляю себе Перепутье, Проклятые земли — небольшие дома среди невысоких лиственных лесов под сумрачным, синеватым, низким небом. Это ведь совсем близко отсюда.
Быстро-быстро махая крыльями, пролетела птица. Небо словно нарисовано акварелью, так размыты и нежны краски. Разводы синеватого, того самого цвета, который выходит, если акварельный синий разбавить большим количеством воды. Каркают где-то. Я вздрогнула сначала, растревожилась, а потом заслушалась. Люблю я ворон, даже смешно. Это Харрис недавно рассказывал, что в средневековой Японии почитали кукушку, ездили слушать, как она кукует. А ведь не так уж и красиво она поет. Так и я с воронами. Я люблю их слушать, карканье для меня — светлый знак. На Веге много земных птиц; когда у меня были неприятности или же мне предстояло какое-то испытание, стоило мне услышать карканье вороны, как у меня становилось легко на душе, я всегда уверена была, что для меня это доброе предзнаменование. И сорок я люблю — за то, что они на ворон похожи.
Господи, как тихо! Воздух не шелохнется. Небо словно давит на землю. И кажется, поистине проклятье тяготеет над этими лесами под низким пасмурным небом.
Мы остановились ненадолго, насколько я понимаю. Впереди должен быть какой-то хутор. Студенты разводят костер, суетятся, сырые ветви не хотят гореть, едкий желтоватый дым поднимается под сгрудившимися студентами и растворяется в душном воздухе. Я сижу и смотрю на их потуги. День сегодня тягостный, все притихли. Странно, весь день я сегодня думаю о Проклятых землях, о Перепутье. Весь день, с самого утра…. Здесь ведь недалеко, а от Серебряной Ивы еще ближе. Ах, ты, боже мой!
Я никогда не бывала в Проклятых поселениях. Иногда я жалею об этом. Говорят, эти места, Росстани или Перепутье, это почти то же самое, что и Поля Времени. Я имею в виду то, что внутри они гораздо больше, чем кажутся снаружи. Так, Поля Времени можно найти, если только идти со стороны Поозерья. С севера же ты просто попадаешь в Поозерье, не найдя ни Стен Тумана, ни даже Блуждающего леса. Так, говорят, и Перепутье: для истинных своих уроженцев оно открывает гораздо больше, чем для всех прочих. Жаль, что я никогда не была там, я только видела фотографии. На них были небольшие дома с высоким, метра по два, фундаментами, среди зеленеющих садиков-огородиков. Дома стояли на расстоянии пяти-шести метров друг от друга, словно в городе, лишь огороды отделяли их; в деревнях обычно не так. Не было там ни сараев, ни коровников, ничего, просто дома и небольшие огороды, а вокруг был невысокий кудрявый черемуховый лес. Говорят, Дэ топит эти места каждую весну, оттого там и фундаменты у домов так высоки.
Рассказывают про эти места, что все жители там — колдуны. А меня все не оставляет глупая мысль: как странно, наверное, просыпаться поутру в доме с высоким фундаментом, в поселении, которое зовут Проклятым. И знать, что твоя земля гораздо больше, чем кажется пришлым. Ощущаться себя властителем этой земли. Как хорошо жить там, где вокруг леса, невысокие, равнинные, болотистые, с маленькими лесными озерами, вода в которых темна и холодна, словно в моей милой Дэ.