Страница 5 из 9
Князь. Расстроены… помилуйте, вы, кажется, так счастливы детьми.
Дм Петр. Это правда… но иногда и самые лучшие дети делают глупости.
Князь. Да помилуйте!.. вы несправедливы. Какие же глупости… но извините, это слишком нескромно…
Дм Петр. Ничего, князь — напротив… это дело даже больше касается до вас, нежели до меня.
(Александр делает знак отцу и уходит.)
Князь. До меня?..
Дм Петр. Мой долг повелевает мне сказать… но я не знаю, как решиться.
Князь. Разве это что-нибудь…
Дм Петр. Вот видите, я не знаю, как вы примете.
Князь. Да разве?..
Дм Петр. Успокойтесь — это еще не опасно.
Князь. Слава богу… так еще не опасно — уф!..
Дм Петр. Мой сын Юрий…
Князь. Юрий Дмитрич? он со мной никаких не имел сношений!..
Дм Петр. Я не говорю, чтоб он имел сношение с вами — или с кем-нибудь из вашего дома, — но ваша жена… еще до замужства… ее красота, любезность!..
Князь. Вот видите, Дм Петрович… я этих достоинств еще сам в ней хорошенько не рассмотрел… не потому говорю так, что она моя жена — но ведь я не поэт! о вовсе не поэт!.. я женился потому, что надо было жениться — женился на ней потому, что она показалась мне доброго и тихого нрава — люблю ее потому, что надобно любить жену, чтоб быть счастливу!.. я вас прервал, пожалуста, продолжайте!
Дм Петр. Это не так легко, князь.
Князь. Прошу вас, для меня себя не принуждайте.
Дм Петр. Одним словом, мой сын Юрий был влюблен в вашу супругу до ее замужства, — и, кажется, был несколько ей приятен.
Князь. О, я уверен, что теперь эта страсть прошла.
Дм Петр. К сожалению не прошла! со стороны моего сына.
Князь. Тем хуже для него.
Дм Петр. Я боялся, чтоб это и вам было неприятно! — по долгу честного человека решился вас предупредить, на всякий случай…
Князь. Лишь бы жена была мне верна — больше я и знать не хочу!
Дм Петр. Я не сомневаюсь в добродетели княгини.
Князь. И я также.
Дм Петр (со вздохом). Вы очень счастливы…
Князь. Не спорю-с (вдруг, как бы вспомнив что-то, хватает себя за голову и вскакивает); о, я дурак — о, я пошлая дурачина… о, глупая ослиная голова… вы правы — а я дубина!.. теперь вспомнил… о, пошлая недогадливость!.. теперь понимаю… понимаю… этот анекдот!.. всё было на мой счет сказано… а я, сумасшедший — ему же советую волочиться за моей женой — а ее смущение… ведь надо было мне жениться — в 42 года! с моим добрым, простосердечным нравом — жениться!..
Дм Петр. Успокойтесь — прошу вас, всё еще поправить можно.
Князь. Нет, никогда не успокоюсь (садится).
Дм Петр. Я вам это сказал по долгу честного человека… и потому, что знаю сына: он легко может наделать глупостей — и невинным образом в свете компрометировать княгиню, — притом она молода — может завлечься невольно… скажут, что живя в одном доме…
Князь. Вы правы — посудите теперь! ну не несчастнейший ли я человек в мире.
Дм Петр. Утешьтесь… я очень понимаю ваше положение — но что же делать.
Князь. Что делать? — вот видите, я человек решительный — завтра же уеду из Москвы в деревню — нынче же велю всё готовить.
Дм Петр. Это самое лучшее средство — самое верное — тихо, без шуму…
Князь. Да, тихо, без шуму!.. уехать из Москвы, зимой, накануне праздников — вот женщины! о, женщины!.. Прощайте, Дмит Петрович, прощайте — о, вы увидите, что я человек решительный!
Дм Петр. Не взыщите, я говорил от сердца, князь — по-стариковски — притом я всегда был строгих правил…
(Хочет встать.)
Князь. Не беспокойтесь — вы истинный мой друг — прощайте… о, я человек решительный!.. (Уходит.)
Дм Петр. Ну, слава богу, с плеч долой — всё уладил — ох, дети, дети…
(Юрий входит и хохочет во всё горло.)
Юрий. Вообразите, ха-ха-ха-ха… нет, я век этого не забуду… Князь, ха-ха-ха! я подаю ему руку и говорю, здравствуйте, князь… что нового… а он — ха-ха-ха! скорчил кошачью мину и руку положил в карман: ничего-с — к несчастию, всё старое… потом шаг назад и стал в позицию… я скорей бежать, чтоб не фыркнуть ему в глаза… не знаете ли, батюшка, отчего такая немилость?
Дм Петр. А ты хочешь волочиться за женой и чтоб муж тебе в ноги кланялся! кабы в наше время, так ему бы надо тебя не так еще проучить.
Юрий (серьезно). Я волочусь за его женой? Кто ему это сказал?
Дм Петр. Ну, ведь признайся: ты в нее влюблен?..
Юрий. Он о прежнем ничего не знает и слишком глуп, чтоб теперь догадаться.
Дм Петр. Долг всякого честного человека был ему сказать!
Юрий. А позвольте: кто ж этот чересчур честный человек?
Дм Петр. А если б даже я.
Юрий. Вы, батюшка?
Дм Петр. Да, я не терплю безнравственности, беспутства… в мои лета трудно смотреть на такие вещи молчать… хороший отец должен удерживать сына от бесчестных поступков — а если сын его не слушает, то мешать ему всеми средствами…
Юрий. А, так вы ему сказали.
Дм Петр. Да, не прогневайся — и князь завтра же увозит жену в деревню.
Юрий. О! это нестерпимо!
Дм Петр. Вздор, вздор!.. что такое за упрямство, будто нет других женщин.
Юрий. Для меня нет других женщин… я хочу, хочу… да знаете ли, батюшка, что это ужасно… кто вам внушил эту адскую мысль!
Дм Петр. Кто внушил!.. и ты смеешь это говорить отцу, и какому отцу! который тебя любит больше жизни, тобою только и дышит — вот благодарность! разве я так уж стар, так глуп, что не вижу сам, что дурно, что хорошо!.. нет, никогда не допущу тебя сделать дурное дело, — опомнишься, сам будешь благодарен и попросишь прощения.
Юрий. Никогда!.. прощения!.. мне еще вас благодарить — за что? Вы мне дали жизнь — и теперь ее отняли — на что мне жизнь?.. я не могу жить без нее — нет, я вам никогда не извиню этого поступка.
Дм Петр. Юрий, Юрий — подумай, что ты говоришь.
Юрий. Я не уступлю — борьба начинается — я рад, очень рад! посмотрим — все против меня — и я против всех!..
Дм Пет р. Сжалься, Юрий, над стариком — ты меня убиваешь.
Юрий. А вы надо мною сжалились — вы пошутили — милая шутка.
Дм Петр. О, ради бога перестань!
Юрий. Князь завтра едет, а нынче Вера будет моя. (Идет к столу.)
Дм Петр. Александр! Александр! он убил меня — мне дурно!
(Александр вбегает, подымает и ведет его под руку.)
Он злодей — он убил меня!..
Юрий (один). Нынче она будет моя — нынче или никогда… они хотят у меня ее вырвать — разве я даром три года думал об ней день и ночь — три года сожалений, надежд, недоспанных ночей, три года мучительных часов тоски глубокой, неизлечимой — и после этого я ее отдам без спору, и в ту самую минуту, когда я на краю блаженства — да как же это возможно! (Пишет записку и складывает.) Кажется, так оно удастся. (Отворяет дверь и кличет) Ванюшка!