Страница 40 из 50
13. Акционерное общество бессмертия
— Может быть, его уже давно нет в живых? — спросил Хант, вставая с дивана. — Мы сидим в этом дурацком мотеле уже пятый день…
Беллоу посмотрел на помощника холодно и внимательно:
— Вы слишком нетерпеливы, друг мой. Двадцать миллионов долларов — это отличное лекарство. Успокаивает нервы и придает энергии. Или вы предпочитаете заработать свою долю обычным путем? Если вы даже завтра станете профессором, вам потребуется для этого ровно тысяча лет. И то при условии, что вы все эти годы не будете есть, одеваться, платить за квартиру и вообще не потратите ни одного цента.
— Оставьте, профессор, я уже давно оценил ваше элегантное остроумие. На вашем месте я бы лучше писал статьи в «Нью-Йоркер». Там, говорят, ценят иронию и платят за нее прекрасный гонорар.
— Крис, благодарю вас за совет. Я очень тронут.
— Четыре дня, как я дал объявление в газету, и хоть бы один звонок из редакции.
Они почти не выходили из мотеля, разве что поздно вечером, но Беллоу был уверен, что их не ищут. Вряд ли Патрик Кроуфорд будет настаивать на тщательном расследовании, считал он. Кроме того, полиция наверняка уверена, что они давно уже пересекли границу штата. И тем не менее Хант боялся.
— Четыре дня не такой уж большой срок, — задумчиво сказал Беллоу. — Все-таки надо помнить, что Гропперу довольно трудно читать газеты.
— Да, конечно, — машинально ответил Хант. Он сел и снова встал. Он не мог оставаться неподвижным. Он все время ощущал потребность двигаться, словно что-то подталкивало его.
— Может быть, вы выйдете на улицу, уже совсем темно, и купите газету? — Беллоу, казалось, понимал, что еще несколько минут — и Крис взорвется.
— Да, конечно, — снова пробормотал Хант, надел шляпу и вышел на улицу.
В полутьме улицы к Ханту возвращалось спокойствие. Он шагал по тротуару, опустив голову, и старался ни о чем не думать. С детства он умел как бы рассредоточивать сознание, и мысли его начинали плыть отдельными разорванными облачками. Потом он ловил себя на какой-то странной на первый взгляд мысли и долго восстанавливал ассоциации, по которым она пришла ему в голову.
Вот и сейчас он зафиксировал в сознании слово «Техас». Почему Техас? Ага, столица Техаса Остин. Что в Остине? Ну конечно же, там живет его сестра с мужем. Он улыбнулся в темноте. Обратная перемотка, как он называл этот процесс реставрации мыслей, всегда доставляла ему удовольствие. Когда он был мальчишкой, сестра всегда заворачивала сандвич, который он брал в школу, в газету. Газета. Четыре дня, как они дали объявление в «Хиллсайд дейли геральд». Целых четыре дня.
У газетного киоска не было ни души. Он торопливо сунул монетку, взял вечернюю «Хиллсайд ивнинг стар» и пошел обратно. Чем ближе он подходил к мотелю, тем больше начинал нервничать.
— Держите, профессор, — сказал Хант и бросил «Ивнинг стар» на диван. Беллоу аккуратно разгладил страницы и развернул газету. Просматривая газету, он всегда тихонько насвистывал. И на этот раз, слегка растянув губы, словно улыбаясь, он насвистывал «Прижми меня крепче, прижми меня к сердцу». Внезапно свист оборвался. Скомканные страницы полетели на пол. Беллоу вскочил.
— Быстрее, Крис, быстрее! Мы должны успеть на этот раз.
— Куда, что, когда?
— Нате, смотрите! — Беллоу протянул Крису газету. Из-под заголовка «Феноменальный пес поражает публику» на него смотрел Джерри. Или Гроппер.
Забыв даже запереть дверь номера, они выскочили на улицу и бросились к машине.
Хант стоял у бокового выхода из Грэнд Пэлиса и ждал. Представление кончилось уже с полчаса назад, разошлись последние зрители, а он все стоял в темноте, прячась за колонной и глядя на дверь.
Только бы заполучить этого Гроппера! Он бы уж заставил его заговорить человеческим языком. Собаки похожи на людей, они не любят, когда им больно. Но если обычный пес, когда ему больно, очень больно, будет лишь выть и извиваться, бульдог с сорока миллионами обладает большей фантазией. Ему можно будет показать клещи и чиркнуть спичкой под носом так, чтобы он ощутил тепло огня. И тогда он нацарапает на бумаге названия банков и покажет, куда какой ключ подходит.
Вот дверь, наконец, распахнулась, и в освещенном изнутри прямоугольнике показалась фигура человека с собакой на поводке. Хант сделал шаг вперед и тихо позвал:
— Гроппер, мистер Гроппер!
Бульдог вздрогнул и бросился в сторону Ханта. Поводок натянулся.
— Что за Гроппер? Вы, наверное, ошиблись, — пугливо сказал человек и нагнулся над собакой, чтобы взять ее на руки.
Хант стремительно опустил руку с зажатым в ней пистолетом на голову человеку. Тот ткнулся головой в ступеньку и повернулся на бок.
— Обождите, мистер Гроппер, одну секунду, — сказал Хант и взял лежащего человека под мышки. Человек был тяжелым, и Хант с трудом втащил мягкое тело за колонну. — Теперь быстрее, — Хант схватил Гроппера на руки и бросился к машине, стоявшей у тротуара в тени здания. Он рванул заднюю дверцу, бросил на сиденье бульдога и качнулся вперед. В это мгновение чьи-то руки сдавили ему горло, от тяжелого удара в лицо дернулась назад голова, и он потерял сознание.
Сначала он почувствовал боль. Она набегала короткими острыми толчками, вместе с ударами сердца, начинаясь где-то внутри и кончаясь в затылке. Ханту нестерпимо захотелось снова погрузиться в небытие, мягко нырнуть под темное мягкое одеяло беспамятства, но боль заставила его открыть глаза. Он хотел поднять руку, но почувствовал боль в запястье и понял, что связан.
Сознание прояснилось. Теперь он ощущал всем телом мягкое покачивание машины, слышал рокот мотора и пение шин. Похоже, что это их машина, старенький «понтиак», который они с Беллоу арендовали в крошечном гараже на окраине Хиллсайда. Он хорошо помнил, что открыл дверцу именно их машины. Или Беллоу… Не может быть, а впрочем… Он тихо позвал:
— Профессор!
С переднего сиденья обернулось чье-то лицо:
— Молчите, вы там, а то можно повторить…
Он с трудом повернул голову и увидел лицо Беллоу с закрытыми глазами. Затылок болел меньше. Где Гроппер? Как бы в ответ на вопрос, в ногах у него что-то зашевелилось, и послышалось собачье повизгивание.
«Логика событий», — усмехнулся про себя Хант. Стоило несколько дней скрываться в этом проклятом Хиллсайде, сидеть в гнусном номере третьеразрядного мотеля и ждать каждую секунду стука полиции в дверь. Стоило снова и снова пытаться представить себе, что бы они сделали на месте Гроппера. Стоило давать по телефону объявление в газету, и стоило увидеть в вечерней газете фото бульдога в блестящей попонке. Стоило стоять час за колонной, ожидая, пока «самая умная собака свободного мира» не покажется в дверях Грэнд Пэлиса.
Он напряг руки. Веревка врезалась в тело. Нет, связан он прочно, со знанием дела.
Машина замедлила ход, его прижало к сиденью, и он понял, что они куда-то свернули. Под колесами зашелестел гравий, еще несколько минут, скрипнули тормоза, и машина остановилась.
— Коротышка, — услышал Хант чей-то властный голос, — отгони эту калошу обратно в Хиллсайд, узнай, где они ее взяли, верни в гараж, рассчитайся и скажи, что больше джентльменам она не понадобится. Эй, возьмите-ка их, всех троих, и отнесите внутрь, там развяжете.
Их втащили в большую гостиную и усадили в кресла. Беллоу открыл глаза. Он был бледен, и на правой брови чернела корочка запекшейся крови. Гроппер лежал на боку и часто дышал, высунув язык. Язык мелко подрагивал.
«Во всяком случае, это не полиция, — подумал Хант. — Им не нужны были бы все эти кинематографические трюки».
В комнату вошел высокий человек в строгом сером костюме. Белоснежная рубашка с серым галстуком, прихваченным перламутровой застежкой, подчеркивала загар. «Одет со вкусом», — подумал Хант. Человек взял со стола сигару, тщательно обрезал конец, вставил в рот и щелкнул золотой зажигалкой.
Несколько минут он спокойно курил и смотрел то на Ханта, то на Беллоу. Наконец он коротко кивнул им и сказал: