Человек - Луч

Еще в машине, после первых любезных слов и взаимных приветствий, Крэгс заговорил по-русски:

— Дорогой Иван Дмитриевич, я еще не совсем забыл ваш язык?

— Вы говорите почти без акцента, — дружески улыбнулся Андрюхин.

— Очень рад! Давайте же говорить и далее без всякого акцента! Полное чистосердечие. И пусть вас не смущает, — поспешно добавил Крэгс, почти не понижая голоса, — бесцеремонность и безграмотность моего спутника. Я связан с ним денежными обязательствами…

— Удаляясь на острова, вы, кажется, стремились к полной независимости, к освобождению от чьих бы то ни было влияний… — заметил Андрюхин.

— А, все равно, — нахмурился Крэгс. — У меня мало времени. Я действительно боюсь войны. Боюсь случайности, любой идиотской глупости, которая может ее развязать. Пьяный вояка на экране радара вместо скворцов увидел серию приближающихся ракет, нажал на спуск настоящих боевых ракет с водородной боеголовкой — и мир летит к черту!

— Мне приходится встречаться со многими людьми Западной Европы и Америки, — задумчиво сказал Андрюхин. — У значительной части вашей интеллигенции я вижу этот страх перед войной, ужас перед бомбой. Что ж, если бы этот ужас превращал их всех в борцов за мир, я мог бы вас приветствовать. Но нет… Ваша паника лишь расчищает дорогу врагам человечества. От страха, от преследующих вас кошмаров вы бессильно забиваетесь в щель, добровольно уступая место фабрикантам оружия, политическим авантюристам, чугуннолобым воякам…

— А почему вы не боитесь? — прямо спросил Крэгс. — Это самое главное, что я хочу понять. — Он ухватил Андрюхина за колено. — Почему вы не боитесь?

— Вас разочарует мой ответ, — суховато сказал Андрюхин. — Но поразмыслите над ним… Мы не боимся потому, что каждый из нас не чувствует себя в одиночестве… Я прочел немало отлично написанных, очень трогательных романов ваших нынешних лучших писателей. И почти в каждом из них герой, если он порядочный человек, обязательно одинок… Мы живем совсем иной жизнью. Когда наш ученый пишет, что творит и живет вместе с народом, — это не фраза, Крэгс. Это такая же простая истина, как если бы он сказал, что ежедневно завтракает… Вот почему мы не боимся.

— Простите меня, дорогой Иван Дмитриевич, — хмуро сказал Крэгс, — это все слова. Это то, что мы на Западе называем пропагандой…

Хеджес, которому наскучило сидеть молча, решил, что ученые повздорили. Он поспешил сказать что-нибудь любезное Андрюхину:

— Этот ваш металлический атлет великолепен! Я хотел бы его купить.

— Боюсь, что не смогу с ним расстаться.

— Клянусь, он был чертовски мил! Куда интереснее, чем наши проклятые черепахи. Он вполне корректный молодой человек. У вас много таких?

— О нет! Небольшая серия кибернетических автоматов для экспериментальных целей. Наша конструкторская молодежь заложила в их программу кое-что просто ради шутки, чтобы позабавить вас.

— Это очень мило с их стороны, очень мило… — Хеджес осклабился, показав золотые зубы во всем их блеске. — Слушайте, мистер Эндрюхи! Я вижу, что вы деловой человек. Его величество… (тут Хеджес покосился на Крэгса) его величество слишком мрачно смотрит на будущее. Он, конечно, прав, все людское стадо неминуемо разлетится в атомную пыль, это так. Но мы, люди умные, со средствами и возможностями, мы-то можем отсидеться, а? Вы знаете, профессор, я буду страшно рад, если вы докажете, что в этой каше можно уцелеть. Я бы не пожалел любых денег! Но этот сумасшедший только и знает, что делать своих черепах! — Он кивнул в сторону Крэгса. — Твердит, что в первый же час войны погибнет половина человечества, а вторая половина, пораженная лучевой болезнью, тоже вскоре скончаемся в страшных муках… Может быть, это вранье, а? И я зря вкладываю свой капитал?..

Он с тоской посмотрел на Андрюхина. Тот молча пожал плечами.

— Черт возьми, меня смущают и некоторые подсчеты… — Хеджес попробовал улыбнуться, но это у него не получилось. — Я ведь банкир, люблю цифры. И вот путем математических выкладок я остановил, что человечество слишком быстро размножается. Ежегодно население земли увеличивается чуть ли не на пятьдесят миллионов. Попробуйте их взвесить! Тяжесть какая! Земля не рассчитана на такую тяжесть. Вдруг она остановится. А? Что вы скажете? Тогда уже никому не спастись!

— Очень страшно, — вежливо согласился Андрюхин, с трудом удерживаясь от смеха.

— Картина гибели человечества, — заговорил Крэгс тоном пророка, — представляется страшной только потому, что погибнем и мы, ничтожнейшие атомы… Вы извините невежественность моего премьера. Он, знаете ли, в юности был бакалейщиком и поэтому рассматривает Вселенную как некую чашку весов в бакалейной лавочке… Но дело не в этом… Я считаю, что совместное существование людей и освобожденных термоядерных реакций невозможно. Война все равно испепелит все живое. Поэтому и нечего успокаивать себя фантазиями и пытаться отсрочить неизбежное…

— Вы самый опасный самоубийца, которого я когда-либо видел, — бросил Андрюхин, не выдержав наконец роли гостеприимного хозяина.

Крэгс молча поднял брови.

— Самоубийцы справляются со своей задачей обычно в одиночку, тайно, выбрав для этого тихий уголок, — продолжал Андрюхин, — вы же кричите о своих намерениях на весь мир и даже пытаетесь вместе с собой сунуть в петлю все человечество. К счастью, от вас сие не зависит… Между прочим, о фантазиях… — Андрюхин кивнул головой направо: — Мы подъезжаем сейчас к Институту научной фантастики…

— Фантастики? — Это слово, казалось, переполнило чашу терпения Крэгса. — Так вот зачем я сюда приехал! Да, я помню, вы и двадцать лет назад отличались этой детской склонностью.

— Склонность эта не совсем детская, — мирно возразил Андрюхин. — Институт научной фантастики призван воодушевлять науку, звать ее вперед, вдаль. Ленин говорил, что фантазия — ценнейшее качество исследователя. — И Андрюхин с удовольствием процитировал: — «Даже в математике она нужна, даже открытие дифференциального и интегрального исчислений невозможно было бы без фантазии…» У нас есть группа молодых ученых, которые полагают, что недостаточно изучать и использовать силы, данные нам природой в готовеньком виде. Нужно создавать новые комбинации сил, новые явления, совершенно неизвестные природе… Я сочувствию их смелости…

Машина остановилась на площади, у небольшого обелиска. Вокруг золотой стрелы вращались два светящихся рубиновых шарика, миниатюрные копии первых спутников Земли, некогда созданных советскими учеными.

Проходя мимо, Хеджес сморщился и пробормотал:

— Черт их знает, Крэгс. Они всегда преподносили нам сюрпризы.

Андрюхин весело подмигнул мрачному Крэгсу и шепнул:

— Устами младенцев глаголет истина…

Глава тринадцатая

«ВЕЛИКАЯ МИССИЯ» КРЭГСА

Анне Михеевне Шумило хотелось устроить для гостей необычный обед из различных атмовитаминов. За день до приезда Крэгса она пригласила всех, кто был свободен, на дегустацию. Усадив собравшихся, она предложила им глубоко дышать. Пробыв в ее лаборатории добрых микробов всего полчаса, приглашенные отяжелели так, как будто просидели целый вечер за самым сытным и изысканным обедом. Никто не мог понять, чем их накормили.

— Какое это имеет значение! — сердилась Анна Михеевна.

— Быть может, это варварство, — улыбнулся кто-то из долголетних, — но человеку приятно посмотреть на свою еду, подвигать челюстями, знать, где суп, где жаркое, где сладкое…

— Вы отсталый человек! — фыркнула Анна Михеевна.

Тем не менее, по указанию Андрюхина, для гостей обед был дан обычный, не из атмовитаминов. За обедом старательно обходили острые углы. После обеда гостей проводили отдохнуть в отведенные для них комнаты. Едва они остались вдвоем, Крэгс набросился на Хеджеса:

— Зачем я потащил вас за собой! Вы напились, вы болтун, над вами смеялись! Вас нельзя вводить в общество ученых!

— Ученые! Какой вы-то ученый? — взвизгнул подвыпивший Хеджес. — Без меня ваша наука и плевка не стоит! Последняя пуговица на вашем фраке сделана на мои деньги! Королевство Бисса — от механических черепах до живых поросят — создано на мои доллары! Вы сидели бы со своими машинками до сих пор на задворках Квебека, в дыре…