Страница 85 из 126
— Правильно, — ответил я. — Знаете, я когда-то учился рисовать. Я совершенно точно в деталях представлял себе, что и как я нарисую. А рука не слушалась. И я бросил рисовать.
— Молодец! — одобрил Курлов. — Спасибо.
Последнее относилось к тому, что я наполнил его рюмку.
— Значит, — продолжал Курлов, — система «мозг-рука» действует недостаточно четко. Дальнейшее — дело физиологов. Стоит лишь найти неполадки в этой системе, устранить их — и баскетболу крышка.
Курлов строго посмотрел на экран. Я понял, что комплексы, которые мне удалось в себе подавить, цепко держали в когтистых лапах моего соседа.
— Ради этого я и пришел.
— Сюда?
— Да. Пришел смотреть телевизор. И теперь я знаю, что могу превратить в гениального баскетболиста любого неуча. Вас, например.
— Спасибо, — сказал я. — Когда же я стану баскетболистом?
— Мне нужно два месяца сроку. Да, два месяца, не больше. Но потом не жалуйтесь.
— Чего же жаловаться? — улыбнулся я. — Каждому приятны аплодисменты трибун.
Я встретился с Курловым вновь недели через две. В лифте. Он раскланялся со мной и сказал:
— Мне на шестой.
— Помню.
— И, кстати, в моем распоряжении еще шесть недель.
— Как так? — Я забыл о разговоре у телевизора.
— Шесть недель, и после этого вы становитесь великим баскетболистом.
Прошло не шесть недель, а больше. Месяца три. Но потом часов в семь вечера вновь раздался звонок в дверь. Курлов стоял на лестнице с большой сумкой в руке.
— Разрешите?
— У вас снова сломался телевизор?
Курлов ничего не ответил. Он был деловит. Он спросил:
— Дома никого?
— Никого, — ответил я.
— Тогда раздевайтесь.
— Вы говорите, как грабитель.
— Раздевайтесь, а то стемнеет. До пояса. Да послушайте, в конце концов! Вы хотите стать великим баскетболистом или нет?
— Но ведь это была…
— Нет, не шутка. Я решил эту задачку и дарю вам первому удивительную способность управлять собственными руками. Казалось бы, бог должен был позаботиться об этом с самого начала, так пет, приходится вносить коррективы.
Сумку он поставил в коридоре на пол, из кармана пиджака извлек небольшую плоскую коробку. В ней обнаружился шприц, ампулы.
— Почему вы не спросите, не опасно ли это для жизни? — спросил он не без сарказма.
— Признаться, я растерян.
— «Растерян» — правильное слово. Но, надеюсь, не напуган? Или мне сбегать домой за дипломом доктора медицинских наук? Нет? Ну и хорошо. Больно не будет.
Я покорно стащил с себя рубашку, майку, благо был теплый вечер. Мне тогда не пришла в голову мысль, что мой сосед может быть сумасшедший, убийца. Эта мысль мелькнула после того, как он вкатил мне под правую лопатку два кубика раствора. Но было поздно.
— Вот и отлично, — сказал Курлов. — Я ставил уже опыты с обезьянами. Результаты поразительные. Надеюсь, у вас будут не хуже.
— А что с обезьянами? — глупо спросил я, натягивая майку.
— Ничего интересного для профана, — отрезал Курлов. — У них эти связи функционируют лучше, чем у людей. Тем не менее павиан по кличке «Роберт» умудрился попасть грецким орехом в глаз нелюбимому смотрителю на расстоянии пятидесяти метров.
— Что теперь? — спросил я.
— Теперь — в Лужники, — ответил Курлов. — До темноты осталось три часа. Два с половиной. Посмотрим, что получилось.
— А уже действует?
— К тому времени, как подъедем, подействует.
В автобусе он вдруг наклонился к моему уху и прошептал:
— Совсем забыл. Никому ни слова. За неофициальный эксперимент с меня снимут голову и степень. Если бы не данное вам слово, человечество получило бы этот дар через пять лет.
— Почему через пять?
— Потому что каждый эксперимент надо проверить другим экспериментом. А тот — следующим. И еще ждать, не получатся ли побочные эффекты.
— А если получатся?
Курлов пожал плечами. Он был великолепен. У него был явный наполеоновский комплекс. Он подождал, пока автобус остановился, спрыгнул первым на асфальт, подобрал с земли камешек и запустил им в пролетавшего мимо шмеля. Шмель упал в траву и обиженно загудел.
— Я вкатил себе эту дозу две педели назад. С тех пор ни разу не промахивался.
Мы отыскали почти пустую баскетбольную площадку. Один щит был свободен, у другого двое девчат перебрасывались мячом, словно не решались закинуть его в корзину.
— Надо раздеваться? — спросил я.
— Зачем? Сначала так попробуем.
Потом я удивлялся, почему за все время пути, в первые минуты на площадке я почти ни о чем не думал. То есть думал о каких-то глупостях. Во сколько завтра утром вставать, надо купить хлеба на ужин, погода стоит хорошая, но может испортиться, вот о чем я думал.
— Ну, — сказал Курлов, доставая из сумки мяч ровно за секунду до того, как я сообразил, что мяча у нас нет.
Я поглядел па кольцо. Кольцо висело страшно высоко. Оно оказалось маленьким, и попасть в него мячом было совершенно невозможно. Девушки у второго щита перестали перебрасываться мячом и изумленно глазели на двух среднего возраста маленьких мужчин, толстого (я) и тонкого (Курлов), которые явно собирались заняться баскетболом. Девушкам было очень смешно.
— Ну, Коленкин, — произнес торжественно Курлов, — ловите мяч!
Я слишком поздно протянул руки, и мяч выскочил из них и покатился по площадке к девушкам. Я тяжело затрусил за ним. Вид у меня был нелепый, и мне очень захотелось домой. Я начал себя ненавидеть за бесхарактерность.
Одна из девушек остановила мяч ногой, и он медленно покатился ко мне навстречу. Я сказал, не разгибаясь, «спасибо», но девушки, наверное, не расслышали. Они смеялись.
— Прекратите смех! — крикнул с той стороны площадки Курлов. — Вы присутствуете при рождении великого баскетболиста!
Девушки просто зашлись от хохота. Курлов не ощутил веселья в ситуации. Он крикнул мне:
— Да бросайте, в конце концов!
Этот крик заставил меня поступить совсем уж глупо. Я подхватил мяч, думая, что он легче, чем был на самом деле, и кинул его в сторону кольца. Мяч описал низкую дугу над площадкой и упал у ног Курлова.
— Ой, я сейчас умру! — выговорила одна из девушек. Ей никогда в жизни не было так смешно.
— Если вы будете метать мяч от живота, словно обломок скалы, — строго проговорил Курлов, будто не видел, что я повернулся, чтобы уйти с этой проклятой площадки, — то вы никогда не попадете в кольцо. Прекратите истерику и кидайте мяч. И не забудьте, что я вкатил вам весь запас сыворотки, выработанной в институте за два месяца.
Последнюю фразу он произнес шепотом, вкладывая мне в руки мяч.
— Смотрите на кольцо, — сказал он вслух.
Я посмотрел на кольцо.
— Вы хотите в него попасть мячом. Представьте себе, как должен лететь мяч. Представили? Кидайте!
Я кинул и промахнулся.
Девушки обрадовались еще больше, а я почувствовал вдруг громадное облегчение. Вся эта сыворотка и весь этот кошмар — лишь сон, шутка, розыгрыш.
— Еще раз, — ничуть не смутился Курлов. — Уже лучше. И перед тем как кинете, взвесьте мяч на ладонях. Это помогает. Вот так.
Он наклонился, подобрал мяч и бросил его в кольцо. Мяч описал плавную дугу, не задев кольца, вошел в самый его центр и мягко провалился сквозь сетку.
Почему-то это достижение Курлова вызвало новый припадок хохота у девчат. Но Курлов просто не замечал их присутствия. Он был ученым. Он ставил эксперимент.
И тогда я снял пиджак, передал его Курлову, взвесил мяч на ладонях, совершенно отчетливо представил себе, как он полетит, как он упадет в кольцо, и бросил.
Я никогда в жизни не играл в баскетбол. Я попал мячом точно в центр кольца. Ничуть не хуже, чем Курлов. Курлов догнал мяч и вернул его мне. Я вышел на позицию для штрафного удара и закинул мяч оттуда.
Чего-то не хватало. Было слишком тихо. Девушки перестали смеяться.
— Вот так-то, — сказал буднично Курлов и отбросил мне мяч. — А теперь одной рукой.
Одной рукой бросать было труднее. Но после двух неудачных попыток я сделал и это.