Страница 124 из 126
Солнце освещало ее — худенькую, босоногую, с распущенными светлыми волосами. В своих тряпках она казалась сошедшей с библейских страниц — не то кающаяся грешница, не то ангел. Юноша глядел на нее, и лицо его менялось. Шагнул вперед и, несмотря на протестующий жест, забрал ее маленькие ладошки в свои.
— Хотя у меня тоже туман в голове и я тоже ничего не понимаю, но как знать, может, это и не так уж плохо — то, что с нами случилось?
Она покраснела и потупилась.
— Куда же мы пойдем?
Он беспечно махнул рукой.
— Бродяги говорят: не знаешь дороги, иди к солнцу.
И они пошли навстречу солнцу, держась за руки. Они перелезали через валуны, продирались сквозь кустарники, скользили по крутым склонам, но не разнимали рук — два человека, которым впервые на земле выпала неслыханная удача начать жизнь сначала. И они шли навстречу новой жизни, навстречу новым радостям, и горестям, и ошибкам.
АЛЬБЕРТ ВАЛЕНТИНОВ
ЭКЗАМЕН
Фантастический рассказ
— Врешь ты все, врушка! — дрожащим голосом сказала Ирка и на всякий случай шмыгнула носом, приведя себя в состояние «боевой готовности»: теперь она могла зареветь в любую нужную минуту.
— А вот и не вру! — отпарировал Рой и показал язык. — Конец твоей няньке, и все! Спроси кого хочешь.
— Не нянька, а Нянь, — всхлипнула Ирка. — Это он, а не она.
Рой презрительно сунул руки в карманы.
— «Нянь»! Такого и слова-то нет. Эх ты, даже не знаешь, что робот — это не он и не она, а туда же лезешь спорить!
Ирке было шесть лет, и пока никто не делал ей замечаний, что с грамматикой она обращается несколько вольно. Да и мама называет робота Нянем. Очевидно, поэтому упрек показался ей страшно обидным, и она наконец-то заревела.
— Рева-корова! Рева-корова! — Рой запрыгал вокруг нее на одной ноге. Осенью он должен был идти в первый класс и поэтому от всей души презирал плакс.
Не переставая реветь, Ирка схватила горсть песку и — хлоп! — залепила ему глаза. Теперь ревели оба. Ирка громче — от страха за содеянное. Унимать скандал прибежали мамы и роботы. Хотя роботы были ближе, мамы прибежали быстрее.
— Какая ты нехорошая, Ира! — сказала мама Роя, энергично нагибая сына над широким сосудом с водой, принесенным догадливым роботом.
— Ваш тоже не лучше: вечно дразнит девочку! — отпарировала Иркина мама. — Да и мытье пойдет ему на пользу.
Мама Роя в сердцах ткнула сына головой в воду так, что он пустил пузыри, и потащила его прочь, громогласно излагая свои взгляды на «влияние улицы».
Таким образом, чисто женская команда вышла победительницей.
— А чего он врет, что Нянь пойдет в переплавку! — захныкала Ирка, предупреждая родительский гнев.
Теперь они сидели на скамеечке из разноцветного пластика, укрытые от посторонних взглядов тяжелой стеной сирени.
— Что за выражение! — возмутилась мама. — Нельзя говорить «врет», это нехорошее слово.
— А если он врет… — упрямо тянула Ирка.
— А если не врет? — строго сказала мама, и Ирка испуганно замолчала. — Если Нянь не сдаст экзамен, его действительно отправят в переплав.
Ирка угрожающе засопела.
— Не реви. Так полагается. Роботы должны все время совершенствоваться. А Нянь очень старый. Когда я была такой, как ты, он уже жил у нас. Тогда он полностью соответствовал, а сейчас… — Мама пожала плечами и туманно добавила: — Требования были другими. У него ограниченное количество ячеек, и они давным-давно заполнены.
Ирка снова заревела. Уж очень это было страшно.
— У тебя будет другая нянька, гораздо лучше.
— Не хочу другую, не хочу! — ревела Ирка.
— Хватит! — Мама повысила голос, и Ирка тут же замолчала. Когда у мамы такой голос, лучше ей не перечить. — Нянь железный, грубый и знает только старинные сказки. А у тебя будет киберорганическая нянька, нежная, ласковая, как у Тани. Вон она. Видишь, какая симпатичная!
Сквозь просвет в сирени мама показала на изящную молодую женщину, сидевшую на скамеечке с двумя такими же миловидными подругами. Все трое увлеченно орудовали карманными синтезаторами, создавая красивую детскую одежду, и оживленно переговаривались.
— Да-а, она с Танькой и не играет вовсе, только кричит на нее! Вон Танька на дерево влезла, а она и не видит…
— Ну, как бы то ни было, если Няня забракуют, у тебя будет такая, — сказала мама, поднимаясь. — Мы и сами не хотели бы менять Няня, раз уж ты к нему привыкла, но что поделаешь… — Мама поправила Иркин бантик и поцеловала ее. — Мне пора на работу, а ты беги и играй. Только смотри не валяйся в песке.
У скамейки с роботами мама остановилась, что-то строго сказала, и белокурая нянька, отложив синтезатор, неохотно пошла снимать Таньку с дерева.
Дети играли в войну с такриотами. Это была любимая Иркина игра. Она никому не уступала роли отважного Предводителя цивилизаторов, пробивающегося со своим отрядом сквозь ядовитые туманы планеты Такрии. Особенно ей нравилось, когда в схватке с плюющимися пиявками Предводитель падает, красиво раскинув руки и успев крикнуть: «Вперед, ребята!» Нравилось потому, что в этот момент наступала почтительная тишина и в толпу цивилизаторов врывался перепуганный Нянь. Его мощные руки поднимали Предводителя, отряхивали от песка и под конец награждали ласковым железным шлепком.
Но сегодня Предводитель остался цел и невредим. Цивилизаторы только что с большими потерями пробрались через кишащее электрическими змеями болото, отбили нападение страшных гарпий и укрылись под огромной скалой, на которой засели коварные такриоты. И в этот момент Предводитель заявил, что он больше не играет. Осиротевшие цивилизаторы покрыли позором дезертира, а Ирка медленно побрела по дорожке, машинально обрывая сирень.
Сейчас Няня, ее доброго старого Няня, злые экзаменаторы, как злые такриоты, тащат к огромной, содрогающейся от бушующего пламени печи, кровожадно разинувшей огромный зев. Ирке не пришлось еще бывать па экзаменах, но представляла она их именно так.
В болотах Такрпи новый Предводитель громко ободрял цивилизаторов, половина которых уже была поражена ядовитой слюной пиявок. Ирка узнала визгливый голос Роя. По сердцу резанула обида, что Предводителем выбрали именно его.
— Да-а, понарошке-то каждый может, а ты вот взаправду попробуй! — вслух произнесла она, ревниво отмечая, что ее недруг совсем неплохо командует.
Дорожка оборвалась. Здесь был выход на улицу — два пластиковых столбика, а между ними пустота. До сих пор эта пустота была для Ирки тверже каменной стены: выходить одной с детской площадки ей категорически запрещалось. Но как должен поступить храбрый предводитель, если гибнет друг?… И какой друг!..
Прямо напротив, у края тротуара, стояла колонка для вызова машин. Ирка тысячу раз видела, как это делают взрослые. И, набрав побольше воздуха, она бросилась вперед и обеими руками надавила кнопку. На колонке зажглась лампочка — заказ принят. В Иркином характере была черта, уже теперь беспокоившая ее родителей, решившись на что-нибудь, она не оглядывалась назад. Так и сейчас: она бестрепетно скользнула в открытую дверь серой «черепахи», опустившейся у колонки. Робот-водитель не позволил себе ни малейшего сомнения насчет возраста пассажира.
— Отвезите меня, пожалуйста, туда, где роботы сдают экзамены, — попросила Ирка, низко нагибаясь к микрофону, словно не была уверена, что водитель увидит ее через стеклянную перегородку.
«Черепаха» дернулась и застыла. Водитель с интересом обернулся. Его рубиновые зрачки горели ярче обычного.
— Простите, вы человек или робот? — неуверенно спросил он.
— Я человек, — с достоинством сказала Ирка. — И пожалуйста, поторопитесь. Я очень, очень, очень спешу.
«Черепаха» летела по улицам, разрывая воздух. На ее крыше мигала красная лампа — сигнал бедствия, и все машины поспешно уступали дорогу. Именно так воспринял водитель слова «очень, очень, очень спешу». Промелькнули и унеслись разноцветные жилые районы, прошелестел лесной барьер, отделяющий жилую часть города от административной, и вот уже прямо по ходу вырастала и надвигалась на Ирку стодвадцатиэтажная громада Учебного комбината роботов.