Страница 84 из 100
…Вот и Константинополь. Заметив один из грузовиков своей дивизии, нас покидает бравый капитан Гикор Айрапетян. На прощание он, не слушая никаких возражений, протягивает мне глиняную флягу, вытаскивает из мешка порядочный кусок вяленого мяса, засыпанного красным перцем, отмахивает от кольца жирной бараньей колбасы кинжалом чуть не целый метр; и швыряет на сидение «назика» целого жаренного индюка.
— Он ничего не кущал, толко изюм и орехи, да! Кушать будете — вспаминат будете! — кричит он, и, махнув рукой, мчится вслед грузовику, громко вопя что-то на своем гортанном языке. Его подхватывают за руки, втягивают в кузов, хлопают по плечам, обнимают, звучат радостные крики, переходящие в рев. Я смотрю ему вслед и мне вдруг становится немножко грустно: я завидую его молодости…
Ну, вот и я приехал. Куда ж я, интересно знать, эти подарки девать буду? Меня выручает водитель: он быстро заглядывает в какую-то мелкую лавчонку, и появляется через мгновение со здоровенным ковровым мешком в руках.
— Господин полковник, во — хурджин! — он трясет приобретением. — В него все и складывайте.
Таким образом, я являюсь в расположение штаба "Генерала Корнилова" с Танкистом на плече и здоровенным хурджином в руках. Восточно-фронтовой колорит…
…Вечером того же дня я сижу в маленькой харчевне и, попивая крепчайший кофе с коньком, пытаюсь осмыслить то, что со мной произошло. В штабе дивизии выясняется, что меня не ждут и появлению моему вовсе не рады. В ГУК дружинных частей, видимо с учетом ускоренного распихивания «англичан», как обычно напутали. Нет в дивизии для меня должности! Комдив, генерал-майор Пепеляев, извиняясь, разводит руками:
— Нету, батенька Вы мой, решительно нету. Ведь не на батальон же мне Вас ставить…
Тут он прав: на батальон меня ставить нельзя. И не потому, что я с батальоном не справлюсь — не забыл еще, чай, каков на вкус хлеб комбата. Но командиром танкового полка в корниловской — подполковник Ларин. Серьезный и грамотный офицер, георгиевский кавалер и ветеран трех компаний. И было бы просто подлостью ставить под его команду полковника, Героя России, да еще и «десятитысячника» в придачу. Ларин вроде ничего человек, но если мы характерами не сойдемся, то будет такое… Как если б мне покойника Анненкова подчинили… А снимать его не за что. Да и не зачем. Так что я оказался в роли "министра без портфеля": на довольствие поставили, в списки включили, но должности и не предоставили и из подчиненных — один денщик. Еще спасибо, что не сделали вечным дежурным по штабу, впрочем, надо полагать тоже из практических соображений: а вдруг «обиженному» полковнику придет в голову отстроить штабных? Остановить-то сможет только комдив, а ну как его поблизости не случится?
Так что мне остается лишь сидеть и попивать свой кофе. Танкист, опроставший блюдце сметаны, мирно подремывает у меня под рукой. Я поужинал, в офицерский клуб мне идти неохота — если напьюсь, то обязательно брякну что-нибудь лишнее… А больше тут пойти некуда: я и города-то почти не знаю. А и знал бы, что бы изменилось? Ну, куда один пойдешь?
Я наклоняюсь к Танкисту:
— Что дружок, посидим еще, или пойдем на квартиру?
Он приоткрывает один глаз, смотрит на меня несколько секунд, а потом укладывается поуютнее, как бы говоря: "Ты — человек, ты и решай!" Тогда остаемся здесь…
…Темнеет так, словно выключили свет. В кофейне почти никого — так пять-шесть посетителей. Странно, а я думал, что в восточных кофейнях народу как на восточном базаре. Но это к лучшему. Мне сейчас ни с кем общаться не охота. Ну не охота же, я сказал!
— Каспадын апицер желай девочка? Спелий, слядкий, как хельва…
Да уж, никогда бы не подумал, что восточный сутенер будет так похож на свой литературный образ. Толстый, маленький, с золотыми кольцами на волосатых пальцах. Одет в нечто невообразимое, надо думать — халат. Вот уж мне только проституток не хватало…
— Господин желай, чтобы его оставляй в покое. Понимай? Гуляй!
Толстяк отходит кланяясь, но через пару минут появляется снова. Теперь он тащит за собой нечто тоненькое, завернутое в покрывало.
— Каспадын апицер, смотри — гурия!
Он рывком сдергивает покрывало. Передо мной, опустив голову, стоит девочка лет 12–13, в шелковых шальварах и короткой рубашке. Толстяк поднимаете ее лицо, ухватив девчонку за подбородок. Она смотрит на меня испуганными глазами. Так. Это вот — дело церкви. Только патрулей что-то не видать. Жаль. Придется действовать своими силами…
Если я сейчас пойду искать патруль, то когда вернусь, толстяка уже здесь не будет. Может быть, отобрать силой? Да нет, что-то мне вон те два хлопчика не нравятся. Дитятки под два метра ростом, и можете отрубить мне руку, если у одного из них под халатом не маузер…
— Сколько?
— Для каспадын апицер — двадцать абазов. Дешевле нет.
Двадцать абазов — это примерно семь рублей. Ну ладно, такие деньги у меня есть. Я вынимаю портмоне и достаю десятирублевую ассигнацию. Держи, работорговец…
Беру девчонку за руку, подсаживаю на плечо Танкиста, кидаю еще одну бумажку на стол за ужин и кофе. Так, теперь бы разобраться, где это моя квартира находится. На улице темно, как в угольном мешке. Дорогу я вроде помню, но не твердо. Может спутницу спросить? Как не так! Девчонка по-русски не говорит. То есть абсолютно. Ладно, дойдем как-нибудь…
…Проплутав по узеньким улочкам около часа я, наконец, выхожу к дверям своей квартиры. Денщик открывает дверь и изумленно пялится на мое приобретение.
— Вот что, голубчик, постели-ка ей на диване. И спроворь, пожалуй, что ни то поесть. А завтра, сходишь за дивизионным иерархом. Мне эту красавицу за двадцать абазов продали, так что пусть сим делом церковь займется. Да, и отведи ее помыться, — добавляю я ему вслед, когда он уже собирается уходить.
Мой денщик, веснушчатый курский увалень по имени Трофим, забирает девицу и ведет ее в комнату, в которой стоит диван. Я заваливаюсь на кровать, Танкист принимается уютно урчать у меня под боком, и вскоре я проваливаюсь в мягкий сон…
…Анненков берет папиросу из протянутого портсигара, закуривает сам и подносит огонек Куманину. Я тоже хочу закурить, но он отводит мою руку и тихо говорит:
— Еще не время. Тебе еще с нами нельзя.
А Гриша Куманин добавляет:
— Ждать себя заставляешь, Севолод. Давай-ка, брат, поторапливайся…
При этих словах он поворачивается и идет от меня прочь. Я изумляюсь тому, что человек может идти без ног и просыпаюсь…
В комнате темно, но я чувствую, что кто-то тут есть. Осторожно тяну руку к кобуре. Пустая! От же ж! Около окна мелькает тень. Так, а ведь ночной гость вряд ли знает, про маленький «Вальтер», подаренный мне на прощание Зеппом Блашке. Изящная вещица совсем не шутейного калибра должна лежать у меня в кармане брюк. Ну-ка, аккуратненько… Есть! Пальцы смыкаются на холодной рукоятке. Теперь без лишнего шума осторожно вытащить пистолет… Так. Ну, пожалуй, надо узнать, кто это у нас в гостях…
Я резко сажусь на постели, и тут же раздается тихий голос:
— Спокойно, господин Соколов, спокойно. Не делайте шума и резких движений и все кончится для вас хорошо…
Очень интересно. Говорит чисто, без акцента, но фраза построена не совсем по-русски…
— Кто вы? Что вам нужно?
Эх, еще бы побольше дрожи в голос…
Щелчок и мне в лицо бьет луч карманного фонаря. Но я ждал чего-то подобного и потому опустил голову. Хоть и с трудом, но различаю два силуэта…
— Если вы, господин полковник ответите на несколько моих вопросов, мы расстанемся с вами мирно и, возможно, даже друзьями. Кстати, не пытайтесь хвататься за пистолет — у вас его нету…
Ну, батенька, вот тут вы здорово ошибаетесь…
— Уберите свет, глаза больно…
— Хорошо. — Луч уходит в сторону. — А сейчас вы расскажете мне: с какой целью вас направили в дивизию "Генерал Корнилов"?
Так-так. Хорошо бы, конечно, прихватить субчиков живьем, да вот жаль — я не киногерой. Это только у них получается стрелять в темноте на звук и попадать в ногу, чтобы допросить злодея в следующей части фильма…