Страница 8 из 87
Консуэло Хименес протянула Хавьеру чай со льдом и указала на кресло. Сама села на диван, откинувшись на спинку и покачивая ногой; сандалия свисала с пальцев.
— Здесь так тихо. Даже не верится, что мы в Испании, — сказал Фалькон.
Они немного посидели в тишине — ни звуков проезжающих машин, ни звона церковных колоколов, ни свиста и хлопков на улицах.
— Двойные стеклопакеты, — наконец объяснила она. — У меня в ресторанах всегда шумно. Там я проживаю свою испанскую жизнь, так что когда я здесь, это как… жизнь после жизни. При вашей-то работе вы, очевидно, меня понимаете.
— Сейчас предпочитаю быть в гуще событий, — сказал Фалькон. — Я отбыл свой срок в чистилище.
— Уверена, тишина в огромном доме вашего отца… То есть не отца… Простите.
— Я до сих пор думаю о Франсиско Фальконе как об отце. Этой привычке сорок семь лет, я не смог ее побороть.
— Вы изменились, старший инспектор.
— Мне кажется, нам уже пора перейти на «ты»[5] и называть друг друга по имени.
— Ты сменил стиль.
— Постригся. Отказался от костюмов. Отказался от некоторых правил.
— Стал не такой напористый, — отметила она.
— Все такой же! Просто я понял, что людям эта черта не нравится, и стараюсь ее скрывать. Научился удерживать на лице улыбку.
— Мама одной моей подруги с детства учила ее: «Ни минуты без движения, ни секунды без улыбки!» На окружающих это действует, — сказала Консуэло. — Мы живем в такое время: легкая улыбка, легкий разговор. Когда в последний раз ты вел с кем-нибудь серьезную беседу, Хавьер?
— Я только их и веду.
— Сам с собой разговариваешь?
— И еще раз в неделю посещаю психоаналитика.
— Разумеется, после всего, что ты пережил! — посочувствовала она. — Но ведь это не настоящая беседа, правда?
— Тут ты права. Иногда это абсурдное потакание своим слабостям, в остальных случаях — рвотное средство.
Консуэло взяла со стола сигареты, прикурила и откинулась на спинку дивана.
— Я зла на тебя, — сказала она, махнув в его сторону сигаретой. — Ты мне не звонил, а ведь мы собирались вместе поужинать… помнишь?
— Ты переехала.
— То есть ты пытался?
— У меня времени совсем не было, — сказал он, улыбаясь.
— На меня улыбки не действуют. Мне известно, что это значит. Придется тебе освоить пару новых приемов.
— Знаешь, столько всего навалилось!
— Ты лечение имеешь в виду?
— Да, и еще у меня юридические проблемы с Мануэлой. Моей сводной сестрой.
— Она жадная, насколько я помню.
— Ты, я вижу, в курсе всех подробностей скандала.
— Я не знала бы их только в том случае, если б на год впала в кому, — улыбнулась она. — Так чего же хочет Мануэла?
— Денег. Она хотела, чтобы я написал книгу о своей жизни с Франсиско, о его дневниках и о том, как я вел расследование убийства, из-за которого все раскрылось. Или чтобы я поработал с ее дружком-журналистом, который напишет книгу за меня. Я отказался. Она разозлилась. Теперь старается доказать, что я не имею прав на дом Франсиско Фалькона, что я ему не сын… Ты знаешь, как это бывает.
— Ты должен с ней бороться.
— Нелегко это. У нее голова иначе устроена. Она мыслит как Франсиско. Возможно, поэтому он ее никогда не любил, — объяснил Фалькон. — Она интриганка и специалист в области общественных отношений, что в сочетании с ее энергией, амбициями и кошельком — убийственная комбинация.
— Я заплачу за ужин.
— Ты меня обижаешь. Не настолько все плохо. Финансовые трудности — это маячащий на заднем плане жизни довесок к остальным неурядицам.
— Тем более полезна порция развлечений на переднем плане жизни, Хавьер, — сказала она. — Этот твой брат, скотовод Пако, хоть чем-то помогает?
— Отношения у нас ровные. Но помочь мне не в его власти. Мануэла и им тоже вертит: она ведь ветеринар. Одно слово о возможной угрозе коровьего бешенства в стаде — и ему конец.
— Ты на редкость рассудителен.
— Спасибо, — поблагодарил он, решив не упоминать, что это скорее всего сказывается действие лекарств.
— Я продолжаю считать, что тебе необходимо развлечься.
Молчание. Фалькон постукивал по блокноту. Консуэло покорилась неизбежному, выдохнув с дымом наполнившую ее грудь печаль.
— Задавайте вопросы, старший инспектор, — обреченно проговорила она, поманив его к себе.
— Ты можешь все же называть меня Хавьер.
— Что ж, Хавьер, кое-чему ты все же научился.
— Например?
— Как успокоить человека… вернее, как успокоить подозреваемого перед допросом.
— Думаешь, ты подозреваемая? — спросил он.
— Думаю, я — та, кто может оживить развитие отношений следователь — подозреваемый, — сухо произнесла она.
— Откуда ты знаешь, что это было убийство?
— А почему ты здесь, Хавьер?
— Я расследую любую смерть, произошедшую не по естественным причинам.
— Рафаэль умер от сердечного приступа? — Фалькон покачал головой. — Значит, это убийство.
— Или самоубийство по сговору.
— По сговору? — повторила она, вытаскивая очередную сигарету. — Что за сговор?
— Мы нашли сеньору Bегу наверху, она задушена подушкой.
— О, боже! — вскрикнула Консуэло, оглядываясь через плечо. — Марио, бедняжка!
— Сеньор Вега выпил литр жидкости для прочистки труб, разбавленной чем-то или отравленной, либо перед этим он принял таблетки. Придется подождать отчета судебного медика.
— Поверить не могу.
— Значит, ты не думаешь, что Вега был способен на самоубийство?
— Казалось, он так любит жизнь! Его работа, семья… Марио он просто обожал. Только что купил новую машину. Они собирались ехать отдыхать…
— Сеньор Вега был дома, когда ты звонила насчет Марио вчера вечером?
— Я говорила с Лусией. Мне показалось, он дома, но точно я не знаю.
— Куда они собирались поехать? — спросил Фалькон.
— Обычно они ездили в Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария, но в этот раз решили, что Марио достаточно большой, сняли дом в Ла-Холле возле Сан-Диего. Собирались сводить его в аквапарк и в Диснейленд.
— Во Флориду ехать было бы ближе.
— Для Лусии там слишком сыро, — пояснила она, наконец-то прикурила и покачала головой, глядя в потолок. — Кто может представить, что творится в головах других людей?
— Его адвокат ничего не говорил об этой поездке.
— Адвокат мог не знать. Рафаэль был из тех, кто четко разграничивает сферы своей жизни. Адвокату положено знать все о проблемах бизнеса, он не должен интересоваться семейными делами. Про отдых я узнала от Лусии.
— Значит, он любил держать все под контролем?
— Как большинство успешных бизнесменов.
— Вы познакомились через Рауля?
— Рафаэль очень поддержал меня, когда Рауля убили.
— Он разрешал Марио оставаться у тебя на ночь.
— Мои дети ему тоже нравились.
— Марио часто у вас ночевал?
— Не реже раза в неделю. Чаще всего в выходные, когда я посвободней, — ответила она. — Единственное, чего он не позволял Марио, это залезать в бассейн.
— Удивительно, что у сеньора Веги не было бассейна.
— Был, но Рафаэль его засыпал и заложил дерном. Он их не любил.
— Кто-нибудь еще знал, что Марио ночует у тебя?
— Да все соседи — у мальчишек ведь шумные игры, — усмехнулась Консуэло. — По-моему, Хавьер, копаться в таких мелких деталях ужасно утомительно, а?
— Знаешь, именно повседневные мелочи позволяют узнать, как люди жили на самом деле. Из маленьких деталей складывается общая картина, — сказал он. — Раньше мне действительно это казалось скучноватым, но теперь, как ни странно, я нахожу такую работу увлекательной.
— С тех пор как начал жить заново?
— Что, прости?
— О… я не хотела быть бестактной.
— Я и забыл о твоей вечной иронии… это ведь в твоем духе, не так ли, донья Консуэло?
— Без «доньи» можешь обойтись, Хавьер, — сказала она. — Тебе ирония не к лицу. И прости. Это была мысль, которую не следовало озвучивать.
5
В Испании обращаются на «ты» даже к малознакомым людям. Такое обращение принято особенно по отношению к женщинам, поскольку считается, что обращение на «вы» неделикатно подчеркивает возраст женщины.