Бешенство

— Когда была последняя менструация?

Молли пожала плечами:

— Точно не скажу. Наверное, в мае.

— Больше четырех месяцев назад. И вас не беспокоила такая задержка?

— Ну, знаете, я за этим особо и не следила. А потом я подхватила желудочный грипп и подумала, что, наверное, задержка может быть из-за него. А еще… Еще, наверное, мне просто не очень-то хотелось об этом думать. Ну, что это может значить. Знаете же, как это бывает.

Очевидно, Линда не знала. Она продолжала буравить Молли своими цепкими глазками.

— Вы замужем?

Молли от удивления рассмеялась:

— Нет, мэм.

— Однако вы занимались… сексом.

Последнее слово прозвучало так, словно Линда поперхнулась и пыталась откашляться. Молли съежилась.

— Ну да, — призналась она. — Занималась.

— И не предохранялись?

— В смысле, пользуюсь ли я резинками? Конечно. Но, мне кажется, один раз… что-то не заладилось.

И снова женщина издала хрипловатый звук, словно откашливалась, а затем сложила руки на столе.

— Молли, а вы знаете, как сейчас выглядит ваш ребенок?

Девушка покачала головой.

— Но вы понимаете, что носите под сердцем ребенка? — Женщина придвинула к Молли большую книгу с картинками, распахнула ее на одной из первых страниц и указала на иллюстрацию, где был изображен крохотный скрюченный малыш в небольшом мягком шаре. — Вот как он выглядит в четыре месяца. У него есть личико, есть ручки и ножки. Посмотрите, он уже почти сформировался. Уже настоящий ребеночек. Правда, хорошенький?

Молли неуверенно заерзала.

— Вы уже придумали ему имя? Вы должны как-нибудь назвать его, вам не кажется? Потому что скоро вы почувствуете, как он ворочается внутри. Вы же не сможете обращаться к нему просто «эй, ты!». Вы знаете, как зовут его отца?

— Нет, мэм.

— Ладно, а как звали вашего папу?

Молли судорожно глотнула.

— Вильям, — прошептала она. — Моего папу зовут Вильям.

— Ну вот, отличное имя! Почему бы не назвать малыша Вилли? Но, разумеется, если это маленькая девочка, придется поменять его. — Она улыбнулась. — В наше время столько чудесных имен для девочек! Вы даже можете назвать ее в свою честь.

Молли смотрела на нее в полном замешательстве. Затем она тихо спросила:

— Зачем вы все это делаете?

— Что делаю?

— Ну, вот это все…

— Я пытаюсь помочь вам сделать выбор. Единственный возможный. Вот здесь находится ваш ребенок. Четырехмесячный эмбрион. Всемилостивый Господь возложил на вас священную обязанность.

— Но, мэм, ведь трахал-то меня не Всемилостивый Господь.

Женщина ахнула и всплеснула руками.

Молли снова заерзала на стуле.

— Наверно, я лучше пойду…

— Нет-нет. Я просто пытаюсь описать вам разные варианты — все возможные. А у вас есть выбор, Молли, и не слушайте того, кто скажет, что его нет. Вы можете выбрать жизнь для этого малыша. Для маленького Вилли.

— Пожалуйста, не называйте его так. — Молли встала.

Поднялась и Линда.

— У него есть имя. Это уже человек. Я свяжу вас с агентством по усыновлению. Есть люди, которым нужен ваш ребенок, — тысячи семей, которые с радостью примут его. Пора подумать о других, а не только о себе.

— Но мне надо думать о себе, — прошептала Молли. — Потому что больше некому.

Она поспешила прочь из этого кабинета, из этого дома.

В телефонной будке она нашла бостонский телефонный справочник. В разделе «Желтые страницы» значился адрес Центра планирования семьи — на другом конце города.

«Мне надо думать о себе. Больше некому. Обо мне никогда никто не думал».

Она села на автобус и, сделав две пересадки, вышла в нескольких десятках метров от цели.

На тротуаре толпились люди. Молли слышала, как они что-то скандируют, но не могла разобрать слова. Просто нестройный хор голосов, ритмично сотрясающих воздух. Два полицейских, скрестив на груди руки, скучали в сторонке.

Молли застыла в неуверенности, стоит ли ей приближаться. Внезапно внимание толпы переключилось на улицу, там к тротуару подкатил автомобиль. Две женщины выскочили из здания и решительно двинулись сквозь толпу. Они помогли испуганной на вид даме вылезти с пассажирского места. Заслонив ее руками, они двинулись назад к зданию.

Полицейские наконец ожили, вклинились в толпу и принялись расчищать женщинам проход. Какой-то человек завопил:

— Вот что они здесь делают с младенцами! — И швырнул оземь стеклянную банку.

Стекло разлетелось вдребезги. Кровь расплескалась по тротуару ярко-алой пугающей лужей. Толпа начала скандировать:

— Детоубийцы! Детоубийцы! Детоубийцы!

Три женщины, пригнувшись, вслепую поднялись вслед за полицейским по ступеням и скрылись, хлопнув дверью.

Молли дернули за руку, и какой-то человек сунул ей буклет.

— Присоединяйся к нашей борьбе, сестра, — сказал он.

Молли взглянула на буклет. Это был снимок улыбающегося малыша со светлыми кудряшками. «Мы все — Божьи ангелы», — гласила подпись.

— Нам нужны новые бойцы, — сообщил человек. — Это единственный путь победить Сатану. Присоединяйся!

Он протянул к ней руку с костлявыми, словно у скелета, пальцами.

Расплакавшись, она сбежала.

Потом села на автобус и вернулась в свой район.

Было почти пять, когда она поднялась в свою комнату. Она так устала, что едва передвигала ноги и с трудом втащилась на последний лестничный пролет.

Без сил она рухнула на кровать. Через минуту дверь резко распахнулась, и появился Роми.

— Где была?

— Гуляла.

Он пнул кровать.

— Ты не погуливаешь на стороне, а? Я с тебя глаз не спускаю, так и знай,

— Оставь меня в покое. Я хочу спать.

— Ты что, где-то еще трахаешься в свободное время? Этим ты занимаешься?

— Убирайся из моей комнаты. — Она ногой отпихнула его от кровати.

Это было большой ошибкой. Роми схватил ее за руку и вывернул так, что ей показалось, будто хрустнули кости.

— Перестань! — взвизгнула она. — Ты мне руку сломаешь!

— Ты забываешь, кто ты, Молли-Дуролли. И кто я. И мне не нравится, что ты ходишь неизвестно где.

— Отпусти. Ладно, Роми, перестань. Мне больно.

С отвращением хмыкнув, он отпустил руку. Затем подошел к старому ротанговому комоду, где Молли держала сумочку. Перевернув ее, он высыпал все содержимое на пол. Из кошелька он вытащил одиннадцать долларов — все, что у нее было. Если она и прирабатывала на стороне, то, видимо, задаром. Запихивая баксы в карман, он вдруг заметил буклет — тот самый, с младенцем на снимке. «Мы все — Божьи ангелы».

Он схватил буклет и хохотнул:

— Это что еще за чушь про ангелов?

— Так, ничего.

— Где ты взяла это?

Она пожала плечами:

— Парень какой-то сунул.

— Кто?

— Я не знаю, как его звать. Это около Семейного центра. Там была куча народу на улице, кричали и раздавали всякие бумажки.

— А ты-то что там делала?

— Да ничего я там не делала. Ничего.

Он снова подошел к кровати, схватил ее за подбородок и тихо произнес:

— Ты же не будешь никуда ходить или что-то делать, не сказав мне?

— Ты о чем?

— Никто не коснется тебя без моего разрешения. Ясно? — Он сжал пальцы; внезапно ей стало страшно. Роми говорил тихо, а это значило, что он в бешенстве. Молли случалось видеть синяки на лицах других девушек. Кровавые прорехи на месте зубов. — Мне казалось, мы давно обо всем договорились.

Он так сжал пальцы, что на ее глазах выступили слезы.

— Да. Да, — прошептала она. Зажмурившись, она сжалась в ожидании удара. — Роми, я влипла. Мне кажется, я беременна.

К ее удивлению, удара не последовало. Наоборот, он отпустил ее и даже вроде как хихикнул. Она не смела взглянуть на него, так и сидела, молитвенно склонив голову.

— Не знаю, как это случилось, — призналась она. — Я боялась тебе рассказать. Думала, я просто… Ну, как-нибудь сама разберусь с этим. И тогда не придется тебе ничего говорить.

Его рука опустилась ей на голову. Нежно. Ласково.