Страница 5 из 5
В небе собралась стая ворон и улетела вдаль… Масако попала сюда благодаря добросердечию супругов Курэда, однако можно считать, что вел ее голос Ябуки. Она подошла к стене позади могилы, погладила камень и сорвала пучок травы с могильной земли. Затем медленно обошла все кладбище. Теперь уж тут для новых поколений наверняка не хватает места. Должно быть, под землей гробы теснятся бок о бок.
Неподалеку от Масако стояли супруги Курэда.
– Вот видишь, и ты, художник, написавший церковь и поле, оказался с теми, кто лежит на кладбище в Оверена-Уазе… – тихонько проговорила жена мэтра.
– Да. А ухаживал за ним доктор Гаше.
– Интересный человек этот доктор Гаше, которого ты нарисовал. Сидит в такой позе, опершись и локтем, и плечом…
– А нравился тебе доктор? Смотришь на портрет, а он словно говорит: оставь все это, и уйдем отсюда.
Голос мэтра вдруг напомнил Масако голос ее мужа. Очнувшись, она заметила, что оба Курэда наблюдают за тем, как она в одиночку бродит по кладбищу. Они вышли из ворот, спустились по дороге с отлогого холма. Навстречу потянулись ряды домов, того же цвета, что и два или три столетия назад. Масако шла задумавшись, как вдруг услышала голос мэтра Курэда:
– Вот здесь. Ябуки-кун в Овере всегда останавливался здесь.
Гостиница точь-в-точь как ресторан «Ван Гог», напоминающая студенческий пансион в Токио, в начале Хонго, у красных ворот. Масако было заколебалась, но, уж зайдя так далеко, отступать не стоило. Мэтр толкнул дверь. Они очутились в маленькой гостиной, откуда вела лестница на второй этаж. Рядом с лестницей было нечто похожее на конторку, на их зов никто не отозвался. Тогда мэтр взял со стола колокольчик и позвонил. Через некоторое время из глубины дома явилась хозяйка. Это была красивая высокая женщина. Она обменялась приветствиями с четой Курэда, которых раньше видела, Курэда представил ей Масако, и на лице хозяйки отразилось сочувствие.
– Значит, господь призвал мсье Ябуки… А я не знала, что он женат. Ябуки всегда был один, вот я и решила, что так было и раньше, а теперь уж – до конца…
– Ему здесь было хорошо…
– Этот человек не знал никаких радостей, кроме занятий живописью.
– Нельзя ли посмотреть его комнату?
– Сейчас это неудобно, там живет индийский студент.
Масако при этом, как ни странно, почувствовала облегчение. Ее заранее охватывал страх, когда она представляла себе мансарду в дальнем конце чердака, где светит лишь крошечное слуховое оконце. Курэда не настаивал. Поблагодарил хозяйку, и они, дав ей чаевые, вышли на улицу.
– Как жаль, что я не смог показать вам комнату Ябуки. Он всегда в ней работал. Главное – писать, говорил он. И вот утяжелял цвет, который у него и так был тяжелее, чем в действительности, – но так уж он его воспринимал.
Масако опустила глаза, словно и в самом деле видела эту убогую комнатку. Подумала, что теперь уж она побывала всюду, где и Ябуки. Это путешествие помогло ей узнать мужа, с которым они семь лет провели в разлуке. Она вслух повторила слова, произнесенные хозяйкой: «Он всегда был один, вот я и решила, что так было и раньше, а теперь уж – до конца…» Да, наверное, муж хотел, чтобы его до конца оставили в одиночестве.
Не говоря никому ни слова, она нагнулась у кладбищенской стены рядом с могилой и поспешно закопала завернутый в платок обгоревший кусочек кости размером с монету. Теперь и он, Ябуки Дзёкити, войдет в сообщество тех покойников, что лежат здесь в гробах. Это была ее дань мужу – своего рода символический обряд во успокоение его души.
Когда они вышли на шоссе, уже смеркалось. Вскоре машина выехала из деревни Овер и помчалась назад, к Уазе.