Страница 28 из 32
А из-за деревьев, во весь рот улыбаясь, выступил… Буйко.
— Ну и чертовщина! — заорал он. — Как раз приспичило мне сюда подоспеть, чтоб участвовать в этой бойне, — мне, самому мирному человеку на свете!
— Буйко! — закричал Кинижи, обрадовавшись так, что даже позабыл о битве.
К счастью, о ней пока можно было забыть — вдали в знак победы уже заиграли фанфары.
— Пал, мой хозяин!.. — больше ни слова не мог вымолвить Буйко.
Они обнялись.
Но поговорить по душам так и не пришлось: к Кинижи со всех сторон галопом скакали витязи, неся весть о полной победе венгров. Турецкое войско таяло; оставшиеся в живых бежали куда глаза глядят.
Был поздний вечер, когда Буйко наконец удалось перемолвиться словом со своим прежним хозяином.
— Каким чудом ты попал в наше пекло, Буйко? — спросил Кинижи, когда освободился наконец от множества неотложных дел.
— Да вот захотелось переменить климат, — загадочно ответил Буйко. — Вконец я извёлся на своей трудной службе… Ох как не хочется портить тебе радость победы, но должен сказать: пришёл я с недоброй вестью.
— Какая-нибудь беда стряслась с королём? — спросил озабоченно Кинижи.
— С королём всё в порядке, хозяин, — сказал Буйко и проглотил слюну. Наконец собравшись с духом, он продолжал: — Йоланка Мадьяр в плену у императора Фридриха.
— Йоланка в плену? — вскричал потрясённый Кинижи. — Может ли это быть? Разве армия Балажа Мадьяра проиграла сражение?
— Не то, мой добрый хозяин. Случилось так, что меня и Йоланку со всеми придворными король оставил в замке Керемеш, а сам погнал немцев дальше. А Голубан, этот гнусный изменник, возвратил замок дряхлому императору. Йоланка осталась в замке. Я пришёл с весточкой от неё.
— Что она просила мне передать? — нетерпеливо спросил Кинижи.
— Что ты один можешь вызволить её из плена. Ради тебя она желает свободы.
Пал вмиг позабыл об усталости после недавнего жаркого боя.
— Вовремя ты явился, Буйко. Турка мы такой зуботычиной угостили, что он нас век не забудет. Не скоро появится у него охота снова ломиться в наше отечество. Так двинемся же на выручку короля.
И Кинижи обратился к витязям и военачальникам, снова собравшимся вокруг него:
— Кто со мной в лагерь короля Матьяша?
Один за другим вся его армия подняла вверх мечи, а те, у кого правая рука была ранена, стиснули рукоять меча левой.
— Да здравствует король Матьяш! Да здравствует Пал Кинижи!
И вот Кинижи перевязал свои раны. Похоронил воинов, павших в смертном бою. Предал земле останки верного Вихря. Сложил на подводы захваченную у турок добычу — оружие и сокровища. Вскочил на нового коня и повёл отряд туда, куда звал его Буйко.
XX. «Мудрый» план Голубана
Йоланка в замке Керемеш занимала свои прежние комнаты и, как подобает знатной даме, находилась на попечении целого штата прислуги. Ей была предоставлена полная свобода, но гордая девушка не желала никаких милостей. С тех пор как исчез Буйко, она не выходила из комнаты, коротала время, нанизывая на нитку бисер, или, наигрывая на лютне, тихо напевала грустные песни.
Голубан наведывался к ней по нескольку раз на день. Чего-чего он ни делал, чтоб склонить свою пленницу к брачному союзу.
Он обещал ей всё счастье, все блага на свете. Он хвастал перед ней своим безмерным лукавством, с каким ему удалось втереться в доверие к дряхлому императору. Он рисовал ей радужные картины будущего, когда займёт высокое положение при дворе германо-римского императора и она вместе с ним станет его драгоценнейшей жемчужиной. Он лгал, что армия короля Матьяша, потерпев поражение в нескольких битвах, разбита и что войска императора уже хозяйничают в Венгрии. Не жалея красок, расписывал, что будет, когда король Матьяш лишится королевства и Балаж Мадьяр станет нищим из нищих. Какая печальная участь ожидает Йоланку, когда она возвратится домой! А какой привольной, роскошной жизнью насладится она, если станет женой Голубана!
Убедившись в том, что посулы не помогают, Голубан принялся её пугать. Рассказывал о страшных темницах и жутких подземельях замка, прорытых в давно прошедшие времена рыцарями-разбойниками.
Но не из того теста была дочь Балажа Мадьяра, чтоб можно было соблазнить её обещаниями либо запугать. Все ухищрения лукавого кондотьера оставались втуне — Йоланка всякий раз указывала ему на дверь. Если же он не уходил, она переставала его замечать и занималась своими обычными делами: играла на лютне и пела, вышивала или нанизывала бисер. Голубан хвастал, пугал, обещал — Йоланка оставалась глуха.
Исчерпав все средства и ничего не добившись, Голубан пришёл в неописуемую ярость. Раз она так бессердечна, он будет жестоко мстить. Но вот задача: как мстить? Она же ничего не боится: ни темниц, ни пыток, ни смерти. Каких он ей только страстей не наговорил — гордячка даже бровью не повела. Знай нижет бисер да напевает. Будто не сомневается, что, прежде чем произойдёт с ней что-нибудь страшное, свершится чудо и хитрый интриган будет наказан, а голубица, кротко сносящая злую судьбу, вознаграждена.
И вот однажды утром Голубан заточил Йоланку в темницу, стеречь приставил Тита, а сам, чтобы быть подальше от места злодейства, оседлал коня и уехал из замка. С небольшим отрядом конников изменник скакал на запад. Опередив свой отряд, он галопом мчался вперёд. Сейчас, как и в тот раз, когда, никем не замеченный, он выехал на рассвете из замка Балажа Мадьяра, Голубан искал одиночества. Разница была лишь в том, что тогда его сердце снедала скорбь, а сейчас он был полон жажды мести. Точно так же, пустив вскачь коня и уединившись от людей, обдумывали свои коварные планы древние рыцари-разбойники. На заре, когда Голубан прибыл ко двору императора, гнусный план уже созрел в его голове.
Голубану план его казался таким превосходным, что он даже свистнул от радости. «Блистательная идея, — размышлял он. — Она приведёт меня к вершине власти…»
— Да, богатство, слава и власть! — ликуя, воскликнул он.
Утром Йоланка проснулась от невообразимого шума, доносившегося со двора в темницу. Суматоха, волнение, цоканье лошадиных копыт. «Замок, наверно, осаждён», — решила она.
Но вскоре от тюремщика, поставившего перед ней скудный завтрак, узнала, в какой знаменательный день проснулись обитатели крепости. Его величество император Фридрих с семьёй и придворным штатом прибывает сегодня в замок Керемеш.
Едва-едва проглотила узница завтрак, как, бряцая оружием и доспехами, в темницу явился Тит.
— Мой господин витязь Голубан желает с тобой говорить, — сообщил он. — Он ждёт тебя в рыцарском зале.
— Пленнице повелевают, — кротко отозвалась Йоланка. — Укажи мне дорогу, и я последую за тобой.
В величественном зале в кресле с высокой спинкой высокомерный, как принц, восседал Голубан. Тит привёл Йоланку, и теперь она стояла в нескольких шагах от Голубана. Вся эта церемония означала, что перед ней не влюблённый искатель руки, а могущественный повелитель, казнящий или милующий свою рабу. Исполненным безграничной важности и в то же время снисходительным тоном Голубан заговорил:
— Йоланка Мадьяр! Я убедился, что по доброй воле ты не желаешь принять моё предложение руки и сердца. Так тому и быть. Ни уговаривать, ни неволить тебя я больше не стану.
У Йоланки мелькнула надежда, что наконец этот дурной человек раскаялся в своих преступлениях и решил вступить на праведный путь. Она поглядела на него с удивлением.
— Однако, несмотря ни на что, — продолжал лукавый изменник, — я по-прежнему близко к сердцу принимаю твою судьбу. Я не хочу, чтоб ты томилась в темнице. Но это не всё: я забочусь не только о твоей свободе, но и о том, чтоб тебя окружали роскошь, богатство и блеск, достойные твоей несравненной красоты.
— Я не нуждаюсь в твоих заботах, — сказала Йоланка. — Раз меня не пускают к моему отцу, не позволяют уехать на родину, пусть будет темница — мне темница милей всякой роскоши.