Страница 13 из 14
Скинув всю без остатка одежду, Штелер так и пролежал в густой траве час, а может, и все два. Он дышал свежим воздухом, наслаждался пением птиц, неспешно, абсолютно спокойно размышлял о допущенных ошибках на нелегкой стезе общения с прекрасным полом и продумывал возможные линии своего поведения, чтобы в будущем подобных промашек не совершать. Прошлое нельзя забывать, это опыт, из него нужно делать выводы!
У боли и у забот есть общая черта: они не торопятся отпускать человека, а если кому на время и удалось скрыться от них, то непременно рано или поздно беглец будет настигнут. Штелер отрешился от мирской суеты, немного побыл наедине с природой и самим собой, но вынужден был вскоре вернуться в житейскую круговерть. По дороге, от которой моррон отошел, чтобы прилечь, не более чем на дюжину шагов, проехал отряд конной стражи. Всадники звучно прогрохотали доспехами, и хрупкая душевная идиллия тут же оказалась нарушенной. Дождавшись, когда последний из служителей порядка скрылся за поворотом, моррон поднялся с помятой травы и, стряхивая с себя паучков да букашек, начал продумывать план дальнейших действий.
Отряд был слишком большим для обычного конного разъезда, а это значило, что пострадавшие от его руки аристократы уже добрались до города и успели пожаловаться своим высокопоставленным родителям. Охота за его головой началась и велась не только в Вендерфорте, но и за пределами городских стен. Промчавшиеся мимо стражники не думали прочесывать лес, им и в головы прийти не могло, что преступник вот так вот, раздевшись догола, лежит на травке и созерцает голубое небо. Солдаты рыскали по округе, но искали пропойцу-смутьяна в людных местах: в деревнях, придорожных трактирах, почтовых станциях, то есть везде, где водилась выпивка. У них имелось лишь смутное, довольно расплывчатое описание злодея, покусившегося на жизнь благородных господ и честь светских дам, поэтому Штелер искренне посочувствовал всем тем несчастным, кого в этот день схватят вместо него. Разговор у стражников простой: вначале набьют морду всем подозрительным личностям, а лишь затем, связав по рукам и ногам, отвезут в город для опознания и разбирательства.
Поскольку стражи порядка искали спившегося небогатого дворянина, моррон был вынужден изменить внешность, а для этого пришлось распрощаться с большей частью своего поистрепавшегося, но все же годного к употреблению гардероба. Он надел лишь штаны, предварительно оборвав их до колен, и накинул на голое тело рубаху, не забыв избавить ее от излишеств, то есть от пуговиц, манжет и самих рукавов.
«Если ищут нуждающегося дворянина, то на странствующего голодранца и внимания не обратят, – резонно рассудил Штелер, не по слухам зная, как мыслят стражники. – Попрошайничающего бродяжку в любой иной день от ворот прогнать бы могли так, со скуки и из-за вредности службы, а сегодня солдатушкам будет не до того. Замухрышки без меча и сапог даже не будут удостоены вниманием!»
Если допустить, что рассуждения моррона были верны, то можно сказать, что он замаскировался отменно. Волосатое мужское тело просвечивало сквозь протертую ткань рубахи и рваные дыры в штанах, проделанные специально перед тем, как отправиться в путь. А стоило лишь преступнику поневоле немного потоптаться по лужам и пару раз упасть в грязь, как образ нищенствующего странника был готов. Даже недавние попутчицы не узнали бы в грязном бродяжке своего спасителя, к которому, впрочем, питали совсем иные чувства, нежели благодарность.
Не забивая голову мыслями о вопиющей несправедливости жизни, Штелер взлохматил волосы на голове, обильно полил их грязью и, спрятав в кармане фамильный перстень, последнее, что могло выдать в нем человека знатного происхождения, отправился на прогулку до городских ворот.
Возница не соврал. Не прошло и четверти часа, как впереди появилось поле, а на горизонте замаячили серые крепостные стены с ярко-красными настилами на башнях. Насколько Штелер помнил, камня в окрестностях Вендерфорта было много, на юге от города находилась огромная каменоломня, где медленно убивали себя непосильным трудом более трех сотен каторжников. Никто из ученых мужей так и не смог объяснить, почему у добываемой породы был специфический грязно-серый оттенок, весьма неприятный взгляду. Еще в детстве, когда юный Аугуст смотрел на крепостную стену, он никак не мог отделаться от ощущения, что солдаты вендерфортского гарнизона только и делают, что с утра до ночи маршируют по окрестным болотам, затем моют сапоги и выплескивают грязную воду прямо на стену. Жители Вендерфорта старались как могли компенсировать невзрачность крепости, стен своих домов и иных построек, поэтому крыши выкладывались черепицей ярких, броских цветов, а вывески лавок и кабаков поражали приезжих чрезмерной художественной изысканностью и завидной цветовой палитрой. Сначала резкий контраст серости низа строений и многоцветия верха шокировал и раздражал, но уже на второй-третий день пребывания в Вендерфорте гости привыкали и не щурили глаз. Привычка – великое дело! Привыкнуть можно ко всему, даже к грязи, в которой живешь, даже к ярко-желтым крышам на фоне голубого неба.
Однако дикая смесь из серости и пестроты, примитивной угловатости зданий и всяческих лепных и резных украшений на них была далеко не единственной особенностью города с пятисотлетней историей, гордо возвышавшегося на левом берегу широкой и полноводной реки Вендер.
Посещавшие Вендерфорт впервые еще задолго до проезда через главные ворота начинали тереть глаза и крутить головами в поиске жалких, убогих лачуг бедняков, которые должны были портить прекрасный пейзаж перед крепостной стеной, но почему-то отсутствовали. Вокруг простиралось лишь поле, через которое пролегала аккуратно выложенная булыжниками широкая дорога. У изумленных приезжих сначала складывалось обманчивое впечатление, что вендерфортцы не знают тягот нужды, что город – маленький рай для богатых и обеспеченных людей, однако оценка мгновенно менялась, стоило лишь путешественникам проехать через ворота. С левой стороны по ходу движения красовались добротные дома, а по правую руку пугал взгляд убогостью мир трущоб и полуразрушенных сараев, протянувшийся вдоль стены на несколько миль. Чужаки долго не могли понять, о чем думали Его Светлость герцог и городской управитель, позволившие беднякам селиться внутри городских стен, а не за ними. Даже не все коренные вендерфортцы знали причину такого необычного градоустройства. И только те, кто ведал историю города и Герканского Королевства, могли объяснить этот парадокс, а также иные странности вендерфортской архитектуры, например почему главные и единственные со стороны суши ворота города назывались Южными, хотя находились на западе.
Барон Аугуст ванг Штелер не только вырос в Вендерфорте, но и принадлежал к одной из самых знатных семей города. В честь его предков жители назвали несколько улиц и даже площадь перед храмом Мината. В генеалогическим древе самого герцога было несколько ветвей, тесно переплетающихся с древним, многократно прославившимся на ратном поприще родом. С пяти до десяти лет строгие учителя вбивали Аугусту розгами скучную, изобилующую сложными названиями, длинными, труднопроизносимыми именами и множеством событий историю Вендерфорта и Герканского Королевства. Если бы кто-нибудь из господ и дам, едущих верхом и в каретах к городским воротам, не морщил бы лоб в недоумении, пытаясь понять, почему хибары бедняков не облепили стены города, как мох вокруг пня, а обратил бы свой взор на неспешно бредущего по обочине бродяжку в лохмотьях, то он мог бы узнать много интересного и поучительного о городе, который ему предстояло посетить.
Первые сто лет с момента основания родной город Штелера был маленьким поселением, даже не значившимся на картах тех времен. Удобное расположение на берегу судоходной реки постепенно начало привлекать купцов и капитанов их неповоротливых, вечно перегруженных торговых барок. Пока коммерсанты перекладывали на суше тюки, отделяя попорченные водою и солнцем грузы от находившихся в еще сносном состоянии товаров, моряки пополняли запасы провизии, всячески веселились, а в перерывах между этими важными занятиями поправляли такелаж и конопатили протекающие днища. Таким образом, порт, доки, склады и примыкающие к ним питейные заведения с достаточно плохой репутацией сыграли важную роль в становлении города, но, как ни странно, не являлись главной причиной его роста и процветания.