Страница 8 из 18
Пален. Ну что, как вы полагаете, доктор?
Роджерсон. А что, граф?
Пален. Как что? Да вот что тут было сейчас?
Роджерсон. Ничего не было.
Пален. А язык?
Роджерсон. Ну, мы, доктора, к этому привыкли: все пациенты нам язык показывают.
Мария Федоровна. Что это было? Что это было?
Пален. Ничего не было, по мнению господина доктора, нам померещилось. Мы все, должно быть, сходим с ума — прескверная штука, не угодно ли стакан лафита!
Мария Федоровна. Доктор! Доктор! Ступайте же к нему скорее!
Роджерсон. Ваше величество, меня и давеча прогнали, да чуть не прибили. Пусть уж лучше кто-нибудь другой…
Мария Федоровна. Граф!
Пален. Нет, слуга покорный, я в сражениях бывал и ядрам не кланялся, а туда не пойду, — воля ваша, государыня, хоть казните.
Мария Федоровна. Александр! Константин!
Константин. Да ведь мы, матушка, под арестом — куда уж нам!
Кутайсов. Ваше величество, дозвольте, я…
Мария Федоровна. Ax, mein lieber[28] Иван Павлович, ради Бога!
Кутайсов. Ничего-с, ничего-с, будьте благонадежны, ваше величество! Кстати обедать пора — доложить и попробуем. Малой мышки лев не обидит: я мышкою-с, мышкою-с. Вот так, потихоньку, потихонечку…
Уходит.
Константин (приотворяя дверь и заглядывая). Подкрался. — Слушает. — В щелку глядит. — Скребется. — Отперли. — Вошел. — Ну, что-то будет?
Молчание.
Константин. Вышел!
Входит Кутайсов.
Кутайсов. Премилостивы. После дождика — солнышко-с…
Константин. Идет! Идет!
Входит Павел.
Павел (с изысканною любезностью, целуя руку Марии Федоровны). Прошу извинения, ваше величество, — к обеду ждать заставил — что-то аппетита нет. Вы уж, господа, не взыщите, без меня за стол садиться извольте, а я ужо подойду.
Молчание.
Павел. Да что это вы все, как в воду опущенные? Напугал я вас, видно, давеча моею шуточкой? Ну, не буду, не буду. Пошутил — и довольно… (Марии Федоровне.) А скажите-ка, сударыня, ведь и я человек?
Молчание.
Павел. Ну, что ж? Отвечайте, коли спрашивают — человек или нет?
Мария Федоровна. Человек, ваше величество…
Павел. А если человек, так, значит, могу ошибаться. И вы — человек?
Мария Федоровна. И я…
Павел. Ну, так значит, можете простить. — Простите же меня, сударыня… И вы все, господа, если я в чем…
Все (наперерыв). Ваше величество!.. Ваше величество!..
Мария Федоровна (всплескивая руками). Paulchen!.. Paulchen!..
Плачет и хочет броситься на шею Павла.
Павел (отстраняясь). Ну, ну, перестаньте! Что за комедия! Терпеть не могу…
Молчание.
Павел. Граф Пален, у меня к вам дело. А вас, господа, не задерживаю…
Все, кроме Павла и Палена, уходят.
Павел. Доклад, сударь, готов?
Пален. Так точно, ваше величество!
Подходят к столику у окна.
Павел. Прошу садиться.
Пален хочет сесть спиной к свету.
Павел (указывая на другой стул, против себя). Нет, лицом к свету. Когда я с кем говорю, то привык смотреть прямо в лицо, сударь, слышите, — прямо в лицо!
Пален. Слушаю, ваше величество!
Павел. Ну, то-то же. Извольте докладывать.
Пален. По указу вашего императорского величества, два курьера отправлены…
Павел. Что вы делаете, граф, когда не спится?
Пален. У меня, государь, сон — слава Богу.
Павел. Счастливец! Значит, совесть покойна.
Пален (продолжая доклад). Курьер к его величеству королю Прусскому…
Павел. А дурные сны бывают?
Пален. Намедни снился…
Павел. Что?
Пален. Безделица сущая: будто я — куколка такая, что никак не повалишь — упадет и встанет…
Павел. Ванька-встанька? Да это сон превеселый.
Пален. Нет, государь, скучный: упал и встал, упал и встал — так всю ночь и промаялся… (Продолжая доклад.) Королю Прусскому предписание княжество Ганноверское войсками занять в двадцать четыре часа…
Павел. А мне хуже снилось: будто бы кафтан парчовый натягивают, узкий-преузкий — никак не влезу, а все тискают — так сдавили, что дохнуть не могу. Закричал и проснулся. С тех пор и бессонница…
Пален (продолжая доклад). Другой курьер — в Париж, к господину первому консулу…
Павел. Печку — льдом! Печку — льдом!.. Вот дураки…
Пален. Печку льдом?
Павел. Ну, да. Головой к печке сплю. Велел топить не жарко, а чтобы в спальне — ровно четырнадцать градусов. Пощупаю, бывало, печку — холодна; посмотрю на градусник — четырнадцать; и сплю. А намедни проснулся — горячехонька. Ничего не сказал, только на другой день встал пораньше из-за ужина да прямо в спальню, гляжу — по всему полу рогожи, и печку льдом натирают: стынет до ночи, пока не пощупаю, а за ночь опять нагревается. Шуты гороховые! А все на меня валят — говорят: «С ума сошел!» А я тут при чем, сударь, а? При чем тут я?
Пален. Ни при чем, государь!
Павел. Ну то-то же! Извольте, сударь, докладывать.
Пален (продолжая доклад). В случае неисполнения королем Прусским предписания, господин первый консул приглашается…
Павел. А скажите-ка, граф, в тысяча семьсот шестьдесят втором году, когда государя, отца моего, убили, вы где быть изволили?
Пален. Здесь, в Петербурге, ваше величество!
Павел. Здесь? И что же делали?
Пален. Был молод и в чинах малых. Конной гвардии субалтерн-офицером,[29] ничего не знал про заговор…
Павел. Не знали тогда?.. Ну, а теперь знаете?
Оба встают и молча долго смотрят друг другу в глаза.
Павел. Отвечайте же, сударь! Знаете или не знаете, что меня убить хотят?
Пален. Знаю, государь!
Павел. Знаете… и молчите?..
Пален. Ваше величество, я сам во главе заговорщиков…
Павел. Вы?.. вы?.. Что такое?.. (Отступая в ужасе.) Сумасшедший!..
Пален. Никак нет, государь, я в совершенном рассудке…
Павел. Так я… я… что ли, я с ума сошел?.. Печку — льдом!..
Пален. Государь, умоляю, минуту спокойствия. Если бы я не был уверен, что ваше величество обладает мудростью высочайшею, не столь человеку, сколь Божеству присущею…
Павел (топая ногами в ярости). Да говорите же, говорите, черт побери, что, что, что такое?..
Пален. Дело столь явное, что и говорить почти нечего: я — во главе заговорщиков, дабы знать все, следить за всем и тем вернее охранять от покушения злодейского священную особу вашего императорского величества. И слава Богу, уже все нити заговора в моих руках: шагу не сделают, слова не вымолвят, чтобы я не узнал.
Павел. Умны, сударь, слишком умны, так умны, что с ума свести можете… Ванька-встанька!.. Да как же вы смели не донести мне тотчас же?
Пален. Сколько раз хотел, уже слово было в устах моих. Но, не имея улик достовернейших, — коих и вы, ваше величество, еще не имеете?.. (Пристально глядит на Павла.) Не имея оных улик и милосердствуя, — простите, государь, слово сие из недр души болящей исторгнуто, — милосердствуя к вам, щадя сердце родительское, я медлил — и в том вина моя единственная; видит Бог, мочи моей не было, мочи моей нет и сейчас сказать отцу, что сын его возлюбленный, первенец…
Павел. Александр!..
Пален. Да, государь-наследник — отцеубийца мысленный…
Павел. Сгинь, сгинь, пропади!.. Никогда не поверю я, чтоб Александр… Александр… дитя мое, мальчик мой милый!..
Пален. Я полагал, что ваше величество знать изволит более. (Подавая бумагу.) Вот список заговорщиков: их высочества, оба сына ваши, обе невестки, ее величество и почти все командиры полков, министры, сановники…
Павел (читая). Все, все, все!.. За что, Господи?.. Что я им сделал?..
Пален. Я знал, государь, сколь тяжко…
Павел. Ох, тяжко!.. Тяжко!.. Тяжко!.. Уж лучше бы сразу убили!..
Падает на стул и закрывает лицо руками. Молчание.
Павел (вскакивая). Сию же минуту всех — в кандалы, в Сибирь, в каторгу!.. А его… Александра… его… расстрелять!..
Пален (вскакивая). Ваше величество, взять под арест всю царскую фамилию без явных улик — ни у кого рука не подымется, я не найду исполнителей. Сим возмутить можно всю Россию, не имея через то еще верного средства спасти особу вашего величества…
28
Дорогой мой (нем.).
29
От нем. Subalternoffizier — младший офицер.