Страница 25 из 182
— А я тебе скажу, что их ждет, — голод!
Трах! — выстрелили из пушки малого калибра; ядро с шумом отскочило от башни восточных ворот. Та часть толпы, которая еще оставалась на стене, громко заорала, выражая свое презрение и прилив адреналина:
— Калиф сдох! Карфаген пал!
Наступило затишье, и Аш выглянула из-за стены, посмотрела на беженцев. В опровержение слов Флоры она заметила, что они шли на север, углубляясь на залитую солнцем территорию Бургундии, где царили холод и голод.
«Это могли бы оказаться и мы. Там я не смогу прокормить свой отряд, там — ни за что, там нет земель, на которых можно выжить. Если за деньги нечего купить, значит, на отрядную казну ничего не купишь. Урожая не будет — нам грозит голод. А там — тьма и холод. Через три дня наш отряд перестанет существовать как воинская единица.
Будем надеяться, что тут все же лучше.
Пока осада продолжается.
Потому что отсюда есть один путь — предательство».
Аш хлопнула по плечу Рочестера:
— Ладно, если мирные граждане желают быть убитыми, это их дело — а мы уходим! Лев, все под знамя!
Приятно было видеть, сколько человек — ее легионеров соблюдают дисциплину: все носящие форму полка Льва немедленно вышли из толпы и последовали за ее знаменем, которое порывом ветра развернуло над их головами. Они поспешно выбрались через опустошенную снарядами территорию, снова оказались на улицах города, вдали от монотонно бубнящей толпы, теперь рухнувшей на колени в молитве; все еще оглушенные праздничным колокольным звоном.
— Если мы ищем квартиры для отряда — сюда, командир! — Рочестер указал на извилистые улочки, идущие в юго-восточном направлении.
— Пошли!
«Христос Зеленый, и сюда их снаряды долетели!»
Они пробирались в толпе по узким вымощенным булыжником улочкам, с деревянными консольными домами. Скользкие от инея булыжники были усыпаны стеклом и черепицей. Снова вышли на открытое пространство — через мост на площадь, вдоль которой шли стены теперь смолкнувших мельниц, и она узнала это место. Летом здесь около дюжины бургундских дворян придержали коней, давая дорогу утке с утятами, шлепающими к воде.
На секунду она целиком погрузилась в воспоминания; пока Рочестер не призвал людей остановиться, и тогда она стряхнула задумчивость, сосредоточила внимание, от бессонницы глаза были как песком засыпаны, и сообразила, что они уже там, где расквартирован отряд.
Тень квадратной приземистой башни загораживала ноябрьское солнце. Башню окружала стена, но через стену видно было, что башня старая, грубо сложенная, в ровных боковых стенах прорезаны узкие окна для выпуска стрел. Высота — четыре-пять этажей.
Она открыла рот, собираясь заговорить. Внезапный порыв холодного ветра из узкой улочки унес ее слова, и у нее заслезились глаза.
Один из солдат выругался и отступил на шаг: перед ним с крыши упала черепица, от удара осколки разлетелись по покрытым навозом булыжникам.
— Черт знает что! Очередная буря надвигается!
Аш узнала его: он один из тех, кто остался в Дижоне; один из савояров ди Конти, остался в отряде после того, как смылся их капитан. Она подняла глаза к небу — небо над плоской крышей башни быстро теряло утреннюю ясность и становилось серым и холодным.
— Какие бури?
— Они с августа, командир, — сказал идущий рядом Томас Рочестер, — мне докладывали. Здесь мерзкая погода была. Дождь, ветер, снег, слякоть; и каждые два-три дня — буря. Жуткие бури.
— Это… надо было подумать об этом. Вот дерьмо! Тьма за пределами Бургундии покрывает весь христианский мир, а до границы всего сорок миль.
Ветер сильно ощущался даже среди этих зданий, на узкой улочке — он сильно рвал шелк прямоугольного полотнища ее знамени, ткань громко трещала при каждом порыве ветра. Ветер бросил ей в лицо белую пыль — слишком мелкую для снега. Тело, согревшееся под бархатом и сталью, задрожало от внезапного озноба.
«Сукин сын. Вот тебе и привет из Дижона…»
Раздался хохот, как она и ожидала. Серьезным осталось только лицо Флориан. Высокая женщина с покрасневшим носом и щеками заговорила с напором:
— Тьма над христианским миром продолжается уже пять месяцев. Пока мы здесь, мы можем с гарантией сказать только одно. Эта погода не имеет тенденции к улучшению.
На лицах окружающих сразу отразилась реакция на ее слова. Аш подумала было прокомментировать их как-нибудь весело или непристойно, но воздержалась.
— Вы об одном должны помнить, — она говорила так громко, чтобы ее услышали все сквозь порывы ветра. — За стенами города стоит офигеть до чего огромная армия. Солдаты, инженеры, машины; все, что вам вспомнится, все у них там есть. Но у нас есть одно — то, чего нет у них…
Явно жалея о своем несдержанном замечании, Флора задала напрашивающийся вопрос:
— И что это у нас есть, чего нет у них?
— Командир, который не помешался, — Аш еще раз взглянула вверх, на тяжело нависшие облака, вполне отдавая себе отчет, что все прислушиваются к ее словам. — Флора, я с ней встречалась прошлой ночью. Поверь мне. Эта женщина абсолютно безумна.
Знаменосец и эскорт двинулись вперед, вошли под арку защитной стены башни.
— Прости, — пробормотала Флора дель Гиз, — ну, глупость я сморозила.
Так же тихо Аш ей ответила:
— Давай говорить о насущных задачах. Мы уже в городе. Теперь будем думать, что делать дальше! Ты же бургундка, объясни: какой такой «совет осады»?
— Представления не имею, — нахмурилась собеседница. — Он о герцоге не упоминал?
— Нет. Но, кроме герцога Карла, никто не будет отдавать приказов об обороне. — Входя в башню, Аш поплотнее запахнула на себе плащ. — Разве что его тут нет. Может, я и ошибаюсь. Может, он умер в Оксоне, а они про это помалкивают. Дерьмо… Флориан, сходи поговори с врачами.
Высокая женщина кивнула, потом, едва дыша, сказала:
— Если они мне позволят.
— Ты все же попробуй, пока я схожу на этот «совет». Давай, у нас не так много времени.
Над аркой главных ворот башни был герб какого-то малоизвестного бургундского аристократа — настолько малоизвестного, что его не стоило и вывешивать тут, подумала Аш. А, может, его владения там, на севере, осаждают в Генте или Брюгге?
«С каждой минутой ситуация выглядит все хуже».
Вприпрыжку поднимаясь со двора по ступеням на второй этаж, она встретила Анжелотти, Герена аб Моргана и Эвена Хью у дверей башни замка.
— Наши все в городе? — резко спросила она. — В прошлую ночь все вошли в город?
— Да, командир, — кивнул запыхавшийся Герен.
— И обоз?
— Все.
— Раненые есть? Что группа Джона Прайса?
— Сегодня после захода солнца мы его заберем, — ответил Антонио Анжелотти. — Насколько нам известно, потерь нет.
— Ни хрена не верю вам! — Аш перевела взгляд на Эвена Хью. — Группа Роберта тоже пошла в атаку, так ведь? Из них все ли вернулись?
— Командир, я, что ли, не устраивал им перекличку? Нападавшие все тут.
— А Ансельм?
— Он вел группу, — небритое лицо Эвена сморщилось от смеха. — Командир, он наверху.
— Ладно, годится. Мне через полчаса надо быть на этом дурацком «совете осады».
Внутри башни замка было темнее, чем поутру снаружи, но не так холодно. Она кивнула, приветствуя удивленных стражников, и вприпрыжку побежала вверх по лестнице в сопровождении своих офицеров, привыкая к свету фонарей. Грубая, серого цвета каменная кладка и кирпичи обрамляли лестничный пролет, прочный и унылый. Стены толщиной в пятнадцать-двадцать футов, как она вычислила. Постройка старая, крепкая, без украшений, не утонченная.
Позади себя она слышала удары алебард о плиты пола; кто-то рявкнул: «Аш!» так громко, как орут на поле боя.
У входа на третий этаж стражники раздвинули кожаные портьеры. В один момент она восприняла все целиком: голый зал с деревянным полом, шириной в саму башню, вонь от собрания большой толпы людей. От стены до стены сгрудились мужчины и женщины. Она быстро оглядела лица: тут все войско, приведенное ею из Карфагена, на первый взгляд все тут. Кое-кто отсутствует — это потери при Оксоне, но Рочестер говорил ей о них; и неизбежны какие-то потери от истощения при осаде.