Том II: Отряд

Ансельм медленно кивнул.

— He думаю, чтоб Гелимер рвался воевать с Турцией. Только не этой зимой.

Вдали за стеной продолжали перекликаться. Внизу на площади коротко заржала лошадь. Аш вздрогнула под порывом ветра, утерла нос плащом, ободрав мокрым сукном ноздри.

Визиготский всадник так близко подъехал к парламентерам, что Аш уже не могла различить отдельные фигуры — только пеструю группку под ярким шелком, развевающимся на фоне неба. Визиготские пехотинцы замерли под своим орлом.

— Я могу сказать, и что говорит милорд Оксфорд, — не глядя на Аш, заговорил Роберт Ансельм. Все его внимание было отдано сошедшимся за стеной людям. — «Я — граф-изгнанник. Дела Бургундии меня не касаются. Я намерен найти в Турции поддержку ланкастерской стороне».

— Звучит довольно разумно.

— Будем надеяться, милорд Гелимер тоже так думает. Аш опустила левую руку на рукоять меча:

— Что бы он там ни думал, а факт налицо: пять сотен довольно свежих войск покидает город, оставляя Бургундию качаться на ветру.

Ансельм смотрел на всадников.

— Пока что их не убили.

— Ты сам говоришь, Гелимеру ни к чему появление на границе армий Мехмета. — Ее пальцы крепко обхватили обвитую кожей деревянную рукоять. — Лучший способ удержать Мехмета от подобной дерзости — сравнять Дижон с землей. Он считает, что это будет сделано в любом случае, но предпочел бы не втягивать в это дело людей султана. Думаю, он не станет возражать, если и великий английский граф-воин уберется вместе с Баязетом…

— Дай-то бог, — горячо сказал Ансельм.

— Не понимаю, как я могла пойти на такой риск. Я, должно быть, с ума сошла.

— Ладно. Сошла, так и помалкивай об этом, — утешил Роберт Ансельм.

Аш решительно повернулась спиной к встрече на ничейной земле и, перейдя на другую сторону стены, склонилась над площадью. Ни роющихся в замерзшей теперь грязи свиней, ни тявкающих собак; и у голубятен не видно трепета белых крыльев.

Стройные ряды неподвижных турецких лучников. У самых ворот стоял виконт Бомон с братьями де Вир, державшими под уздцы боевых коней. Его смех явственно слышался в морозном воздухе. Аш поймала себя на неоправданном желании сбежать вниз и врезать весельчаку. Чуть в стороне держались сорок семь латников Джона де Вира, с вьючными пони, нагруженными остатками скарба. Братья Оксфорд, как и виконт, облачились в полные доспехи. Средние братья, Джордж и Томас, кажется, обсуждали, что делать со сломанной полосой набедренника младшего — Джона.

Аш смотрела на него: на юношу в блестящих латах, с мечом и кинжалом, пристегнутым к поясу, затянутому поверх куртки цветов семейного герба. Зимнее солнце блестело на серебристом металле, на яркой ткани белого с желтым и багряным цветов, на падающих на плечи тонких волосах спелой пшеницы. Шлем он держал под мышкой и смотрел поверх голов склонившихся к его юбке-набедреннику братьев.

— Быстро надень шлем, раздолбай тебя в душу, — прошептала Аш.

Конечно, он не мог слышать ее, стоящую в шестидесяти ярдах над мостовой. Джон де Вир сделал несколько сердитых шагов но скользким камням, досадливо звякнул рукавицей по пресловутому набедреннику, явно доказывая, что на такую мелочь нечего обращать внимание. Виконт что-то сказал, Джон горестно рассмеялся в ответ, поднял голову — Аш взглянула в лицо Флоры дель Гиз.

Роберт Ансельм тихо шепнул ей в ухо:

— Она пять лет сходила за мужчину в отряде наемников. Никому ее не раскусить, девочка.

Для женщины высокорослая, Флора в латах казалась почти мальчишкой. Она легко двигалась в отлично подогнанной броне. Высокие сапоги для верховой езды, подтянутые к полам камзола, скрывали то обстоятельство, что поножи Джона не подошли ей: редко найдешь двух человек с одинаковыми икрами, а в подгонке прилегающих частей доспехов нельзя допускать ни малейшей ошибки.

Взгляд герцогини быстро вернулся к Тому де Виру. Она сказала что-то, по-видимому, отпустила шутку: парень рассмеялся. Аш не знала, успела ли Флора заметить ее лицо.

— Я не верю, что мы решились на такое.

— Ну, хочешь, я запру тебя в нужнике, пока все не кончится? — утомленно вздохнул Ансельм.

— Может, так было бы лучше всего. — Аш с силой провела ладонью по лицу. Ремешки латных перчаток царапали обожженную морозом кожу. Она вздохнула, демонстративно повернулась спиной к Роберту и снова прошла к наружному краю стены. Посреди ничейной полосы все еще маячили три знамени.

— Люди видят то, что ожидают увидеть, — ровно проговорила она. — Будь ее лондонский английский потверже, мне было бы спокойнее.

— Слушай, — не выдержал Ансельм. — Ты сама сказала: Дижон падет. Это неизбежно. Мы ли атакуем или они возьмут стены штурмом, разницы никакой. В любом случае нам звездец. А мы все говорим да говорим.

— Я так и говорила…

— Будто меня нужно убеждать! — проговорил Ансельм с глубоким и ядовитым сарказмом. — Девочка моя, если она останется, она, считай, покойница. А так, она уезжает с пятью сотнями отличных парней, с которыми ни один черт не захочет связываться. По самым разнообразным причинам. Ты хочешь «безопасного варианта»? Такого не существует. Уже то неплохо, что Гелимер будет думать, что она все еще здесь, когда ее и след простыл.

— Роберто, утешитель из тебя хреновый.

«Во всей этой суматохе с переодеванием и подменой, во всей этой секретности, — подумала Аш, — я так и не успела попрощаться. Едри его в дышло…»

— Насколько далеко ты им разрешила зайти? — спросил Ансельм.

— Де Вир сам решит. Если. покажется безопасным разбить лагерь в дневном переходе, так и сделают. Визиготы не найдут ничего удивительного в том, что отряд султана выжидает, чем кончится осада, чтоб сообщить своему повелителю.

А если там покажется ненадежно, двинутся дальше на восток, к границе.

— А если там и вправду ненадежно?

Аш усмехнулась.

— Тебя там не будет, чтобы поволноваться! На месте Оксфорда я бы в этом случае рванула через границу к первому турецкому гарнизону. — Ее улыбка погасла. — По крайней мере, герцогиня у них останется.

Визиготский всадник развернул коня и галопом поскакал к траншеям. Турок-переводчик и Джон де Вир тоже двинулись с места, но только чтобы согреть замерзших лошадей, заметила Аш. Знамена обвисли — порывы ветра утихомирились. Белое дыхание вырывалось из лошадиных ноздрей.

— Вот он возвращается.

Они стояли с Робертом плечом к плечу на пронзительном морозе. Над укреплениями Дижона смеркался праздничный день святого Стефана. По пустынному небу, каркнув, пролетела одинокая ворона, нырнула к земле и подхватила с земли какие-то грязно-красные лохмотья.

Войник и Джон де Вир возвращались, осторожно выбирая дорогу между мертвыми телами. Приученные кони не шарахались, только кобыла Оксфорда грызла мундштук.

Руки Аш сами сжались в кулаки.

Казалось, прошли не минуты, а всего несколько секунд, и ворота Дижона открылись, выпуская турецкий отряд. Холодные мурашки поползли у нее по спине от загривка к поясу, и Аш коротко передернулась, прежде чем снова овладела собой. Том и виконт Бомон присоединились к Джону де Виру, ждавшему за воротами, младший брат вместе с Джорджем ехал следом в окружении домашней дружины.

Грохот отдавался сквозь стену, но Аш почти не заметила, как опускали решетку ворот.

Под ясным небом, в холодном и пронзительном зимнем сиянии, в чужой броне, Флора дель Гиз уезжала с янычарами султана Мехмета Второго прочь от Дижона.

Она везла шлем под мышкой, как все, проезжая с непокрытой головой сквозь легионы визиготов. Ничего женского не было в ее открытом лице.

Аш напрягала зрение, чтобы проводить ее взглядом, различить среди множества голов, но потеряла из виду раньше, чем они скрылись за визиготским лагерем, уезжая к уцелевшему мосту. Мосту надо льдом.

— Господи, — твердила Аш. — Господи…

Она повернулась к лестнице и с грохотом скатилась на площадь. Рядом с бургундскими часовыми осталась кучка ее командиров копий. Люди негромко переговаривались.