Страница 40 из 47
Лейтенант ответил на первый гудок.
— Квин?
— Да. Гоните во весь дух.
Эллери мигом бросил трубку и побежал к машине. «Кайзер» уже неделю каждый вечер стоял у парадных дверей.
Автомобиль тормознул на дороге у почтового ящика Прайама рядом с машиной Китса. Эллери пошел к дому сбоку вдоль травяного бордюра, не включая фонарь. В тени террасы кто-то тронул его за плечо.
— Скорей, — шепнул Китc прямо в ухо.
В доме было темно, только в выходившей на террасу комнате Роджера слабо горел ночник. Застекленная дверь открыта, терраса погружена во тьму.
Они присели, всматриваясь сквозь внутренние жалюзи.
Прайам неподвижно лежал на спине в разложенном на ночь инвалидном кресле, борода по косой вздымалась к потолку.
Прошло несколько минут.
Потом раздался чуть слышный металлический звук.
Ночник горел в деревянной обшивке у двери в холл. Хорошо было видно, как повернулась круглая дверная ручка, створка приоткрылась, скрипнула, замерла…
Прайам не шевельнулся.
Дверь быстро распахнулась, загородила ночник, лишив комнату даже слабого света. С террасы виднелось только бесформенное пятно, более темное, чем темнота в комнате, целенаправленно продвигавшееся из дверного проема к креслу-кровати. Выдвинулось какое-то щупальце, попав в край светового пятна. Наблюдатели опознали револьвер.
Темное пятно остановилось у кресла.
Револьвер чуть поднялся.
Китc шевельнулся — скорей мышечный спазм, чем движение, — но Эллери схватил его за локоть.
Лейтенант замер.
В тот же миг все кругом бешено взорвалось, завертелось.
Взметнулась рука Прайама, могучие пальцы пастью рептилии перехватили запястье с оружием, искалеченная туша с ревом приподнялась, завязалась сумбурная схватка каких-то десятиногих моллюсков, сцепившихся на дне моря.
Последовал громкий выстрел, тяжелый удар, тишина.
Щелкнув выключателем, Эллери увидел Китса на коленях у лежавшего на полу тела, которое почти уютно свернулось в клубок, согнув одну руку и вытянув другую. У пальцев вытянутой руки лежал револьвер.
— Прямо в грудь, — пробормотал лейтенант.
Роджер Прайам смотрел на них горящими глазами.
— Адам пришел убить меня, — прохрипел он. — Чего вы тут делаете? Я же говорил, сам справлюсь! — Рассмеялся сквозь зубы, затрясся, прищурился на лежавшую фигуру, протер глаза дрожавшей рукой. — Кто это? Дайте взглянуть.
— Альфред.
— Альфред?!
Китc поднялся, обошел инвалидное кресло, выдвинул полочку с телефоном, набрал номер.
— Альфред и есть Адам? — тупо, глупо переспрашивал Прайам, вдруг дрогнув, оглянувшись на Эллери, который сдернул с кресла-кровати верхнее покрывало и набросил на труп на полу. — Он… мертв? — пробормотал Прайам, еле ворочая языком.
— Управление? — говорил в трубку лейтенант. — Китc из голливудского отделения, докладываю об убийстве. Дело Хилла-Прайама. Роджер Прайам только что застрелил насмерть Альфреда Уоллеса, своего секретаря, камердинера, кого хотите. Именно. В сердце. Я сам был свидетелем, видел с террасы…
— Насмерть, — повторил Прайам. — Насмерть. Он мертв!.. Это самооборона. Вы были свидетелями!.. Он проник ко мне в комнату. Я слышал, притворился, что сплю, приготовился к встрече! — Голос треснул. — Видели, как он в меня целился? Я схватил его, вывернул руку! Самооборона…
— Мы все видели, мистер Прайам, — успокоил его Эллери.
— Хорошо. Он мертв. Мертв, черт возьми! Уоллес… хотел убить меня, правда? Слава богу, все кончено. Кончено.
— Да, — сказал Китc. — Когда? Ну ладно, спешить некуда. — И положил трубку.
— Слышали, что сказал мистер Квин, — бубнил Прайам. — Он видел…
— Слышал. — Китc подошел к покрывалу, приподнял за край, опустил, вытащил сигарету. — Придется подождать. — И глубоко затянулся.
— Конечно. — Прайам начал возиться с разложенным креслом, верхняя часть поднялась, нижняя опустилась, заворочались полки. — Выпьем? Отметим! — расхохотался он. — Голова идет кругом…
Эллери расхаживал по комнате, дергая себя за ухо, почесывая затылок. Между бровями залегла глубокая складка.
Китc курил и наблюдал за ним.
— Надо отдать должное Альфреду Уоллесу… — Прайам звякал бутылкой, стаканом. — Нос, видно, переделал. Я его не узнал. Ловко, ловко… В самое нутро залез, усмехался в рукав… Кто смеется последним? Будь здоров. — Он с ухмылкой взмахнул стаканом, но в глазах еще жил дикий зверь. Проглотил виски, поставил стакан уже не дрожавшей рукой. — Вон он, а вот я… дело кончено. — Голова упала, он умолк.
— Мистер Прайам, — окликнул Эллери.
Нет ответа.
— Мистер Прайам!
— А?
— У меня остается еще один вопрос. Может быть, проясните теперь, когда все кончено?
Прайам взглянул на него, осторожно потянулся за бутылкой, наполнил стакан.
— Смотря какой, — оговорился он. — Не рассчитывайте, что я признаю всякую белиберду, а стенографистка на террасе запишет. Почему он меня преследовал, друзья мои, не имею понятия, разве что чокнулся в той самой экспедиции. На «Бигле» кинулся с мачете на нас с напарником. Мы прыгнули за борт, доплыли до какого-то грязного острова, спрятались в лесу. Ночью налетел ураган, «Бигль» унесло в море. Больше мы никогда не видели ни судна, ни Адама. Потом нашли с приятелем на том острове клад, построили плот, выплыли, глубоко залегли, поменяли фамилии на Хилла и Прайама, чтоб Адам, если бы он вдруг вернулся, не требовал трети. Вот и все, никаких преступлений, — ухмыльнулся он, осушая второй стакан.
Китc с восторгом смотрел на него.
— Липовая история, но, если вы будете на ней настаивать, мы поверим.
— Какой еще у вас вопрос, мистер Квин? — вдохновенно махнул рукой Прайам. — Давайте. Чего вас там интересует?
— Записка, которую Адам прислал Леандру Хиллу.
— Записка?.. — удивился Прайам. — Что там непонятного, черт побери?
Эллери вытащил из нагрудного кармана сложенный листок бумаги.
— Вот копия записки, которую Хилл нашел в серебряном футлярчике на ошейнике бигля. Прошло немало времени, лучше, пожалуй, освежить вашу память, прочесть ее вслух.
— Валяйте, — с тем же удивлением буркнул Прайам.
— «Думаешь, я умер, погиб, пропал? — читал Эллери. — Я вас многие годы ищу. И нашел. Догадался о моих планах? Умрешь. Скоро? Нет, очень не скоро. За долгие годы поисков, за мои раздумья, надежды… Умрешь медленно и неизбежно. Вы оба. Медленно, верно — физически и морально. Перед каждым следующим шагом пришлю обоим предупреждение… предупреждение с особым смыслом, неясным, загадочным. Прими первое, номер один».
— Видите? — вставил Прайам. — Совсем чокнутый.
— Умер, погиб, пропал… — повторил Китc с улыбкой. — В урагане, мистер Прайам?
— Да он же ненормальный, лейтенант. Гнался за нами по палубе, размахивая мачете, вопил, будто мы задумали его убить. Сам нас все время пытался убить. Спросите своих докторов по мозгам, пускай скажут. Это и есть ваш вопрос, мистер Квин?
— Что? О нет, мистер Прайам. — Эллери нахмурился на листок. — Вопрос в фразировке.
— Чего?
— В том, как написана записка.
— А чего в ней такого? — озадаченно спросил Прайам.
— Да в ней много чего. Можно даже назвать ее самым что ни на есть примечательным набором слов, какой мне когда-либо посчастливилось видеть. Сколько слов в записке, мистер Прайам?
— Откуда мне знать, черт возьми?
— Пятьдесят восемь.
Прайам взглянул на Китса, который лишь ретиво курил, слишком долго отказываясь от удовольствия, а на лице Эллери читалась исключительно сосредоточенность.
— Ну, пятьдесят восемь, и что?
— Пятьдесят восемь слов, мистер Прайам, составленных почти из трехсот букв алфавита.
— Все равно не пойму. — В низком голосе Прайама зазвучала агрессивная нота. — Что хотите доказать, чего добиваетесь?
— Я хочу — и могу — доказать, что записка необыкновенная.
— Необыкновенная? — Борода вздернулась. — В каком смысле?