Происхождение зла

— Роджер Прайам, — продолжал Уоллес, помахивая сигарой, — преувеличенный образец жестокости, грубой силы и бессилия. Главное в его личности, с которой я, джентльмены, имел идеальную возможность познакомиться, — инстинктивное неудержимое стремление властвовать над всем и вся. Он пытался подчинить себе старика Леандра Хилла, разыгрывая комедию, изображая, будто именно он, Роджер Прайам, ведет миллионный бизнес из инвалидного кресла в доме. По словам Делии, пытался подмять под себя Кроува Макгоуэна, пока тот не вырос до слишком крупных размеров. И всегда распоряжался Делией, которая не сильно противилась, не желая скандалов, хотя он физически обращался с ней с самой невероятной грубостью и жестокостью, пока его не разбил паралич.

Представьте теперь, что для него, для власти над женщиной, означал паралич ниже пояса. Он фактически перестал быть мужчиной. А жена остается красавицей, мужчины при виде ее по сей день идут напролом, как быки. Зная Делию, Прайам понял, что кто-то своего добьется, это лишь вопрос времени. Что он сможет сделать? Возможно, даже ничего не узнает. Ситуация полностью выйдет из-под контроля. Немыслимо! Поэтому решил проблему на свой извращенный лад — сохранил власть над Делией через доверенное лицо.

Господи боже мой, надо ж такое придумать! Специально подбирать могучих и крупных мужчин, физически и психологически похожих на него самого, и сводить их с женой, предоставляя природе делать свое дело. — Уоллес стряхнул пепел в пепельницу на столе Китса. — Я подумал бы, что идея заимствована из «Святилища» Фолкнера или у Крафт-Эбинга, да сомневаюсь, чтоб Прайам за сорок пять лет хоть одну книжку прочел. Не уяснил бы идею, даже для себя. Он человек невежественный, слов таких не знает. Как многие невежды, это человек действия. Сводит жену с подобранным секретарем, исполняя через заместителя супружеские функции, и, притворяясь глухим к тому, что регулярно происходит в доме прямо у него над головой, остается хозяином положения. Это бог из машины, джентльмены, и нет другого бога, кроме Роджера Прайама. То есть для самого Роджера Прайама. — Уоллес выпустил крупное кольцо сигарного дыма и встал. — А теперь, если больше у вас нет вопросов, лейтенант, мне бы хотелось воспользоваться остатком выходного.

— Уоллес, — громко объявил Китc, — вы злоязычный сплетник и грязный лжец. Я ни капли не верю вашей гнусной байке. А когда докажу, что вы лжете, оставлю значок дома с женой и детьми, прищучу в темном переулке и выколочу потроха.

Улыбка исчезла с поджавшихся губ Уоллеса, лицо изменилось, он вдруг постарел на глазах. Подошел к письменному столу Китса, потянулся к телефону.

— Держите, — протянул он детективу трубку. — Или хотите, чтоб я набрал номер?

— Убирайтесь!

— Но ведь вам нужны доказательства. Если правильно сформулировать вопрос, Делия подтвердит, лейтенант. Она вполне цивилизованная женщина.

— Уходите.

Уоллес рассмеялся. Осторожно поставил аппарат на место, поправил на красивой голове модную шляпу и вышел, напевая.

Китc настоял, что отвезет Эллери домой, и медленно вел машину в пятичасовом трафике. Оба молчали.

Явившись по ее звонку насчет мертвых лягушек, он видел их в тот момент в холле. Уоллес стоял очень близко к ней, гораздо ближе, чем положено стоять мужчине, если он наверняка не уверен, что выговора не получит. Она не отстранялась. Стояла, прижавшись к нему. Он держал ее за руку, шептал что-то на ухо… Вспомнилось, как Уоллес поглядывал на нее, зная тайну, радуясь своей власти… «Я всегда выбираю путь наименьшего сопротивления…» Вспомнилось, как она спряталась вечером в спальне с появлением ее сына и Лорел. Явилась в тот вечер с той же самой целью, к которой ее приучила жизнь в доме Прайама. Либо из чистого любопытства к заезжей «знаменитости», либо Уоллес приелся. (И теперь мстит?) Можно было бы раньше распознать в ней нимфоманку, если бы он не принял распущенность за холодность…

— Приехали, мистер Квин, — сказал Китc.

Остановились у коттеджа.

— Ох, спасибо. — Эллери автоматически вылез. — Доброй ночи.

Китc не тронулся с места.

— Это у вас телефон звонит? — прислушался он.

— Да. Почему миссис Уильямс не отвечает? — раздраженно проворчал Эллери и рассмеялся. — Не отвечает, потому что я дал ей выходной. Так что лучше пойду.

— Постойте. — Китc выключил мотор, выпрыгнул на дорогу. — Может, это мне из конторы. Я предупредил, что, возможно, тут буду.

Эллери отпер парадную дверь и вошел. Китc остановился на пороге.

— Алло?

Лейтенант увидел, как он вдруг напрягся.

— Да, Делия.

Эллери молча слушал. Из трубки доносилось гортанное бормотание, тихое, теплое, журчащее.

— Китc сейчас у меня. Спрячьте до нашего приезда. Скоро будем.

Он положил трубку.

— Чего хочет леди?

— Говорит, обнаружила новую картонную коробку. В почтовом ящике Прайама у дороги, видимо недавно оставленную. На ней написано имя Прайама. Она ему ничего не сказала, спросила у меня, что делать. Мой ответ вы слышали.

— Следующее предупреждение!

Китc помчался к машине.

Глава 10

Китc остановил машину в пятнадцати футах от почтового ящика Прайама, они вышли, медленно направились к нему, осматривая дорогу, сплошь покрытую нечитаемо перепутанными следами шин. Рядом с ящиком обнаружили следы высоких женских каблуков и больше ничего.

Дверца ящика стояла открытой, ящик был пуст.

Пошли по подъездной дорожке к дому. Китc не стал ни звонить, ни стучать, горничная с тиком заспешила навстречу, когда он закрыл за собой дверь.

— Миссис Прайам просила подняться наверх, — прошептала она, — к ней в комнату. — Оглянулась через плечо на закрытую дверь кабинета Роджера Прайама. — Предупредила, чтоб не шумели, у него слух собачий.

— Ладно, — кивнул Китc.

Маггс убежала на цыпочках. Мужчины постояли, пока она не исчезла за вращающейся дверью в дальнем конце коридора, потом начали подниматься по лестнице, держась за перила.

Когда добрались до площадки, дверь напротив лестницы распахнулась. Китc с Эллери вошли в комнату.

Делия Прайам быстро закрыла створку, привалилась к ней спиной.

Она была в коротких облегающих шортах и в лифчике от купальника. Длинные крепкие ноги, пышные бедра колышутся, груди выпирают из лифчика, глянцевые черные волосы небрежно рассыпаны, ступни босые — туфли на высоких каблуках сброшены. Ротанговые жалюзи на окнах опущены, в сумерках сонно мерцают светлые глаза.

Китc многозначительно оглядел ее.

— Привет, Эллери, — с облегчением проговорила она.

— Привет, Делия. — Тон его не выражал ничего, вообще ничего.

— Может быть, лучше оденетесь, миссис Прайам? — предложил Китc. — В любой другой момент посчитали бы подобный прием за честь и удовольствие, но мы здесь по делу. — Он усмехнулся одними губами. — Не смогу сосредоточиться.

Женщина ошеломленно оглядела себя.

— Извините, лейтенант. Я загорала в солярии, потом пошла по дороге обратно, и… Пожалуйста, простите, — огорченно, слегка озадаченно повторяла она.

— Ничего страшного, — сказал Эллери. — Для зрителя такие вещи — главное.

Делия быстро на него взглянула, между густыми бровями залегла морщина.

— Эллери, что случилось?

Он посмотрел на нее.

Краска схлынула с ее лица. Она обхватила руками голые плечи, бросилась мимо них в гардеробную, хлопнув дверью.

— Вот сучка, — добродушно проворчал Китc, вытащил из кармана сигарету, сунул в рот. Кончик оторвался, он его выплюнул в сторону.

Эллери огляделся.

Комната заставлена темной испанской мебелью, на обоях и шторах цветет масса огромных тропических цветов. Красный шерстяной полинезийский ковер с двухдюймовым ворсом. Пуфы и подушки необычных форм и расцветок. Гигантские вазы из майолики, полные лилий. На стене героическая репродукция Гогена, над кроватью большое черное железное распятие, на вид очень старое. Ниши забиты керамикой, резными деревянными статуэтками, экзотическими металлическими фигурками, главным образом модернистскими; среди них немало изображений обнаженных мужчин. Книжная полка подвешена на цепях. Эллери подошел к ней, задев ногой кровать. Фома Аквинский, Кинси, епископ Беркли, Пьер Лоти, Хавлок Эллис, «Жития святых», «Фанни Хилл» в парижском издании. Остальное — детективы, включая и его, последний. Широкая, массивная, очень низкая кровать застелена покрывалом из золотой парчи, расшитой сверкающими металлическими нитями, с изображением ветвистого Древа жизни. На потолке прямо над кроватью поблескивает зеркало аналогичных размеров в обрамлении флуоресцентных трубок.