Страница 15 из 36
Форал Коимбры 1111 г. свидетельствует прежде всего о желании горожан упорядочить их отношения с центральной властью. Основное в форале – договор о правах графов в городе и о привилегиях его жителей. В заключении форала подчеркнуто, что город никогда не будет никому отдан во владение. Обещание не допускать в Коимбру пресловутых должностных лиц графа дает возможность предполагать, что Муннио Баррозо и Эбралд начали в отсутствие графа действовать в городе, как в своей вотчине. Отныне же алкайдом города мог быть только уроженец Коимбры, и это было записано в форале. Чувством облегчения и согласия веет от последних слов форала, обращенных графом Энрике к жителям: «Обещаю не держать в памяти и сердце дурных мыслей и гнева за то, что вы против меня содеяли, но благодарю вас за то, что вы объединились с нами, и буду оказывать вам почести всевозможные, и никогда не будет, нанесено ущерба и бесчестья ни вашим состояниям, ни вам самим».[67]
Восстание в Коиморе стоит особняком в XII в. Некоторые португальские историки полагают, что подобныз события произошли в это время и в других местах, сочтя указанием на это наличие в форалах таких слов, как: «…жалуем форал для соблюдения спокойствия в городе». Но это слишком незначительный намек, чтобы на него можно было всерьез положиться…
Если же не считать событий в Порту, и XIII век тоже не дает нам сколько-нибудь достоверных сведений об открытых конфликтах короны с городами, или – шире – вообще о городских восстаниях. Да это и понятно, ибо XII и вся первая половина XIII столетия – это завоевание и освоение земель Алгарве, в которых города играли далеко ие последнюю роль. И их заинтересованность в королевской политике Реконкисты, и заинтересованность короля в помощи городов в Реконкисте взаимообусловили мирное развитие их отношений в это время.
Видимо, и значение городов в Реконкисте вызвало к жизни появление представителей городов в королевской курии, что, в свою очередь, привело к постепенному складыванию кортесов – сословно-представительного учреждения средневековой Португалии.
Вскоре после победоносного похода Афонсу III па юг страны и присоединения Алгарве придворные и знатные люди королевства собрались в Лейрии. Но в отличие от обычных заседаний королевской курии в 1254 г. в Лейрию прибыли и горожане. Королевская грамота отметила, что в заседаниях курии участвовали «прелаты, знать королевства и добрые люди из городов» страны.[68] Именно здесь выступили со своей просьбой жители мятежного Порту. Таково начало португальских кортесов.
Страны Пиренейского полуострова первыми в Европе пришли к такой форме правления, как сословно-представительная монархия, – в Арагоне и Кастилии она возникла уже в XII в. История португальских кортесов – это 486 лет съездов депутатов по королевскому призыву. За это время кортесы собирались 122 раза.[69] Редкие в XIII в, кортесы все чаще собираются в XIV в., потому что города становятся все важнее в жизни страны в это время. Нелегкое XIV столетие – столетие войн, неурожаев, эпидемий – требовало от королевской власти и казны большого напряжения. А именно от городов зависело на кортесах, принять или отвергнуть королевскую просьбу о субсидии на войну или королевское бракосочетание; запретить казне порчу монеты или позволить уменьшать в ней содержание драгоценного металла, чтобы поправить финансовые дела королевства.[70]
После упорной борьбы в 1383–1385 гг., когда на трон взошла Ависская династия португальских королей, в чем города сыграли решающую роль, а кортесы – далеко не последнюю, их влияние неизмеримо возросло. Особенно это заметно при Жоане I и его сыне Дуарте. За 50 лет правления Жоана кортесы собирались 25 раз, т. е. в среднем каждые два года. Дуарте стоял у власти всего 5 лет, созвав за эти годы кортесы четырежды. При Афонсу V за 43 года кортесы собирались 20 раз. Затем их ассамблеи заседают все реже и реже, замирая к концу XVI в., в связи с развитием в португальском государстве черт абсолютизма, избегавшего сословного представительства.
Пережив упадок в XVI – начале XVII в., кортесы ненадолго вновь заняли прежнее место в жизни португальского общества сразу же после 1640 г., когда они стали выражением единства народа и королевской власти в борьбе за независимость Страны от Испании и символом старой доброй Португалии, к истокам и основам которой обращали свои взоры политики избавившегося от чужеземного владычества народа.[71] Благодаря их усилиям родилась патриотическая легенда о кортесах в Ламегу – мифических кортесах 1143 г., якобы провозгласивших Афонсу Энрикеша королем Португалии и вручивших ему от имени народа право на владение страной и управление португальцами.[72] Делая народную волю источником королевской власти, легенда оправдывала разрыв с Испанией и делала законной передачу португальского престола династии герцогов Брагансских.
Трудно сказать, зависела ли периодичность созыва кортесов от королевской воли или, наоборот, была показателем давления на короля со стороны сословий. Но положение кортесов – очень чуткий барометр – всегда точно отражало реальное соотношение сил в стране; и в этом смысле кортесы – инструмент обратной связн между королем и сословиями.
Португальские кортесы состояли из трех сословий: духовенство, знать и представители горожан; с 1331 г. горожане заседали отдельно, обсуждая и вырабатывая общие требования городов.
Нередко затем на ассамблее после общих статей горожане подавали и конкретные жалобы городов, если их содержание оказывалось не актуально для всех или многих городов Португалии.
За два-три месяца до начала ассамблеи королевской канцелярией рассылались приглашения. Длительность заседаний не регламентировалась. Как правило, сессия длилась месяц-полтора, хотя известны и очень короткие – до двух недель – заседания. Некоторые кортесы работали больше полугода, по это редкие исключения, а такого, чтобы они заседали по нескольку лет, как это бывало в Кастилии или в практике церковных соборов, не известно.
Кортесы собирались в разных городах. Чаще всего – 42 раза – они проходили в Лиссабоне, но проведение их в столице было далеко не правилом. Второе место занимает Сантарен, третье – Коимбра, четвертое – Эвора, а пятое делят Порту и Гимарайнш.
Представительство от городов было далеко не равномерным. В кортесах присутствовало большое количество мелких северных городков, в то время кап Алгарве представляли прокурадоры[73] одного города – Силвеш. Конечно, здесь сказывается и то, что на юге страны в начальные периоды истории королевства, когда складывался орган сословного представительства, городов было меньше, и то, что в северных землях Португалии видели оплот королевства.
Представители пяти первых городов страны – Лиссабона, Сантарена, Коимбры, Эворы, Порту – имели право но время заседаний кортесов сидеть па первой скамье. Существовало даже выражение – «города первой скамьи». Первый документ, по которому можно судить о расположении сословий в зале заседаний, относится к XV в. Перед королем и должностными лицами королевской администрации располагались 16 рядов скамей. На каждой скамье усаживались представители не более чем пяти городов. По краям вдоль стен по правую руку от короля восседали знать, графы, фидалгу,[74] члены королевского совета, по левую – клир. Этот порядок размещения был довольно устойчивым и мало менялся по существу, несмотря на возможное изменение числа депутатов (в 1442 г. на кортесах было представлено 68 городов, а в 1483—87). На ранних созывах иногда присутствовали представители всего нескольких городов, причем выбор их был достаточно случаен, а нередко обусловлен тем, что у города накопилось много жалоб и он решил обратиться в кортесы с петицией. Позднее от каждого города приезжали два человека, но изредка их могло быть и четыре (такую привилегию даровал Жоан I Лиссабону и Порту после событий 1383–1385 гг.), и одни потарий.
67
Ibid.
68
см.: Caetano M. As cortes de Leiria de 1254. Lisboa, 1954.
69
Некоторые заседания кортесов не документированы, поэтому 19 собраний вызывают сомнения.
70
Ibid. N 232, 256, 315, 160.
71
См. очерк «Конец эпохи трех Филиппов».
72
Черных A. П. Легенда о кортесах в амегу//CB. 53. M., 1990,
73
Прокурадоры – выборные от города.
74
Фидалгу – один из разрядов феодального класса, занимал на иерархической лестнице вторую ступень вслед за высшей аристократией – рико омен.