Страница 45 из 179
— С какой стати? Это мои земли. — Аш наклонилась, протянув вперед сцепленные ладони. — Я командир ландскнехтов. Мир сошел с ума, и я хочу оказаться со своим отрядом за каменными стенами, прежде чем начинать поиски нового нанимателя.
Де Кесада все еще казался болезненно нервозным, несмотря на опиаты Флоры и успокаивающее прикосновение ее руки. Он казался неуклюжим в непривычном европейском одеянии: камзоле с узкими рейтузами и пышной шляпе с тяжелыми валиками полей.
— Мы не можем потерпеть поражение, — сказал он.
— Я и сама привыкла оказываться на стороне победителя, — заявление было достаточно двусмысленным, и Аш не стала задерживать на нем внимание. — Я дам вам эскорт, посланник, который проводит вас к вашим соотечественникам.
— Я считал себя пленником!
— Я — не Фридрих и не вассал Фридриха. — Аш кивнула, давая понять, что беседа окончена. — Задержитесь, Флориан, я хочу поговорить с вами.
Даниэль де Кесада огляделся вокруг, прошел по неровным доскам пола, как по качающейся палубе корабля, в дверях задержался в нерешительности и наконец отошел в самый темный угол комнаты и затих там.
Аш, поднявшись, налила вина, протянула кубок Флоре. Заговорила по-английски — язык маленького безвестного острова, населенного варварами, вряд ли знаком был визиготскому дипломату.
— Насколько он безумен? Можно ли расспросить его об этой тьме?
— Вот-вот залает. И — я не знаю! — Хирург закинула одну ногу на угол стола и уселась, болтая длинными ногами. — Может, они и привыкли, что послы возвращаются на родину Богом ушибленные, раз посылают их являть знаки и знамения. По-моему, с ним еще можно иметь дело, но я не поручусь, что он останется в таком состоянии, если ты начнешь задавать свои вопросы.
— Паршиво. Знать-то надо. — Она жестом подозвала визигота. Он снова вышел вперед. — Один последний вопрос, мастер посол. Я хотела бы знать, когда вернется свет?
— Свет?
— Когда появится солнце? Когда перестанет быть темно?
— Солнце… — Даниэль де Кесада задрожал, не поворачивая головы к окну. — Что, на улице туман?
— Откуда мне знать? Темно, как у вас под шляпой! — Аш вздохнула. Кажется, не стоит надеяться на разумный ответ. — Нет, мастер посол, там темно. Темнота, а не туман.
Он обхватил себя руками. Что-то в изгибе его губ заставило Аш вздрогнуть: не выглядят так взрослые люди в здравом уме!
— Мы разошлись. Почти у вершины — в тумане. Я карабкался вверх. — Отрывистое стаккато карфагенских слов казалось почти невнятным. — Вверх, вверх, вверх — извилистая тропа в снегах. Все выше и выше — я уже едва полз на четвереньках. Потом буря: небо надо мной стало лиловым. Лиловое небо и белые пики… такая высь. Горы. Я цеплялся. Только воздух. В кровь изодрал руки…
Аш, тоже припомнившая небо, такое синее, что жгло глаза, и разреженный воздух, от которого болит в груди, шепнула Флоре:
— Это он о перевале Готарда. Там его и нашли монахи. Флора твердо опустила руку на плечо больного.
— Давайте-ка вернемся в лечебницу, посланник. Даниэль де Кесада, словно в полусне, взглянул в глаза Аш.
— Туман… разошелся. — Он повел руками, словно раздвигая складки занавеса. Аш пробормотала:
— Месяц назад, когда мы проходили там с Фернандо, все было чисто. На скалах по сторонам снег, но дорога открыта. Я знаю, где вас, должно быть, нашли, посланник. Я помню то место. Стоишь прямо над Италией. Семь тысяч футов отвесной стены.
Скрип повозок, лошади, налегающие на постромки; дыхание латников белыми струйками в прозрачном воздухе — и она стоит, чувствуя ледяной холод сквозь подошвы сапог, над зеленовато-белым обрывом, срывающимся вниз к подножию гор. Обрыв — слишком невыразительное слово для южного склона этой седловины Альпийского хребта: полукруглой стены цирка поперечником в несколько миль.
И почти полторы мили отвесно вниз.
Скала, мох, и лед, и огромность пустоты под ногами, сводящая с ума одним видом.
Она тихо договорила:
— Если упадешь оттуда, земли коснешься только в самом низу.
— Прямо вниз! — подхватил Даниэль де Кесада. Глаза его вспыхнули. — Оказалось, я смотрю… подо мной дорога: изгиб за изгибом, изгиб за изгибом. А на дне — озеро. Не больше ногтя у меня на мизинце.
Аш вспомнила судорожный страх высоты и как озеро, когда они спустились к нему, оказалось довольно большим и лежало среди холмов.
— Туман разошелся, и я посмотрел вниз.
В комнате было тихо. Только через минуту Аш поняла: ему больше нечего сказать. Де Кесада молча смотрел невидящими глазами на качающиеся тени.
Когда Флора передала визигота под опеку одного из своих помощников, Анжелотти проговорил:
— Я слыхал о людях, которые ослепляли себя, проходя через альпийские перевалы, чтобы не сойти с ума. note 46 Не думал, что доведется увидеть такого.
— Вот и увидел, — Аш мрачно посмотрела вслед визиготу. — Ну-ну, вытаскивать его из свалки в надежде, что он может пригодиться, — не лучшая из моих идей. Я-то надеялась использовать его в переговорах с дель Гизом.
— Он отправился к феям, — вставила Флора, — таков мой диагноз. Не слишком подходящее состояние для герольда. Аш фыркнула:
— Пусть чокнутый, мне все равно. Мне нужен ответ! Не нравится мне эта тьма!
— А кому нравится? — Флора не ждала ответа. — Хочешь знать, сколько твоих вояк страдают острыми припадками медвежьей болезни?
— Не хочу. Как ты думаешь, зачем я втянула их в эту осаду? Подводить мины да палить из пушек — дело привычное, глядишь, и успокоятся. Именно поэтому команды сборщиков провианта прочесывают городишко улицу за улицей — если уж жителям суждено быть ограбленными, пусть хоть это будет организованный грабеж.
Как и ожидала Аш, столь циничное заявление вызвало у Флоры довольный смешок. Что Флора, что «Флориан» — один бес — вплоть до галантности, с какой эта долговязая дама подала Аш полный кубок.
— Вроде ночной атаки — разницы никакой, — добавила Аш, отказываясь от вина, — а это, видит Бог, сучье дело, но вполне возможное. Я хочу получить этот замок целеньким, как плод измены, а не взламывать его открытым штурмом. Кстати… — нервозность, вызванная неудачным допросом де Кесады, побуждала ее к деятельности, — пошли со мной, посмотрите. Анжелотти!
Вместе с канониром они вышли из комнаты. Оглянувшись, Аш увидела склоненные широкие плечи Годфри Максимиллиана — он все еще молился. Снаружи их встретила стена тьмы, чернильно-черная в узких улицах, и они постояли немного, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, прежде чем направиться, спотыкаясь, туда, где виднелся свет костров.
Городские кузнецы смешались с отрядными оружейниками — вечно чумазыми мужиками с криво подрезанными волосами, без шляп и рубашек, в «пурпойнтах» note 47 и кожаных передниках, потными от жара горнов, полу оглохшими от вечного грохота. Они добродушно расступились, пропуская Аш с лекарем и эскортом из полудюжины солдат и собак. Какой бы ни был командир — для этих он всего лишь подсобный материал. Аш отлично понимала это. Последнее задание оказалось непростым, чему они были только рады, — и необычным, чему они радовались больше всего.
— Клещи-гвоздорезы в двенадцать футов? — поразилась Флора, разглядывая огромные стальные рукоятки.
— Такие лезвия подойдут? — спросил главный оружейник, Дикон Стур. — Выдержат нагрузку и разрежут железо.
— А вот и штурмовые лестницы, — заметила Аш, указывая на прочные деревянные шесты с крючьями на концах и путаницей веревочных стремян. Забрось крюк на стену, потяни за веревку, и лестница развернется. — Я хочу послать людей в латах, прикрытых черными накидками, перерезать засов боковых ворот изнутри. Сказала бы, под покровом ночи, но в этой тьме… — Она передернула плечами и ухмыльнулась: — Рыцари-невидимки…
— Ты с ума сошла. И они тоже. Нам надо поговорить. — Флора поморщилась, заслышав новый взрыв грохота молотков, и молча мотнула головой в направлении темного проулка. Аш пожала руки, похлопала по плечам и удалилась вместе с эскортом. Анжелотти, погрузившийся в обсуждение технических вопросов, задержался.
Note46
Описано в нескольких отчетах о путешествии через Альпы в пятнадцатом веке.
Note47
Род безрукавки, к которой пришнуровывались штаны