Страница 151 из 179
— Ну уж не это, — в его голосе прозвучало больше злобы, чем раньше. — Вы как минимум наемник, который дезертирует при малейшей возможности.
— Сир? — Аш была оскорблена.
— Слыхал я о вашей славе. Я читал отчеты, которые, по словам Леофрика, прислала его дочь-генерал с севера. Поэтому мне ясно одно. Вы сделаете то, что уже сделали в прошлом месяце, в Базеле, когда дезертировали и вступили в армию Бургундии. Вы называете себя «кондотьером» — но ведь вы нарушили контракт с нами в Базеле!
— Я не нарушала контракта!
Название города Базеля взбудоражило всех. Все заговорили разом и заглушили ее голос. У Аш заболел желудок. Стало шумно, каждый пересказывал соседу какой-нибудь искаженный вариант этой истории. У стоявшего рядом с ней Леофрика лицо приобрело землистый оттенок.
— Но было совсем не так! — Протестуя, Годфри Максимиллиан вскочил с колен и обратился к королю-калифу. — Она подвергла Аш пыткам! Это она нарушила контракт! Мы и не собирались присоединяться к бургундской армии! Аш! Скажи ему!
— Ваше величество, выслушайте…
— Клятвопреступница! — с удовлетворением произнес король-калиф. — Видишь, кому ты доверился, Леофрик? И она, и ее муж! Все эти франки — предатели, ненадежные мерзавцы!
Годфри Максимиллиан оттолкнул с дороги двух солдат; Аш вцепилась в него, когда их окружили воины, оттаскивая его назад. У нее на лице появилась горькая улыбка. «Я всегда хотела быть известной всему христианскому миру — и вот она, слава».
— Годфри! Да не важно, что на самом деле произошло! — она в отчаянии трясла его. — Кому важно, что я говорю правду? Ты видишь, что я стараюсь объяснить? Правда для них — то, чему они решили верить. Черт побери, кому когда была нужна правда!
— Но, дитя!
— С этим надо по-другому. Я вытащу нас отсюда. — Как?
Его голос заглушил пронзительный звук горна. Король-калиф Гелимер, не поднимаясь с места, поднял руку. Наступило молчание во всей ротонде.
— Мы не для того сегодня помазаны на королевство, чтобы мы спорили с нашими верными подданными. Леофрик, доказано, что она предатель. Ее необходимо уничтожить. Она чудовище. — Гелимер откинулся на спинку трона. — Надо же, Голоса слышит! Как и твое другое дитя, но то, другое, хотя бы не изменит. Возможно, когда ты произведешь вивисекцию этой, ты сможешь рассказать нам, в какой части человеческого сердца располагается предательство.
По толпе пробежал гортанный льстивый смех.
Аш смотрела на лица дворян и рыцарей, епископов и аббатов, торговцев и солдат и видела на них только любопытство, жадность, самодовольство. Одни мужчины. Ни женщин, ни рабов, ни глиняных големов.
Король-калиф Гелимер сидел, положив обе руки на подлокотники трона, ладонями обхватив резные листья, выпрямив спину, заплетенная борода торчала вперед, и глядел на тысячи мужчин, собравшихся под крышей дворца и под большим отверстием Уст Господа над головой.
— Амиры Карфагена, — эхом отразился от купола высокий голос Гелимера, — вы слышали, как один из вашего числа, амир Дома Леофрик, сомневается в нашей победе на севере.
Аш увидела, что Леофрик рядом с ней беспокойно зашевелился, удивленный и раздраженный, и подумала: «Он не понимал, что это грядет. Дерьмо!».
Снова возвысил свой голос новый король-калиф:
— Амиры Карфагена, командиры империи визиготского народа, вы избрали меня не для того, чтобы я вел вас к поражению — или даже к худому миру. Мир — для слабых. Мы — сильны.
Блестящий взгляд черных глаз Гелимера мельком коснулся Аш.
— Никакого мира! — повторил он. — И никакой войны, которую ведут слабаки, мои амиры. Война — для сильных. На севере мы воюем с Бургундией, самой сильной из стран-еретиков христианского мира. Самая обильная по своим богатствам, имеющая самую сильную армию, самого могущественного герцога. И эту Бургундию мы победим.
Молчание царило под изображением зеленых ветвей, выходящих из Уст Господа, под каменным ободом отверстия, выходящего на черное дневное небо Карфагена.
Гелимер продолжал:
— Но нам недостаточно просто победить. Мы не просто покорим Бургундию. Мы сотрем Бургундию в прах. Наши армии огнем и мечом проложат себе путь на север, от Савоя до Фландрии. Каждое поле, каждая деревня, каждый город — мы разрушим их все. Каждую рыбачью лодку, галеон и военный корабль — мы уничтожим их все. Каждого еретика — дворянина, епископа или крепостного, — мы прикончим их до единого человека. И великого, победоносного герцога Бургундского, и весь его род — мы уничтожим до последнего младенца. Его самого, его наследников, его преемников, до последнего мужчины, женщины и ребенка, — мы убьем всех. И после того как мы покажем такой пример, мы, мои амиры, станем властителями христианского мира и никто не осмелится оспорить наше право.
При этом последнем слове ее потряс громкий рев. Рядом с нею орал Гейзерих. Ариф Альдерик громко кричал. От громкого вопля тысяч мужских глоток Аш вздрогнула; она слышала такой крик на поле боя, но тут — отраженный от стен храма — он ее испугал. Она боялась, как дикое животное. Боялась всех — боялась за свою жизнь.
— Теперь ясно, — прошептал ей на ухо Годфри. — Ясно, как он добился избрания. Складно мелет языком.
Шум начал замирать, отражаясь от трона в центре зала. Люди Дома Леофрика по-прежнему стояли неподвижно под своими знаменами.
Король-калиф наклонился к Леофрику:
— Понял, амир? Ты ведь знаешь, у нас есть совет каменного голема: Бургундию надо разрушить в назидание всем остальным. Каменный голем был нашим советчиком — так было для многих поколений королей-калифов; подольше, чем мы пользовались услугами твоей бабы-генерала. А что касается второй ублюдочной рабыни — она нам и вовсе не нужна. Пусти ее в расход.
Холодные капли мокрого снега падали на щеки Аш. Она дрожала. Горящие свечи давали неверное тепло, а с улицы задувал ледяной ветер. В глубине утробы Аш, в животе, нарастало какое-то сильное животное чувство; она знала по опыту, что это превратится в парализующий страх или, наоборот, в сверхвозбуждение, готовность к немедленному, яростному действию.
— Нет! — она звучно сплюнула. — Провались я, если умру тут! Леофрик…
— Тихо, — проскрипел Леофрик. Он весь взмок в своих изящных одеждах и от него разило потом.
Аш зашептала:
— Домашнее войско, мечи, палаши; один выход; одна женщина — безоружная…
В течение десятка лет она призывала свой Голос на помощь в тактических вопросах. Леофрик не может запретить ей задавать вопросы каменному голему, не может запретить ему отвечать ей…
А вдруг — может?
Страх заставил ее забыть о внезапном молчании в голове, когда она оказалась верхом среди пирамид и сфинксов за городом, и сейчас при воспоминании она похолодела.
Она прикусила губу и замолчала, потому что Леофрик опять заговорил, обращаясь к королю:
— Хорошо. Если вы хотите, так и будет. Но, ваше величество, обдумайте еще один довод, прежде чем выскажете свое окончательное решение. Если вы позволите ей вести войну за вас, она не убежит. Ей некуда идти.
— Я уже высказал мое — наше — решение! — резко заявил Гелимер. Потом, без особого любопытства: — Что вы этим хотите сказать: «Ей некуда идти»?
— Я хочу сказать, ваше величество, что в следующий раз она не может убежать к своему отряду. Его больше не существует. Их всех зарезали на поле под Оксоном, три недели назад. Мертвы все до единого. Нет отряда Лев Лазоревый, ей некуда бежать. Аш будет — должна быть — верна только вам.
Аш услышала слово — «зарезали». Первую секунду она могла только в растерянности пытаться сообразить, что бы это слово означало? Оно означает «убиты». Но он ведь не мог иметь в виду — «убиты»! Он, наверное, употребил не то слово. Это слово должно означать что-то другое.
В ту же долю секунды она услышала, что Годфри за ее спиной застонал от сердечной боли, и она круто развернулась и уставилась на арифа Альдерика, на Фернандо дель Гиза, на господина амира Леофрика.
Альдерик стоял, сложив руки, лицо его было бесстрастно. Ему приказали ничего мне не говорить, поэтому? Но ведь он там не был, на поле, он не мог знать, так ли это…