Страница 140 из 179
Фернандо заговорил:
— А почему я должен хотеть аннулировать наш брак? Только потому, что ты рождена в рабстве?
— Потому что тебе понадобится наследник. А я бесплодна, — сказала Аш.
Она заметила, что крепко ухватилась руками за луку седла, плечи ее сжались. Испугалась? Чего? Удара кнута? Она бросила быстрый взгляд на Фернандо дель Гиза.
— Ты… что? — Его лицо выражало только изумление, больше ничего. — Откуда ты знаешь?
— В Дижоне я была беременна, — Аш никак не могла выпустить из рук луку седла. Кожаные поводья, обмотанные вокруг луки, больно врезались ей в пальцы. Она смотрела в его освещенное факелами лицо. — А здесь я его потеряла; неважно, как. Другого у меня не будет.
Она ждала вспышки гнева и напряглась в ожидании удара, но он был совершенно ошарашен.
— Мой сын?
— Или дочь. Определять было еще рано, — Аш почувствовала, как губы искривились болезненной улыбкой. — Ты даже не спросил, твой ли это был… малыш.
Фернандо перевел взгляд вдаль, на темные пирамиды, смотрел невидящим взглядом:
— Мой сын или дочь. — Он снова перевел взгляд на Аш. — Тебя били? Поэтому ты и выкинула?
— Да, били!
Он опустил голову. Не глядя на нее, сказал:
— Мне даже в голову не приходило… Это случилось, когда мы направлялись в…
— В Геную, — договорила Аш. — Смешно, правда? Когда мы были на реке.
Он сразу закрыл лицо руками. Потом выпрямился в седле. Расправил плечи. В свете факелов было видно, что у него мокрые глаза. Аш, нахмурясь, смотрела, как он сбросил свою латную рукавицу и тянет руку к ней. Лицо его исказилось болезненной усмешкой и неприкрытым искренним сочувствием, от которого у нее сердце разрывалось.
— Я иногда думаю, как я стал таким? — Фернандо прижал к губам костяшки другой руки; отняв их ото рта, добавил: — Мне нечего особенно оставить ему. Крепость в Баварии и запятнанную репутацию.
Для нее эта его боль была как удар в поддых. Она задвинула подальше это ощущение: «Мне не надо этого чувствовать» .
— Ты должна была сказать мне — там, в Дижоне! Я бы… — воскликнул он.
— Перешел на другую сторону? — продолжила она вместо него, стараясь говорить язвительно. Но все же потянулась и взяла его за руку, показавшуюся особенно теплой в холодную ночь. — Когда я об этом узнала, ты уже слинял.
Он крепко сжал ее руку.
— Прости, — сказал он тихо, — какой из меня муж…
Она проглотила резкий ответ, пришедший ей на ум. Конечно, он пустой человек, но когда он наклонился и потянулся к ней, на его лице было искреннее сожаление.
— Ты заслуживаешь лучшего, — добавил он.
Она выпустила его руку и опустилась в холодное кожаное седло. Над головой редкие облака начали собираться и закрывать звезды.
— Я бесплодна, — решительно сказала она. — Так что это конец всему. Не говори мне, что тебе не надо аннуляции брака. Бесплодную жену всегда имеешь право отставить.
— Я вообще не уверен, что мы состоим в браке. Законники Леофрика как раз оспаривают этот факт. — Он повернул коня и поехал назад через открытую площадку.
— Ты — рабыня. Ты моя собственность — поскольку я женился на тебе. Либо же — другой вариант — ты вообще не имела права соглашаться ни на какие сделки, и брак в таком случае считается недействительным. Выбирай. Мне все равно. Действительны церковные узы, связавшие нас, или нет, но эти люди до сих пор полагают, что именно я что-то знаю о тебе. Что-то такое, особенное. Из-за этого они и приволокли сюда именно меня!
Ее охватил смертный холод, и она сказала:
— Фернандо, они собираются меня убить. Один из этих господ. Пожалуйста, прошу тебя, дай мне уйти.
— Нет, — повторил он. Холодный ветер взъерошил его волосы. Он смотрел на оруженосцев и Витизу, поглощенных охотничьей суетой, и Аш поняла, что он в своем воображении видит белокурого мальчика такого же возраста.
Домашняя сова разрезала темный воздух, как масло, пересекла откос пирамиды и растворилась во тьме.
— Как ты можешь это допускать? Прости, что я тебя ударила, — торопливо проговорила Аш. — Я знаю, ты боишься. Но прошу…
Фернандо покраснел и рявкнул грубым голосом:
— Мне бы свою голову сохранить, пока эти язычники выбирают себе помазанника — другого чертова калифа! Ты не представляешь себе, каково мне приходится!
По рассказам рабов Аш знала, что наверху, во дворце, украшенные лепниной каменные коридоры оглашаются воплями неудачливых претендентов на трон.
— Вполне представляю, — Аш заткнула поводья своей бурой кобылы под обернутое плащом колено и стала дуть на побелевшие пальцы. У нее спирало в груди — от смеха, а, может, и от слез. — Помню, Анжелотти мне как-то сказал: «У визиготов выборная монархия — мы такое назвали бы преемственность по убийству!».
— Ради Божьей Матери, кто такой Анжелотти?
— Мой пушечный мастер. Он тут обучался. Некоторое время он служил у тебя. Ты, — съязвила Аш, — не запомнил его, конечно.
Звезды над головой переместились. Было около полуночи. Луны не видно. Значит, она в темной фазе. Три недели прошло после битвы под Оксоном. Леденящий ветер начал стихать, но лицо Аш застыло: она подняла голову, услышав звяканье уздечки на долю секунды раньше, чем немецкие солдаты; они опустили копья и забрала в боевой готовности.
Фернандо что-то выкрикнул. Аш увидела, что копья снова поднялись, значит, приказ «вольно», значит, прибывающих явно ждали. Ну, теперь…
Ее желудок наполнился свинцом. Одной рукой держась за седло, она другой выхватила меч из ножен мужа. Он рывком бросил вниз руку в кожаной рукавице, разбив ей пальцы. Схватил ее за оба запястья:
— Тебе не грозит смерть!
— Это ты так говоришь!
В проходы между вздымающимися склонами пирамид входила конница, от их факелов тени прыгали по вымощенной древним камнем дороге. До Аш долетел запах конского пота.
Бока бурой кобылы Аш покрылись белой пеной, она попятилась и прижалась крестцом к жеребцу Фернандо. Пришельцев было человек десять-двенадцать, все в кольчугах, и она открыла рот, чтобы обратиться к машине: «Кавалерия, двенадцать всадников, мечи, копья» — и была у же готова — хотя тут, в таком крайнем положении, это не имело никакого значения, — готова нарушить молчание, но подумала: «А я не вооружена, без доспехов, да в цепях; и что он скажет мне? Умри!».
Витиза бросил свою охотничью сову оруженосцу и двинулся вперед. Тишину разрезал высокий звук рожка.
Но его издал не прибывший отряд — он доносился откуда-то издали.
При звуках рожка Аш поднялась в стременах, как будто кобыла была боевым конем, и вглядывалась вперед, в мерцающий свет.
— Скажи-ка, сколько людей ты ждешь? — спросила она.
— Дерьмо! — прорычал Фернандо дель Гиз, готовый достать меч.
Теперь между двумя пирамидами собралось вместе столько факелов, что Аш все было отчетливо видно. На стенах, покрытых крошащейся штукатуркой, белым, золотым и синим цветом были изображены обесцвеченные иероглифы и двухмерные изображения женщин с коровьими головами и мужчин с головами шакалов.
Прискакавший по разбитой булыжной дороге господин амир Гелимер на светлом гнедом жеребце с белыми бабками придержал поводья и оглянулся, посмотрел вдаль, за свой вооруженный эскорт.
Аш проследила за его взглядом.
Из темноты вылетели еще тридцать-сорок всадников. Это были рыцари в кольчугах и с копьями. Аш увидела вымпел с изображением зазубренного колеса и прямо перед собой — лица, скрытые шлемами, но она их узнала: ариф Альдерик, назир Тиудиберт, молодой солдат — Барбас? Гейзерих? — и еще два назира со своими отрядами, все верхом.
Сорок человек Альдерика.
— Доброй ночи всем присутствующим, — глухо произнес ариф Альдерик, кланяясь Гелимеру из седла. — Мой амир, опасно кататься верхом в такое позднее время. Прошу вас и умоляю принять гостеприимство моего амира Леофрика и наш эскорт и вернуться в город.
Аш задумчиво прикрыла рот одной рукой и нарочно не встречалась взглядом с Альдериком. Солдат хоть и высказал просьбу, но едва ли с большим почтением.