Страница 4 из 4
8
Неожиданно Каяма увидел перед собой сына.
– А сын торговца?
– Что?
– Нет, ничего, я просто думал о другом… Когда ты пришел?
– Да уже давно. Ты болен, отец?
– Мог бы иногда и навестить меня, если это тебя беспокоит. Сколько раз в год ты бываешь здесь?
– Раза четыре, наверное…
– И считаешь, видимо, что этого достаточно?
– Да нет, но как-то уж так получается…
– Жена здорова?
– Ничего.
Каяма только что закончил свой нехитрый ужин.
– Пришел бы чуть пораньше, поужинали бы вместе.
– Теперь уж в другой раз.
– В другой раз… Ты действительно так думаешь?
– Конечно.
– В другой раз… В другой раз меня уже не будет.
Каяма попытался представить, о чем думает сейчас его сын и что бы он мог ему ответить.
– …Ему ведь уже много лет… Очень много.
– Но я жил не для того, чтобы услышать такие слова.
– Чего он хочет?… У него такое грустное лицо. Ведь сейчас он может иметь все, что ему нужно.
– Да, я когда-то действительно чего-то хотел. Но теперь мне уже семьдесят… А вот для тебя у меня кое-что есть.
– Есть ли у тебя какое-нибудь желание? – спросил Каяма.
– Да нет, пожалуй, особых желаний нет.
– И деньги не нужны?
– Деньги нужны всегда, сколько их ни имей.
– Как раз об этом я и хочу с тобой поговорить. Денег-то, правда, у меня уже нет, но есть кое-что другое. Недавно я приготовил для тебя вот это.
Из ящика под книжной полкой Каяма достал конверт из пергаментной бумаги и положил его на колени сына.
– Что это?
– Открой – узнаешь. Не надо спрашивать.
Сын, едва лишь взглянув, сразу же вернул конверт Каяма.
– Не нужно?
– Деньги нужны всегда, но этого я взять не могу.
– Ты понял, что там написано?
– Это страховка от несчастного случая при автомобильной катастрофе.
– Если со мной что-то произойдет, сумма увеличивается в десять раз. Ты ведь знаешь, что самая высокая смертность среди пешеходов – именно среди семидесятилетних стариков и детей. Взнос – пятьсот тысяч иен, страховку же ты получишь в размере пяти миллионов.
– Я же сказал, что не могу этого взять.
– А вдруг я выйду на улицу, случайно споткнусь и упаду? Секунда – и я под машиной. Может ведь такое случиться?!
– Перестань, этим не шутят!
Лицо сына вспыхнуло от стыда. Увидев, что он смутился, Каяма почувствовал какую-то сладостную боль, она как бы подталкивала его совершить это безумие. Впрочем, ему было все равно – безумие это или трезвый расчет.
– Я не меняю своих решений. Так что возьми этот документ себе. В конце концов, все равно тебе от этого не уйти.
…Вдруг перед глазами Каяма всплыл огромный заброшенный сад в Аобадай; фигуры хлопочущих садовников и рабочих, выкапывающих камни, показались ему далекими призраками.
«Как знать, наверное, и мой сад придет в запустение. Построят вместо него какой-нибудь жилой дом или многоэтажный офис…»
Каяма заговорил тихим хриплым голосом:
– Может, ты сам соберешь камни в саду и продашь их. Их привезли сюда десять лет назад, но им – пять тысяч лет. Это живые камни. Я уже умираю. Деревья, вероятно, тоже погибнут, ведь воздух Токио – это уже не воздух.
Сын, казалось, был неприятно поражен услышанным. В это мгновение за спиной его промелькнула какая-то белая тень.
– Женщина!
– Ты о чем?
– Стоило мне только подумать о том, чтобы продать камни, как она сразу же появилась…
– Да о чем ты?
– Женщина! Она появляется иногда здесь, тоскуя по камням в саду. Это девушка в белом кимоно… Когда-то в большом особняке Аобадай жила молодая женщина. Но, к несчастью, пришла война, и она сгорела вместе с домом. Те камни – из ее сада. Наверное, она каждый день ходила по плитам к пруду и задумчиво сидела там. Затем вновь возвращалась по ним, входила в старый чайный домик и готовила там чай…
Прошептав эти слова, Каяма закрыл глаза. Темнота приближалась, и радость постепенно охватывала его, ибо глаза, уже привыкшие к этой темноте, начинали ощущать теплоту едва различимого света…