Древний свет

— Крайне необходимо вывезти всех.

— Что происходит?

Она молча покачала головой. Послышался гул, перекрывший грохот взрывов и вой СУЗ, и высоко над городом, исчезая на востоке, пролетел «челнок». Еще один взрыв, громкий и внезапный, потряс пристань, и я до крови прикусила губу. Рурик стояла и, прислушиваясь, смотрела на восток, но гул постепенно стих. Она села. Теперь я снова ощущала запах гари, забивающий запах моря и страх.

— О Мать-Солнце! — прошептала она. — Я велю им перегнать лодки обратно сюда. — Она бросила на меня быстрый взгляд и положила руку мне на плечо. — Не волнуйтесь, Кристи.

— Цитадель…

Она ничего не ответила, но из-за перепонок показались желтые глаза, лихорадочно блестевшие на темном лице. Рурик взглянула из-под темных бровей вверх, на город, и от внезапно хлынувшего адреналина у меня засбоил пульс, я ощутила ледяной холод. Ее пальцы сжимали мое плечо.

— Вы не спрашиваете, что задерживает сражение в порту и на реках.

Я не соображала от боли и пробормотала:

— Задерживает?

— Они сражаются против инопланетной технологии с арбалетами и харурами. В качестве отвлекающего маневра. — Ее губы шевельнулись, и это была, вероятно, улыбка, древняя и язвительная. Затем она снова превратилась в Рурик Орландис с осунувшимся от страданий лицом и сказала: — Кристи, и кто, как вы думаете? Т'Ан Командующий, гвардия, — какая-то горстка наемников. Они теперь там, внизу.

Она встала, окликнув ортеанцев, которые ввезли от выходившей к причалу улицы еще две нагруженные повозки, запряженные скурраи . Говорящие-с-землей в коричневых мантиях подбежали к раненым, а я от шума и боли попыталась заткнуть уши. Блейз . Меня охватило смятение; я по-детски подумала, что Т'Ан Командующий — это Блейз Медуэнин, за тем, что ему не вернуться оттуда и что я не верю в это! И, вздохнув, всхлипнула: да, он там; Боже…

— Вытащите его оттуда. Рурик, отправьте сообщение, вызовите его сюда!

— А как быть с остальными, которые здесь? Если мы не вывезем людей из города… — Она обернулась: — Грузите их на лодки! Для этого нет времени; несите их, если придется!

Мне больше ни до кого нет никакого дела: вызволить Блейза. А где Хал, может, вышел из города раньше? А Кассирур и Нелум, то есть…

Резкая боль и лихорадка пришли в некий баланс между собой, и я с абсолютной убежденностью подумала: «Это кошмар». И это проясняло сознание. От солнца у меня слезились глаза. Спиной я ощущала твердую стенку мола. Прислонившись к ней же, рядом сидели еще трое: светлогривая женщина с грубо перевязанной и кровоточащей рукой, молодой мужчина и мужчина постарше с шиной, наложенной на раздавленную и мокрую от крови руку. Вырывавшиеся у него стоны разрывали мне душу. Солнечный свет, белый и жесткий, дробился о поверхность реки, я дрожала от ветра, дувшего с воды. Я крепко обхватила себя руками, чувствуя жгучую боль в изрезанных ладонях.

Меня трясло при любом грохоте, при любом громком взрыве.

Дома телестре со стенами без окон, стоявшие на склоне холма, над пристанью, освещенные солнцем, выглядели тихими, светлыми, я напрягала глаза, пытаясь разглядеть фигурки людей на крышах… И ничего не видела. Долго еще это будет продолжаться? Солнце слепило меня. Впереди, там, где река делала изгиб, должен был находиться Западный холм. Теперь вниз, к кромке воды, оттуда скатывались клубы дыма, закрывая город в той стороне. Я перестала глазеть и взглянула на причал, где царила неразбериха и суетились люди: к борту небольшой лодки носили импровизированные носилки, один из Говорящих-с-землей взглянул на какого-то мужчину, лежавшего на причале, и покачал головой. Бегом — когда же она ушла? — вернулась Рурик с двумя мужчинами, показывая им на нашу группу. Они подбежали к светлогривой женщине, подняли ее и понесли к лодке.

— Смотрите. — Я указала на реку. Рурик присела на корточки рядом со мной, прикрыв перепонками глаза, и посмотрела вниз по течению реки на сверкающую на солнце воду. Я видела, как тряслась моя рука. Грязная, окровавленная. Затем темнокожая ортеанка резко втянула воздух, словно ее ударили.

— Вижу. — Она выпрямилась.

Яркий блеск света на металле… он повернулся на ветру и стал ясно виден: сверкающий металлическим парусом джат-рай , возникший из дыма, скрывавшего склон Западного холма. Напряженно глядя через сотню ярдов открытой воды, я заметила на его палубе фигуры в белых мантиях. Вздрогнула от грома взрывов, попыталась отпрянуть, подумав, что их еще не было с этой стороны города, схватилась руками за верх стенки, подтянулась, чтобы встать, перенесла свой вес на здоровую ногу.

Из дыма появился еще один корабль. Оба джат-рай ловили ветер, медленно поворачивались, поводя носами. На какую-то долю секунды у меня промелькнула мысль о том, что они уходят обратно, но тут паруса сменили положение, по палубам забегали фигуры, и оба корабля двинулись вверх по течению в нашу сторону.

— Уносите их в укрытие! — Рурик неистово мазнула рукой, обернулась, чтобы взглянуть на джат-рай , и снова повернулась к раненым, которыми был заполнен причал. На воде покачивалась небольшая лодка, которая внезапно отошла на ярд от ступеней причала и стала поднимать паруса; я увидела блеснувшую на солнце водяную пыль. Рурик шумно вдохнула воздух, снова закричала: — В укрытие, вернитесь! Спрячьтесь от них!

Ее голос потонул в громком грохоте.

Она резко обернулась, схватила мою руку, положила на свои худые плечи, сказала «Держитесь!», и почти понесла меня по причалу к укрытию — брошенным общественным домам. При каждом шаге и толчке мою ногу пронзала сильная боль; от слез все расплывалось в глазах, и здания с пологими крышами становились лишь ярким пятном, но я достаточно сильно, так, что Рурик вздрогнула, ухватилась за ее плечо, обхватила ее и пошла, а затем, когда шум усилился, заглушая все вокруг, бросилась, сильно хромая, почти бегом, вперед, испытывая безумную боль, и рухнула в тени. Рядом со мной упала и она. Я выглянула из дверного проема наружу, на причал, на реку, и увидела фюзеляж «челнока» F90, с гулом летевшего вниз по течению в каких-нибудь пятистах футах над поверхностью.

— …Мендес! — Но из-за грохота взрывов даже я не услышала себя; они повторялись один за другим.

Мы лежали на земляном полу у самого выхода из низкого строения. Теперь земля дрожала с таким вибрирующим грохотом, что тряслись стены, я подумала: наверно, пристань обрушилась в реку. Снизу, куда текла река, донесся глухой удар.

— Погодите. Не двигайтесь. — Рурик встала на колени, на ноги и, приложив свою единственную руку к глазам, пристально посмотрела на воду. Мгновение она стояла в проеме, потом выглянула наружу. Я видела, что оттуда, где находился причал, валил едкий дым, слышны были стоны и крики, мельком увидела ее, еще одного мужчину и Говорящего-с-землей, каждый из которых тащил носилки к домам телестре около пристани, служившим укрытием.

Словно в этом мире так было всегда, я подумала: «Кори ведет огонь по кораблям Пустынного Побережья». Я ухватилась за дверной косяк, с трудом поднялась на здоровую ногу и закашлялась от дыма, разъедавшего глаза. Мужчины и женщины в панике отползали от причала; те, кто не двигался, были слишком тяжело ранены. Я перевела дух и тут поняла: «Я слышу, как они кричат; обстрел прекратился».

Дым стал редеть, из черного становясь цвета сепии, а за тем золотистым. Солнце освещало причал, кирпичи и балки — я совсем не слышала этого взрыва; чего они этим добились? — дома телестре , по которому нанес удар джат-рай . Оставался еще один джат-рай . Его сносило течением реки ярдах в пятидесяти и начинало разворачивать.

Вдали по-прежнему гремели оглушительные взрывы, и там виднелись вспышки, походившие на зарницы. Я сползла на землю, оперлась спиной о косяк. Это произошло непроизвольно. Я хотела двигаться, хотела выйти к причалу несмотря на корабли и на обстрел, но меня охватила не боль, а такая слабость, будто у меня были перерезаны все сухожилия. Потом от боли потекли слезы, и я ничего не могла делать — лишь сидела, моргала и хрипло дышала. Жесткий дверной косяк вдавился мне в спину.