Древний свет

— Я не понимаю вас. — Меня сдавливало расстройство. — А то, чего я не понимаю, мне не нравится. Я готовилась понять, более чем понять — вы оскорбили меня…

Он сделал несколько шагов ко входу, выглянул, увидел доки и голые мачты кораблей джат-рай . Затем повернулся и прислонился к грязной кирпичной арке, машинальным жестом, словно убирая со своего пути харуры . Его бледные глаза посветлели. Коренастый ортеанец со светлой гривой, стареющий, по-прежнему двигающийся с грацией фехтовальщика. Возраст — так бывает — сделал его более солидным, более самим собой.

— Вы так уверены, что правильно боитесь Земли? — я намеревалась уязвить его.

Он пожал плечами.

— Я знаю, кто такие были Золотые Колдуны. Как их орудия опустошили этот мир. И знаю, насколько походите вы, обитатели другого мира… — Он внезапно замолчал, потом добавил: — Я буду обсуждать условия с Клиффордом. С Компанией, если это будет нужно такширие . Мне приходилось за эти годы вести здесь переговоры с разного рода людьми — даже с харантишскими Золотыми Даннора бел-Курика. Но не с вами.

— Потому что мне платят? Будьте же благоразумны…

— Я давал клятву Гильдии и служил тому, кто мне платил! Я никогда не претендовал на моральную необходимость скрывать это.

Его голос звучал громко и вызывал отвращение. Кто-то в товарном складе окликнул Блейза по имени. Он не обратил на это внимания. Звезда Каррика разгоралась, бросая тень сводчатого прохода мне на ноги, высекая огонь по другую сторону гавани.

— Я помню вашу наемную «этику»! Как этично было покинуть меня в дикой местности у Разрушенной лестницы! И Марик со мной, а ке тогда было совсем дитя… я подумала тогда, что вы — ничто, лишь платный убийца. Как будто то, что случилось прежде, чем за нами началась охота от Ремонде, не говорило мне об этом! — Злость не давала мне дышать. — И не разыгрывайте передо мной наемника, обратившегося в государственного деятеля. Вы можете состоять в такширие , но вы все же не имеете никакого понятия о более важных проблемах, нежели личные…

Он довольно угрюмо пожал плечами.

— Телестре СуБаннасен платила мне, и я дважды пытался убить вас. И, возможно, было бы лучше для Орте, если бы одна из попыток удалась. Такой широты взгляда вам достаточно? Объективно?

— Неостроумно. Совершенно неостроумно.

Он не кричал. Бритвы причиняют не меньшую боль оттого, что ими прикасаются нежно. Мне хотелось сесть, меня трясло; в пыльном входе в товарный склад сесть было негде.

— И по-ребячески. Что вы хотите от меня услышать? Что я должна была бросить вас умирать, когда за нами гнались по Топям? Блейз, ради Бога! — Мой голос отдавался эхом под сводчатой крышей. Я пыталась говорить более сдержанно. — Я здесь потому, что должны состояться переговоры между Компанией и Ста Тысячами. Компания пришла бы сюда со мной или без меня, так что не вините меня в этом!

Он оттолкнулся от стены, встал передо мной. Я инстинктивно напряглась, ощущая присутствие физической силы. Казавшийся серебристым ожог делал непонятным выражение его лица.

— Компания доверяет вам, С'арант ?

— Почему же тогда я здесь, черт возьми?

Он уловил менее явный подтекст.

— Я знаю, что вы думаете о том, почему вы здесь.

— «Думаю»?

Он сказал язвительным тоном:

— Вы думаете, что можете играть за обе стороны. Быть другом и в то же время врагом. Не продажная ли это этика, С'арант ? Вы докладываете Компании о Т'Ане Клиффорде. Консультируете Т'Ан Рэйчел. Такширие слышит такие вещи. С вашим опытом относительно нас Компания, пожалуй, считает вас очень полезной. Если не заслуживающей доверия.

Его шаги прошуршали по каменным плитам. Я чувствовала его присутствие, тепло жаровни. Захваченная врасплох и потому еще более раздраженным тоном я спросила:

— Что еще я могу сделать?

Горький ответ не заставил себя ждать.

— Вернуться на восемь лет назад. И тогда сказать мне, что этот ограниченный контакт означает ограниченность, пока это нравится Земле, и не дольше. Объясните тогда, что означал ваш приход сюда!

Он протянул руку, ткнул пальцем с когтеобразным ногтем в логограмму на моем плече, и я почувствовала давящую тяжесть. Мне хотелось схватить эту руку, отпечатать на чужой коже хотя бы след моей боли. Я не могла говорить.

Блейз сказал:

— Я был в других мирах. Я видел, что Компании делают в иных мирах. Я видел, что они сделали с Землей, печаль Богини!

— Именно это я пытаюсь предотвратить, вы, тупой ублюдок…

— Вы есть Компания, — непримиримо сказал он. — Пока вы в Компании, вы будете делать то, что они вам скажут.

Десять лет назад я была бы с вами и с Халом, обсуждая правительство и Компанию и то, что мы способны были бы сделать, чтобы смягчить культурный шок. А сейчас — нет. Это причиняет мне боль.

Я сказала:

— Единственный для меня способ оказывать своего рода сдерживающее влияние на Компанию — это оставаться в ней. Правительства не могут этого сделать. И, может быть, это означает, что мне придется делать некоторые не вполне оправданные вещи, но таковы уж обстоятельства — иного пути нет. Не говорите мне, что вы — часть такширие и никогда не делаете ничего такого, чего не можете оправдать!

Он опустил руку. У меня болело плечо.

— С'арант , я слышал такое от наемников — «моя Гильдия приказала мне это сделать». — Блейз положил руку на рукоятку харур-нилгири . — Ответ прост: оставьте эту Гильдию. Не говорите, что ваши руки нечисты, но что это не ваша вина! Вам нравится думать, что вы играете за обе стороны, С'арант . Это не так. Подобное к подобному. Вы из другого мира. Вы — Компания. И я был глупцом восемь лет назад, когда думал иначе!

— Вы не имеете права говорить мне такое! — Я замолчала и отвернулась. Снова протянула руки, чтобы согреть их у жаровни. Не лишай меня вдобавок ко всему прошлого.

Почему все мы не можем вернуться на тот путь, которым шли? Вечное напрасное сожаление. Попав в прошлый раз в Свободный порт, я была в бегах, но, по крайней мере, знала, что невиновна в том, в чем меня обвинили.

«Нет ничего, что я могу еще сделать!»

Где-то послышались крики и заскрипели лебедки, от находившегося в нескольких ярдах общественного дома донесся кислый запах готовящейся пищи. Каменный пол под ногами был холодным. Я сунула кисти рук под мышки и задрожала от холода.

— Прекрасная профессия, — сказал Блейз Медуэнин. — Вы можете оставить свои ошибки позади, когда покинете мир. Никто не может обязать вас исправить ошибки. Мы не можем его покинуть.

Я не могла смотреть ему в лицо, и это меня бесило.

— Вы не моя совесть. Вы не знаете мира, в котором я живу, но я знаю, и я знаю, как его трактовать, и мне не нужны легкие, упрощенные суждения!

Его голос спокойно прозвучал изнутри товарного склада позади меня:

— Кристи, вы не можете использовать незнание как оправдание. Не вы. О Богиня, я прошел с вами от Корбека до Ширия-Шенина; мне известно, что вы знаете Орте! Я не Халтерн, я не умею творить зло во благо. В прошлый раз, когда вы были здесь…

— Вы говорите так, будто это было вчера.

— Да, так. — Я услышала его тяжелый вздох. Ножны харуров издали металлический скрежет, когда он сменил позу. — Печаль Богини, Кристи, зачем возвращаться? С такой Компанией, как эта? Если вы могли не казать сюда носа восемь лет, то могли бы и совсем не возвращаться.

Казалось, он высказывал свои мысли вслух. Очень по-ортеански — эта безжалостная честность, но я называю себя человеком. Определяя эту мысленную дистанцию между нами, я могла повернуться и посмотреть ему в лицо без страха: «То, что вы говорите, непростительно…»

Еще одно его слово, и я разразилась бы бранью, но он лишь смотрел на меня — на лице-полушраме были написаны невинная важность. И страдания. Я вздохнула.

— Обычно я занимаюсь делами получше этого… Помните, как мы нашли здесь друг друга, когда я в первый раз оказалась в Свободном порту? Вы с вашими услугами были сданы Гильдией наемников внаем. Я… привыкла думать о вас как о морально уязвимом человеке.