Древний свет

— Разумеется.

Она повернула голову, чтобы взглянуть через дворик и арку входа на улицу. Тень от зику пятнами лежала на ее темном лице. Свет падал на узкие скулы, на тонкую линию рта и подбородка, оставляя в тени лимонного цвета глаза.

— Когда вы отправитесь?

Она улыбнулась. В этой улыбке не было ничего от Орландис; такое выражение я видела раньше, в далеком южном городе, на лице старого ортеанца в Коричневой Башне. «Я едва ее узнаю, — подумала я. — Нет, Рурик Чародею нет нужды ходить по Таткаэру в маске; кто мог бы ее узнать?»

— Через день или около того, — ответила она. — Кристи, я не отважусь оставаться дольше. Если останусь, то не смогу вернуться.

От влажной жары у меня на лбу и под мышками выступил пот, и я, откинувшись назад, подумала: «Почему всегда где-нибудь существует боль?» и «Тридцать восемь — это не старость» . Утренняя дымка сползла вниз, делая неясными контуры плоских белых крыш домов телестре и скрывая перспективу гавани у подножия Западного холма.

А сколько же было Молли, неполных тридцать?

Я взглянула вверх, на окна верхнего этажа, слыша голоса, но не видя лиц. Дуг Клиффорд и Акида: оба покалечены этим миром. А Молли Рэйчел вообще не вернулась домой, разве что в замороженном виде, и это (как говорилось у нас в Службе) есть кратчайший путь на Землю — обратная доставка со скоростью, превышающей ту, какую может выдержать живая плоть.

Под ногами на каменных плитах поскрипывала пыль, я потянулась вперед, чтобы взять кувшин с травяным чаем, и внезапно осознала, как далеко, как очень далеко находится этот подернутый дымкой дворик от палящей жары Пустынного Побережья… Неужели мы это сделали? Начали войну и остановили ее? Нет: мы были лишь камнем, вызвавшим лавину, а лавины можно отводить в сторону, но… какой ценой?

«Не мне об этом судить; если и была цена, то платила ее, не я. И мы никогда не узнаем всего, — подумала я, — что произошло на Орте за эти полгода. Сколько жизней переменилось на каналах, в зииран . Какую испытываешь боль, если ты из Римнита или Кеверилде, и небо темнеет от дыма… Сколько смертей наступило в городах без стен и в комнатах без дверей».

— Еще одно. — Голос Рурик вмешался в мои мысли. — Патри Шанатару возвращается со мной в Башню. Он был ближе всех к этому ребенку, бел-Риоч, и я хотела бы знать, что ему известно. Вы осведомлены, что я могу узнать больше, нежели вы, пришельцы из другого мира.

Я встретила ее взгляд и подумала: «Хавот-джайр».

— В прошлый раз вы спрашивали меня об этом, и я согласилась. Ведь вы Чародей?

Ее длинные пальцы помяли культю ампутированной руки, как будто та болела.

— Кристи, я сказала тогда и говорю теперь: Башня должна устоять. Любая опасность для нее — это опасность для Орте. Я хочу знать, дошла ли до Калил бел-Риоч информация об опустошении, которое она называет «древним светом», и известно ли ей о том, что оно не закончилось, но лишь сдерживается… — Она прикрыла тонкими мигательными перепонками свои желтые, как мед, глаза. — И если она слышала об этом, я должна знать где и остановить эти слухи. Или, если она помнит это, я хочу знать, откуда же у того, в ком течет кровь Золотых, память о прошлом. Вы знаете, мне нужно это сделать. Для нашей собственной безопасности.

— Позволит ли вам Дом-источник забрать его? Простите, нет. Это было глупо с моей стороны. Когда же Дома-источники отказывали Коричневой Башне?

Над Западным холмом раздался звон полуденных колоколов, несколько приглушенный морским туманом. С плоской крыши дома телестре вспорхнули небольшие рашаку . Когда звон прекратился, настала тишина, нарушаемая лишь гудением мух кекри .

— Я велю предоставить вам транспорт, — сказала я.

«Какая награда за предательство, — подумала я. — Оставить Калил бел-Риоч, доставить сюда ценную информацию, находиться в заключении в Доме-источнике, а теперь быть доставленным на юг, чтобы там вскрыли твой рассудок и память… Патри, Патри… я не могу удержать от этого Чародея, потому что тоже помню и знаю, что это необходимо.

Я отхлебнула травяного чая и подумала с черным ортеанским юмором: «Ты хотел помочь нам, Патри, и ты поможешь даже в большей мере, чем полагал. И кто же говорил мне, что это несправедливо? Никто не получает того, чего достоин: ни ты, ни Молли Рэйчел, уж это точно».

Рурик отклонилась назад, держа в своей единственной руке бокале травяным чаем. Хотя она все еще смотрела в арку входа, ее взгляд казался обращенным внутрь. Она сказала:

— День или два. Думаю, Нелум Сантил не доверяет полностью хайек , и прошлое дало ему для этого достаточные основания, но мы не можем колебаться на этом последнем этапе. Это должно хорошо закончиться как для Побережья, так и для Ста Тысяч. Если бы существовала возможность устроить это, мне хотелось бы, чтобы все закончилось хорошо и для Кель Харантиша.

Я спросила:

— А для Земли?

Тогда она улыбнулась мне, подняв бокал в шутливом приветствии.

— И для Земли тоже.

На следующий день, в ранние утренние часы Четвертого дня Второй недели Меррума, коммуникатор с трудом вырвал меня из тяжелого сна.

Я откинула в сторону покрывало из хирит-гойен а и села, еще находясь в полусне. Комнаты в Арентине на Западном холме по ночам освещаются лампами, в которых используется масло киза , и желтый свет падал на смятое белье и мой сброшенный комбинезон, на полуобнаженную спину Блейза Медуэнина рядом со мной: на линию обнаженного плеча и бедра с отличиями, трудно уловимыми из-за неземной мускулатуры, на спутанную желтую гриву. Его тело было теплым, сухим в сравнении с моей кожей… Тут он перевернулся на спину, просыпаясь медленнее, чем можно было бы ожидать от воина-наемника.

— О, Мать-Солнце! Что?..

Это сигнал тревоги.

Я прошла пошатываясь к соседней комнате, натягивая комбинезон, и нажала клавишу подтверждения приема сигнала на корпусе коммуникатора. Позади меня проворчал что-то Блейз, ударившись о край головизора, и я увидела, что он прежде всего, инстинктивно, не обращая ни на что внимания, схватился за харур-нилгири. «Кто здесь есть? — подумала я, очень желая это знать: разумный вопрос, учитывая активность, царившую в Арентине на Западном холме в течение последних двух дней. — Нелум Сантил и Хал в Цитадели, а где же Дугги?..»

Воющий звук сигнала тревоги прекратился. В головизоре появилось изображение Оттовэя.

— Что происходит, черт возьми?

Оттовэй исчез, вместо него внезапно возникла Корасон Мендес:

— Линн, возвращайтесь… я высылаю орнитоптер, чтобы забрать вас.

— Что происходит?

Женщина с седыми волосами, повернув голову в сторону, поговорила с кем-то за кадром коммуникатора, и продолжила, глядя на меня:

— У вас ли Дуг Клиффорд?

— Нет, он находится с такширие в Цитадели. Кори, какого черта…

— Мы получаем показания датчиков от судов в островах, этих ваших кораблей хайек , Линн; они находятся в движении.

Зашелестел занавес из бусинок, и вернулся одетый Блейз, опоясывающийся ремнями для ношения харуров . Он вышел к внутренней лестнице, окликнул кого-то, и из кухни поднялся аширен с широко раскрытыми глазами.

— Послать сообщение в Цитадель, арикей-те — спросил он. — Ребенок сможет найти Клиффорда. Что передать?

— Не знаю, не понимаю… Кори, эти корабли начинают движение. Им нужно найти безопасные места для стоянок, пополнить запасы провианта, прежде чем они смогут двинуться на север. В чем проблема?

— Они находятся в движении уже двадцать минут, и мы получаем показания, согласующиеся с теми, какие регистрируются при активизации оружия. Что бы они там ни делали на своих корытах, Линн, они готовы применить оружие, и вы обязаны быть здесь, черт бы меня побрал; нужно принимать решение насчет необходимых мер!

— Ну конечно… не беспокойтесь: я поняла.

Бывают застывшие минуты, выпавшие из времени, совершенно оторванные от жизни. И теперь, в этой освещенной лампой комнате, среди ворохов пергаментов и распечаток данных, когда за окнами царила ночь, настал один из таких моментов. Блейз положил мне на плечо теплую руку, склонившись над головизором, и лившийся с экрана свет жестко очерчивал его напряженное, покрытое шрамами лицо. А ребенок-посыльный десяти или одиннадцати лет, с огромными темными глазами на треугольном личике, с алой гривой, тянущейся по спине, прошлепал босыми ногами по полу из древесины зику и уставился в головизор, вцепившись когтистыми руками в его край…