Куда уходит любовь

– Пусть пристав пригласит девочку, – приказал судья. Помощник шерифа подошел к помещению, где была Дани с Мариан, и постучал в двери. В ту же секунду в зале суда появилась Дани в сопровождении инспектора.

Теперь темные круги под ее глазами виднелись еще отчетливее. Я понял, что она снова плакала. Садясь на место, она отвела от меня глаза.

– Можете приступать, полковник Кэри, – сказал судья. Но прежде чем я успел подняться, вскочил Гордон.

– Я должен опять выразить свой протест по поводу этой процедуры, ваша честь. Она в высшей степени выходит за рамки и в случае продолжения может привести к изменению предмета слушания и вызвать предубеждение к данному составу суда.

Внезапно в глазах судьи Мэрфи появился ледяной блеск.

– Вы угрожаете суду, советник?

– Ни в коем случае, ваша честь. Я просто высказываю свое мнение, на которое имею законное право.

– Суд уважает права досточтимого советника, чем же холодным голосом сказал судья, – и ценит его мнение. Но суд считает нужным уточнить, что обвинение в предубеждении, которое идет на пользу несовершеннолетней, говорит лишь о том, что суд выполняет свою задачу. В соответствии с законом, основная цель данного суда это защищать интересы несовершеннолетних граждан.

Гордон молча сел. Судья посмотрел на меня. Теперь голос у него смягчился:

– Можете приступать, полковник. Я поднялся со своего места.

– Я хотел бы задать несколько вопросов мисс Хайден.

– Мисс Хайден, не будете ли вы так любезны занять место? – предложил судья, показывая Норе на стул, где только что сидела Анна.

Нора несколько секунд смотрела на Гордона. Он кивнул. Нора встала. Секретарь подошел к ней, чтобы принять у нее присягу.

Сев, Нора посмотрела на меня. Лицо ее было спокойным и бесстрастным, как одна из тех резных масок, что висели у нее в мастерской. Я перевел дыхание.

– Нора, – начал я, – на прошлой неделе, во время коронерского расследования, ты подтвердила, что в тот день, когда Тонни Риччио был убит, ты весь день ссорилась с ним. Можешь ли ты сообщить нам, во сколько началась эта ссора?

– Точно я не помню.

– Примерно. В восемь утра? В десять? Двенадцать? В два часа дня? Я заметил, что глаза ее потускнели. Она поняла, к чему я клоню.

– Мне трудно припомнить точное время.

– Возможно, я могу помочь тебе освежить память. Весь день ты была в Лос-Анжелесе. В «Вестерн Эйрлайнс» мне сказали, что ты была в списке пассажиров рейса, который вылетел из Лос-Анжелеса и прибыл в Сан-Франциско в пятницу в десять минут пятого. Учитывая вероятные уличные заторы, дома ты была, скорее всего, скажем, к пяти. Так во сколько же началась ссора?

– Примерно в это время.

– Значит, ссора, о которой идет речь, длилась не весь день, а началась примерно в пять часов дня? Так?

– Так.

Гордон снова вскочил, как чертик из коробки.

– Ваша честь, – воскликнул он, – мне просто не хватает слов…

– Мистер Гордон! – Гневно крикнул судья. – Прошу вас не мешать судебному расследованию! Как адвокат, представляющий перед лицом суда интересы несовершеннолетней, вы должны приветствовать любую информацию, которая может пролить свет на причины ее поступков и содействовать ее защите. Суду становится ясно, что вы стремитесь обслужить слишком много клиентов, что заставляет вас отвергать некоторые факты. И разрешите мне напомнить вам, что судья здесь я, и у вас будет возможность высказать свое мнение в установленном порядке. А теперь прошу сесть.

Гордон опустился на место. Лицо его было багровым от ярости. Судья обратил свое внимание на меня:

– Продолжайте, пожалуйста, полковник Кэри.

– Был ли кто-нибудь дома, когда ты приехала? – спросил я. В первый раз Нора помедлила с ответом.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Был ли дома кто-нибудь из прислуги?

– Нет, думаю, что никого не было.

– Были ли дома Дани и Риччио?

– Да.

– Оба?

– Оба.

– Видела ли ты их по приходе?

– Нет, – она покачала головой. – Я направилась прямо в студию. Я хотела тут же набросать некоторые идеи, пока не забыла их.

– Сколько было времени, когда ты наконец увидела их?

Она посмотрела на меня. В первый раз я увидел умоляющее выражение в ее глазах. Казалось, что она готова просить меня остановиться.

– Сколько было времени? – холодно повторил я.

– Примерно… примерно половина восьмого.

– То есть, ссора началась примерно в половине восьмого, а не в пять часов? – спросил я.

Она смотрела себе на руки.

– Это верно.

– Ты также свидетельствовала у коронера, что ссора имела отношение к деловым вопросам, – сказал я. – Но это не было подлинной причиной, не так ли?

– Нет.

– И когда ты говорила мисс Спейзер, что не знала о взаимоотношениях Дани и Риччио, – продолжал я, – это тоже не было правдой? Так?

Она стала тихо плакать, и слезы, скапливаясь на ресницах, ползли по щекам. Она нервно ломала пальцы.

– Нет.

– Где ты их увидела?

– Когда я поднялась наверх переодеться к обеду, – еле слышно шепотом сказала она.

– Где, а не когда. В какой комнате?

Она не поднимала глаз.

– В комнате Рико.

– Что они там делали?

– Они были… – От наплыва чувств у нее перехватило дыхание. Глаза у нее опухли. – Они были в постели.

Я посмотрел на нее.

– Почему ты не сказала этого при расследовании?

– Я не могла даже представить себе, как это ужасно, – прошептала она. – Я не думала…

– Ты не думала! – гневно прервал я ее. – В этом-то все и дело. Нет, ты-то думала. Ты-то понимала, что если ты проговоришься, тебе придется выкладывать всю правду. Обо всем, что произошло той ночью!

– Я… я не понимаю, – произнесла она, и в глазах ее было испуганное и удивленное выражение.

– Ты все понимаешь, – не скрывая своей жестокости по отношению к ней, сказал я. – Не знаю, как ты уговорила Дани, но ты понимала, что если скажешь правду, все остальное тоже выплывет на свет… то, что Тони Риччио убила ты, а не Дани!

Я видел, как она старела буквально на глазах. Лицо ее окаменело и исказилось. Такой я никогда раньше ее не видел. За моей спиной раздался вскрик.

– Нет, мамочка! Нет! Он не имеет права заставлять тебя признаваться!

Я не успел повернуться к Дани, но она уже сорвалась со своего места и кинулась к матери. Она обняла Нору и осталась стоять, закрывая ее руками, словно защищая ее. Лицо ее по-прежнему было залито слезами, но глаза Дани были полны гнева и ненависти ко мне.

– Ты думаешь, будто что-то знаешь! – крикнула она. – Ты вернулся после всех этих лет и уже думаешь, что все понимаешь! Ты чужой. Ты просто чужой. Ты не знаешь меня. Я не знаю тебя. Мы знаем только, как зовут друг друга!

Я стоял и смотрел на нее.

– Но, Дани…

– Я сказала правду! – кричала она. – Но мне никто не верит! Я вам говорила, что там был несчастный случай, что я не хотела его, но мне не верят! Ты так ненавидишь мою мать, что не хочешь слушать меня!

– И если ты хотел правды, папа, так слушай ее! Это был не Рик, которого той ночью в студии я хотела убить. Это была моя мать!