Невеста

Она бросила на него злой торжествующий взгляд, даже когда по ее телу пробежала волна неудержимого жара. В конце концов она сидела на нем, широко расставив ноги, и трусики почти ничего не значили. Что он собирается с ними делать?

Ответ пришел в виде звука рвущейся материи; он разорвал их по шву и теперь толкал ее, отыскивая вход. Уиллоу беспомощно застонала, когда он резким толчком вошел в нее, и вцепилась в него, когда он стал биться под ней, как бешеный жеребец, отрывисто бормоча бессмысленные слова в бреду своих усилий.

Наконец их крики слились в один крик безумия и победы.

Даже когда это закончилось и их прерывистое дыхание пришло в норму, Гидеон не спешил освободить ее. Он лежал под ней, полностью владея ею, массируя руками ее тугие ягодицы.

– Ты приготовишь мне завтрак или нет? – спросил он наконец, ухмыляясь.

Уиллоу ударила его по самодовольной физиономии, хотя и несильно.

Уиллоу увидела коляску задолго до того, как она подъехала к воротам и потом по дорожке к дому. Гидеон уехал в город, а она закончила уборку и готовку и могла принять гостей.

Когда коляска остановилась у невысокой ограды, окружавшей сам дворик, Уиллоу удивленно выдохнула и сделала шаг от окна. У нее не было подруг, кроме Марии, так как женщины Вирджинии-Сити предвзято и неодобрительно относились к ее происхождению, и даже в самых диких мечтах она никогда не ожидала такой гостьи.

Она была одна, без Гидеона дом казался большим и пустым. Уиллоу поспешно вытерла испачканные мукой руки о передник, который надела поверх своего ситцевого платья. Потом, следуя этикету, пошла к дверям, чтобы встретить Дав Трискаден.

Дав была уже немолода: Уиллоу решила, что ей немного за сорок. И тем не менее с копной кудрявых белокурых волос, в приталенном шелковом платье цвета зеленой мяты, нервно вертя в руках зонтик под цвет платья, она была так же привлекательна, как и любая леди в городке. У Нее была узкая талия и пышная грудь, и не составляло труда понять, почему отец Уиллоу находил мисс Трискаден столь привлекательной.

«Бедная Ивейдн», – подумала Уиллоу, вопросительно улыбаясь и вежливо приветствуя любовницу отца.

Зеленые глаза Дав оживились.

– Здравствуйте, миссис Маршалл, – ответила она сладким и как бы пьяным голосом. Уиллоу даже обрадовалась, что Гидеона не было дома.

– В-входите, – сказала Уиллоу, сделав шаг назад и подумав про себя, что можно предложить такой гостье. Чай? Бренди? Что-нибудь легкое вроде шерри или фруктового тоника?

Дав улыбнулась и вошла в дом, стягивая на ходу прекрасные лайковые перчатки.

– Замечательное местечко, – сказала она своим мелодичным голосом. – Я, конечно же, никогда не была внутри.

Уиллоу не знала, что ответить на это, поэтому ничего не сказала, а просто направилась в гостиную, надеясь, что Дав Трискаден последует за ней.

В этой просторной, не полностью еще обставленной комнате Дав устроилась на стуле и вздохнула. Ее круглые живые глаза моментально заметили пианино. – Ты играешь? – спросила она в основном для того, подумала Уиллоу, чтобы хозяйка могла почувствовать себя свободнее.

Уиллоу не знала, сесть ей или стоять.

– Немного, – призналась она. Дав засмеялась:

– Я тоже немного поигрываю. Правда, при этом Девлин всегда умоляет меня остановиться.

Уиллоу подалась вперед, на мгновение забыв свой страх и смущение.

– А вы знаете «Мой милый мертвый лежит на полу в опилках»? – спросила она.

Глаза Дав снова заблестели.

– Почему такой милашке, как ты, хотелось бы играть такую непристойную песенку? Это поют в кабаках, а не в гостиных порядочных женщин.

Уиллоу вспыхнула, но что-то в поведении этой женщины подсказало ей, что она может быть откровенной, и она выпалила:

– Мой муж – Гидеон – спросил меня, могу ли я сыграть ее. Думаю, он просто дразнил меня, но мне бы хотелось удивить его, выучив эту мелодию.

Это очень позабавило Дав, и ее полные губы дрогнули, когда она пыталась сдержать улыбку.

– Это точно удивит его. Я покажу тебе, как ее сыграть.

– Спасибо, – восхищенно сказала Уиллоу.

Обе женщины направились к пианино, и к тому времени, когда Уиллоу разучила эту шумную и несколько непристойную песенку, они были уже закадычными подругами.

После кофе и болтовни Дав перешла к цели своего посещения.

– Мы с твоим отцом, – сухо заявила она, – собираемся пожениться, как только будет возможно. Это произойдет, наверное, через год, но я хотела, чтобы ты знала.

Уиллоу потянулась к ней через стол и коснулась мягкой, в кольцах, руки.

– Я буду рада вам как своей новой матери.

Дав вдруг выпрямилась, и ее накрашенные губы округлились.

– О Господи, я совсем забыла! Чарли Эванс просил меня отвезти вам эту телеграмму. – Она открыла свою расшитую бисером сумочку и, покопавшись, вытащила наконец свернутую бумажку. – Это для твоего мужа, но ведь ты передашь ему?

От одного прикосновения к телеграмме Уиллоу ощутила необъяснимую тревогу, но она улыбнулась и пообещала, что как только Гидеон вернется домой, она передаст ему это послание.

Уже спустя много времени после того, как Дав уехала, Уиллоу снова и снова тянуло к этому запечатанному конверту, который лежал посередине кухонного стола. Она говорила себе, что глупо даже думать об этом, тем более быть такой любопытной.

Наконец когда она больше не могла вынести дурных предчувствий, она сломала восковую печать и развернула хрустящую белую бумажку. Послание было написано от руки, и в нем говорилось:

Гидеон. Мы с Хильдой прибудем вскоре. Тебе придется кое-что объяснить. Дафна.

Дафна. От одного этого имени у Уиллоу все внутри заныло. До этого времени она не допускала ни единой мысли о женщине, с которой Гидеон был помолвлен, но теперь она не могла позволить себе такой роскоши. Очевидно, Дафна была готова бороться за то, что она справедливо считала своим.

Слезы навернулись на глаза Уиллоу, и она тяжело опустилась на стул, подперев подбородок руками. Какие были у нее шансы против такой девушки, как Дафна, которая выросла в Нью-Йорке, получила образование в отличных школах и знала, как должна себя вести настоящая леди?

Она пыталась утешить себя воспоминаниями о том, как Гидеон любил ее сегодня утром во дворе. Но вскоре ее уверенность сменилась горькой подавленностью. Боже правый, чем не воспользовался бы мужчина, чтобы получить так щедро предложенное ему удовольствие, с любовью или без?

Глядя на телеграмму заплаканными глазами, Уиллоу ясно поняла, что Гидеон воспользовался ею и что для любви места не было.

Придя через некоторое время в себя, Уиллоу нагрела восковую печать в пламени спички и приложила ее на прежнее место. Когда Гидеон вернулся из города, она сидела за пианино в гостиной, наигрывая песенку, которой научила ее Дав, с удовольствием, призванным скрыть ее сердечную боль.

Гидеон громко засмеялся и, подойдя, встал позади нее, согревая и раня ее плечи своими сильными руками. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею, она вздрогнула и чуть было не разрыдалась. Она сильнее ударила по клавишам.

Он сел рядом с ней на длинную скамью, прижимаясь бедром к ее бедру, и она почувствовала, как его карие глаза буравят ее, стремясь заглянуть внутрь.

Гидеон взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Музыка оборвалась жалким диссонансом.

– Что случилось?

Взгляд Уиллоу был затуманен слезами, и в глазах рябило, но гордость укрепила ее.

– Тебе телеграмма из Нью-Йорка.

Гидеон мгновенно и тревожно отодвинулся. С его загорелого лица сбежала краска, и рука медленно отпустила ее подбородок. Спустя минуту он поднялся со скамьи и посмотрел сверху вниз на Уиллоу так, словно она была незнакомкой.

– Где она? – прошептал он.

Уиллоу лениво пожала плечами, хотя сердце ее разбилось на тысячи маленьких кусочков.

– На столе, – ответила она с достоинством, – на кухне.