Грешный ангел

Бонни замерла, держа руки над головой и уставилась на золовку.

– Боже, Джиноа, откуда такая мрачность? Ты здорова?

Не ответив, та протянула ей другой фонарик.

К вечеру приготовления были закончены: китайские фонарики повешены, столы расставлены, ворота для крокета укреплены в траве.

Бонни присоединилась к разговору, который завязался в большей из двух гостиных. Удрученная мрачным настроением золовки, она никак не могла сосредоточиться. Наконец, она пошла наверх, чтобы приготовить все для спящей Роз и забрать ее домой.

Бонни не заметила, когда Элай покинул гостиную, но, войдя в комнату, она увидела его возле Роз. Он наблюдал за спящей дочерью.

– Не разбуди ее, – сказал он, когда Бонни брала девочку на руки.

Розмари обвила руками шею новой куклы. Что-то вроде предчувствия Джиноа зашевелилось в душе Бонни.

– Нам пора домой, – прошептала она.

Элай взглянул в лицо Бонни.

– Куда – домой? Где твой дом, Бонни?

Бонни подошла к окну и отдернула занавеску. В темноте не было видно реки, но Бонни чувствовала ее зловещую близость.

– Иногда, – вздохнула она, – я думаю, что в жизни вообще нет постоянного пристанища. Мы порхаем, как мотыльки, то здесь, то там, но, может быть, у нас и не будет настоящего дома, пока мы не вернемся к Богу.

В темноте мерцали огоньки – освещенные окна домов Нортриджа.

– У тебя сегодня философское настроение, – тихо заметил Элай, – что-нибудь не так?

«Все не так», – хотела сказать Бонни, но промолчала. Она отвернулась от окна и, решив не думать больше о реке, спросила:

– Это была твоя комната в детстве?

Элай удивился.

– Разве ты не помнишь? Мы провели здесь нашу первую брачную ночь.

Бонни помнила, и воспоминания не потускнели со временем. Она была невинна, ей было страшно, и она хотела Элая. Он занимался с ней любовью так нежно, что страх скоро исчез.

– Ты проявил тогда доброту и чуткость, – сказала она.

– Я любил тебя. – Эти слова прозвучали так, словно объясняли все.

– Как странно, что ты вообще заметил меня.

Элай подошел к ней и взял ее за руки.

– Увидеть тебя – значит полюбить. Думаю, что и Хатчисон, и Даррент согласятся со мной.

Его близость сейчас пугала ее: она не хотела вновь оказаться во власти его чар. Поэтому Бонни резко переменила разговор.

– Ты заметил, как Джиноа смотрит на Сэта? Как по-твоему, я принимаю желаемое за действительное, или она любит его?

Руки Элая скользили по ее обнаженным плечам – о, зачем она надела такое открытое платье?

– Сэт и Джиноа были когда-то близки. Они даже помолвлены.

В комнате было прохладно, но Бонни стало жарко, руки Элая продолжали ласкать ее.

– Помолвлены? Что же произошло? – спросила она.

– Дед не одобрил их союз. Он отослал Джиноа в Европу, и тем самым добился своего.

Бонни знала и любила деда Элая, своего благодетеля, но сейчас почувствовала возмущение. Как могла бы сложиться жизнь Джиноа, если бы старик не вмешался, не посчитавшись с ее чувствами. Она вздохнула.

– Кажется, Джиноа собиралась сегодня нам всем что-то сказать.

Элай улыбнулся, заметив, как она чувствительна к его прикосновениям.

– Разве? Останься сегодня со мною, Бонни!

– В этом доме? Да ты с ума сошел!

Элай наклонился и коснулся ее губ, словно пробуя их на вкус. Бонни поняла, что у нее нет ни сил, ни желания сопротивляться.

– В этом доме много кроватей, Бонни, – сказал он, – одна из них в самом низу, там никто не бывает.

– Нет, – прошептала Бонни, хотя и тело и душа ее говорили: «да!»

Элай обнял ее и привлек к себе. Его губы приникли к ее губам.

– Раз так, предупреждаю тебя: не приходи завтра на вечеринку, если не хочешь, чтобы я затащил тебя в дом и занялся с тобой любовью.

– Ты не посмеешь! – Бонни облизнула губы, предвкушая поцелуй.

– Посмею! – ответил он и поцеловал ее так, что Бонни задрожала и у нее подогнулись колени.

В комнате темнело: лишь слабый лунный свет пробивался в окна. Элай расстегнул корсет Бонни. Он обнажил ее груди и начал ласкать их.

Бонни не могла выговорить ни слова, она замерла, чувствуя только его прикосновения.

– Запомни, я сделаю это, – прошептал он, имея в виду завтрашний день. Элай наклонился и облизал ее сосок. – Завтра будет и это, – добавил он, обжигая грудь Бонни своим дыханием.

В это время он занялся другой ее грудью, и Бонни охватило неодолимое желание отдаться ему немедленно. Она забыла, что в доме она не одна, забыла даже о Роз, но Элай все помнил. Внезапно он надел на нее лифчик и застегнул платье.

– Завтра! – повторил он, как клятву.

Бонни изумилась, краска бросилась ей в лицо. Она смотрела на Элая и не находила слов.

– Если только ты не передумаешь и не останешься со мной сегодня.

– Ни за что, – прошептала Бонни, разозленная тем, что Элай только поиграл с ней. Он такой же самоуверенный, как и его дед.

– Не сегодня и не завтра, – отрезала она.

Элай засмеялся и взял на руки Роз вместе с куклой. Если бы он не держал ребенка, Бонни разбила бы об его голову китайский поднос.

– Запомни, что я сказала, Элай, – тихо проговорила она, когда он направился к лестнице, держа на руках спящую Роз, – я приду на вечеринку – никто не может помешать мне, но ты меня и пальцем не коснешься.

Элай улыбнулся.

– Поживем – увидим.

Он проводил Бонни в экипаж. Она была рада, что с ней Кэтти, так как Элая едва ли остановила бы спящая Роз.

Когда они прибыли, Элай отнес Роз на руках в кроватку, Бонни, стоя рядом, осторожно раздела девочку и накрыла одеялом.

– Ты можешь идти, – прошептала она, – с тебя хватит на эту ночь.

Элай вышел из спальни. Бонни проводила его до кухни и, услышав его шаги на лестнице, закрыла дверь.

«Ну и нервы у этого человека», – подумала она, пытаясь заглушить гневом неудовлетворенное желание.

Усталая Кэтти уже ушла в свою комнату. Бонни тоже решила уснуть и забыть о том, что говорил ей Элай.

«Я не подпущу его к себе», – поклялась Бонни не слишком уверенно.

Бонни разделась в темноте. Ее груди набухли и знакомый жар ожидания пронизывал все тело.

– Будь ты проклят, Элай Мак Катчен, – прошептала она, откидывая покрывало и забираясь в кровать.

В эту ночь Бонни спала очень плохо.

Сияло солнце, когда Бонни с Кэтти и Розмари приехала к Джиноа. У ворот уже стояли коляски и пролетки. Их было очень много, и мальчишки ставили мелом на них номера, чтобы знать, кому какой экипаж принадлежит.

– Мисс Мак Катчен, должно быть, собрала у себя весь Нортридж, – заметила Кэтти, когда они вошли во двор. Она радовалась, как радуются все девочки, оказавшись на веселом празднике.

Все было готово к приему гостей: разноцветные фонарики раскачивал легкий ветерок. Одни гости были в элегантных костюмах, другие – из Лоскутного городка – в ситцевых и сатиновых платьях. Бонни, чтобы не выделяться, одела не самое нарядное платье.

Специально для детей пригласили клоуна из бродячего цирка, и Кэтти с Розмари пошли посмотреть на него. Девочка не хотела ехать сюда, чтобы не расставаться с новой куклой.

Джиноа казалась очень привлекательной в своем ярком платье, волосы были тщательно уложены, а на губах – помада.

– Я так рада, что ты пришла! – воскликнула она.

Бонни подумывала, не остаться ли дома, напуганная тем, что Элай сказал накануне, но, в конце концов решила, что такие праздники бывают редко и жаль этим пренебречь. К тому же, если она останется в магазине, Элай наверняка нагрянет туда.

Джиноа взяла ее за руку.

– Поговори, пожалуйста, с мистером Кэллаханом, – тихо попросила она.

Бонни, знакомая с Сэтом много лет, покорно пошла за Джиноа по лужайке.

– Помоги мне отвлечь его, – прошептала Джиноа, – эта нахальная Ева Фишер флиртует с ним с тех пор, как приехала.

– Если ты считаешь Еву нахальной, – возразила Бонни, – зачем ты пригласила ее?