Грешный ангел

Бонни беспокоило, что она не догадалась достать из чемодана банное полотенце. Беды в этом, конечно, не было, так как ванная комната примыкала к спальне. Приняв ванну, а это заняло немало времени, Бонни завернулась в гостиничное полотенце и шмыгнула в спальню. Если бы она знала, что Элай уже там, она еще посидела бы в ванне. Он стоял возле кровати, расстегивая запонки.

Увидев шампанское в ведерке со льдом на столике у кровати, она затрепетала.

– К… как погулял? – с трудом спросила она, покраснев от того, что большая часть ее тела не прикрыта полотенцем, а с волос капает вода. Элай улыбнулся и бросил запонки на столик. Они мелодично зазвенели, ударившись о ведерко со льдом.

Бонни затаила дыхание, плотнее заворачиваясь в полотенце. Она почувствовала озноб, хотя в спальне было тепло.

– Залезай скорее под одеяло, а то простудишься, – сказал он.

В этот момент оба они подумали о Кайли. Боль появилась в глазах Элая, но он заставил себя улыбнуться и подошел к Бонни. Сняв с нее мокрое полотенце, он посадил ее на кровать и укутал простыней.

Бросив мокрое полотенце, Элай взял запотевшую бутылку шампанского из ведерка. Хлопнула пробка, и благородный напиток запенился в хрустальных бокалах. Элай протянул бокал Бонни, в его блестящих глазах вспыхивали искорки, когда он смотрел на ее лицо, взъерошенные волосы, обнаженные плечи. Бонни натянула простыню повыше, стыдясь своей наготы и понимая, насколько это нелепо.

Элай улыбнулся и поднял бокал.

– За нас, любовь моя! Может быть, мы никогда не забудем эту ночь!

Бонни не сомневалась, что надолго запомнит эту ночь. Когда-нибудь, мучаясь от бессонницы, она вспомнит эти часы и заплачет от любви к Элаю. Горло сдавили рыдания, и слезы навернулись на глаза, когда Бонни подняла бокал.

Уже не смущаясь, она наблюдала, как Элай разделся и погасил свет. Через окно струился серебряный свет луны. Бонни внезапно ощутила странную легкость, к чертям Нортридж, «Общество самоусовершенствования» и все проблемы! Сегодня она жена Элая Мак Катчена и имеет право на его ласки, страсть и все, что подарит ей судьба.

Она не сопротивлялась, когда Элай, взяв ее за талию, поднял и посадил на край кровати, а сам опустился перед ней на колени. Бонни дрожала от еле сдерживаемого желания, когда он стал гладить ее бедра, живот, спину, прикосновения его рук лучше всяких слов обещали ей наслаждение. Груди Бонни набухли, соски стали твердыми, но Элай их не трогал. Она застонала, когда его руки, скользнув по животу, легли на ее бедра, заставляя их раздвинуться.

Внезапно пальцы Элая легко прошлись сначала по одной груди, затем по другой. Бонни запрокинула голову так, что ее влажные волосы щекотали поясницу, и выгнула спину, словно прося о ласках.

Элай ласкал ее набухшие соски, он то сжимал их пальцами, то гладил, то припадал к ним губами, возбуждая ее желание. Вдруг рука его скользнула между ее бедер, отыскивая источник наивысшего наслаждения.

Когда, наконец, пальцы Элая достигли желанной цели, у Бонни вырвался стон. Она выгнулась еще сильнее, когда Элай ввел пальцы внутрь и начал доводить ее до экстаза.

Бонни вцепилась ему в волосы с бесстыдством дикарки, для которой нет ничего кроме животных инстинктов, из ее горла вырывались хриплые нечленораздельные звуки. Наконец, испытав экстаз, она отпустила его волосы. Полное наслаждение Бонни получит только тогда, когда в нее войдет Элай и наполнит ее собою.

Она опрокинулась на кровать, увлекая за собой Элая и с восторгом ощущая тяжесть его тела.

Элай проник в нее одним движением. Ее ноги обвились вокруг его бедер, а руки стиснули его плечи. Он приподнимался и опускался, тогда, как Бонни металась под ним, как в бреду, издавая отчаянные, бессмысленные стоны.

– Хорошо, Бонни, – прошептал Элай, уже не владея собой, – хорошо, Бонни, я дам тебе то, чего ты просишь…

Бонни резко выгнулась навстречу его последнему рывку, из ее горла вырвался стон, она содрогнулась и обмякла. Элай, тяжело дыша, бросился на кровать рядом с Бонни, положив голову на ее покусанные груди и закинув ногу ей на бедро.

– Это, – съехидничала она, – обойдется тебе еще в пятьдесят долларов.

Элай засмеялся и слегка шлепнул ее. Ему понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Похоже, Элай решил вознаградить себя за трехлетнюю разлуку с Бонни, без передышки вовлекая ее в новые любовные игры.

Он протер полотенцем, смоченным в шампанском, себя и Бонни, затем стряхнул с пальцев капли вина на ее полные груди. Когда Элай начал их слизывать, Бонни опять не устояла.

Когда Бонни проснулась на следующее утро, было еще рано, Элай, широко раскинувшись, спал глубоким спокойным сном. Она осторожно выбралась из кровати, щеки ее горели. Бонни хотелось освежиться. Стараясь не шуметь, она наполнила ванну. Ей предстояли важные дела, и едва ли она выполнит хоть одно из них, если Элай решит вновь заняться с ней любовью.

Бонни опустилась в воду, стараясь не думать о своем распутном поведении, когда дверь открылась, вошел голый Элай и весело забрался к ней в ванну. Щеки Бонни вспыхнули, сердце бешено забилось.

– Не трогай меня, Элай Мак Катчен, – вскрикнула она, – мне нужно работать.

– Конечно, нужно, – вкрадчиво сказал он. Его низкий голос возбуждал ее, как хорошее вино. Затем он поднял Бонни и усадил к себе на колени.

– Я имела в виду, Элай… – завопила она, упираясь в его широкие плечи, но он закрыл ей рот поцелуем. Минутой позже руки Бонни были уже на затылке Элая, пальцы ее погрузились в его роскошные золотисто-каштановые волосы.

Бонни обошла поставщиков, переходя из одной конторы в другую и размещая заказы. Оптовики, сама любезность, из кожи вон лезли, предлагая свои услуги. Они таращили глаза при виде сумм, которые выкладывала Бонни. Казалось, что-то в ней их настораживало. Она боялась, что это связано с Элаем.

Покончив с делами, Бонни решила перекусить в скромном кафе, потом купила маленькие подарки Кэтти, Джиноа и Роз. Итак, Нортридж существует, с грустью подумала Бонни, спускаясь с небес на землю. Вопреки всему она все еще чувствовала себя женой Элая.

Был уже вечер, когда она, вернувшись в номер, увидела, что он пуст. Усталая после ночи и беготни по городу, она была непрочь побыть в одиночестве. Бонни сняла шляпу, распустила волосы и расчесалась. Затем, зевая, разделась и легла вздремнуть.

Ночью, почувствовав, что ей холодно, Бонни натянула на себя одеяло и легла на спину.

– М-м, – промурлыкала она, когда теплые руки стали ласкать ее. Все еще не просыпаясь, Бонни потянулась и что-то пробормотала.

Когда сильная мужская рука нежно взяла ее за запястье, Бонни открыла глаза. Она задрожала от удовольствия, почувствовав как Элай приник губами к одному из ее набухших сосков, а его рука скользнула вниз по ее бедру. Ее сосок набухал от этих влажных теплых губ, бедра поддавались навстречу нежным, ищущим движениям пальцев, и она вновь растворилась в сладостном ожидании.

Приняв ванну и завернувшись в вафельное полотенце, Бонни забралась с ногами на софу и наблюдала, как коридорный вкатывает тележку с обедом в номер. Молодой человек ни разу не взглянул на Бонни, даже когда она дала ему чаевые, оставленные для него Элаем.

Но все же она обрадовалась, когда он ушел. В ванной с шумом купался Элай, напевая во весь голос, он так плескался, что Бонни боялась, как бы вода не хлынула в номер.

Веселость Элая испортила ей настроение, и она раздраженно грызла ноготь.

Бонни встала и, шлепая босыми ногами, пошла к тележке, подняв крышку, она увидела сочную жареную говядину, тщательно нарезанную и розовую в середине. На столике оказались тушеные овощи и картофельное пюре. Бонни почувствовала голод.

– Элай, – крикнула она, – обед подали!

Она положила на тарелку столько еды, словно собиралась кормить заводского рабочего. Она уже ела, когда появился Элай в роскошном халате из голубого бархата. Он усмехнулся, увидев, как мало осталось в судках после набега Бонни, и положил все, что осталось, себе на тарелку.