Обольстительный выигрыш

– И мой отец выиграл у него в карты это имение, – прервала его тираду Розалинда. – Эту часть истории я уже знаю, мистер Ремингтон, хотя должна напомнить, что вы мне рассказывали, как сколотили довольно большое состояние таким же способом.

– Я никогда не играл с безутешным от горя человеком и не избирал своей жертвой зеленого юнца, только что прибывшего из деревни, не успевшего еще отряхнуть землю родного дома со своих сапог, – заявил Бью с такой яростью, что Розалинда поклялась никогда больше не прерывать его.

– Мой отец вернулся в поместье Ремингтон, расплакался, признался Бриджит в том, что натворил, поцеловал меня в последний раз, ушел в семейную усыпальницу и там застрелился, – бесстрастным голосом произнес Бью. – Я не одобряю его способ бежать от тоски, но полагаю, что могу его понять. Отец потерял жену и проиграл в карты наследство сына. Он не видел для себя другого выхода.

Розалинда была искренне опечалена. Сознавал ли ее отец, что его карточный выигрыш лишил ребенка его дома? Он никогда об этом не говорил, но поместье Уинзлоу не было его любимым имением. Теперь, когда Розалинда думала об этом, ей казалось, будто отец намеренно избегал разговоров об этом поместье, хотя ее любовь к этому месту доставляла ему удовольствие.

– Но это ужасно! Вы же были беспомощным младенцем! Мистер Ремингтон наверняка как-то обеспечил будущее своего сына?

– Все еще не теряете надежду на то, что я не Боумонт Ремингтон? – с хитрой улыбкой произнес Бью. – Что все это лишь выдумка вашего брата? Я всего лишь исполнял за него грязную работу?! Я и есть Боумонт Ремингтон, уверяю вас, хотя эту информацию и утаивали от меня на протяжении двенадцати лет. Бриджит, видите ли, была находчивой девушкой. Зная, что у меня нет родственников, которые могли бы взять меня к себе, и ваш отец собирается приехать в Суссекс, чтобы заявить свои права на выигрыш, бросив меня на милость чужих людей, Бриджит подхватила меня и, прихватив немного фамильного серебра, отвезла в Дублин к родственникам.

Розалинда нервно теребила бахрому своей шали.

– Назвала мальчика Бобби Рейли и объявила своим сыном, – вслух высказала она свои мысли, – зная о презрении ирландцев ко всему английскому.

– Очень хорошо, Рози!

Бью вспомнил о тех временах, когда бегал по мостовым Дублина, хулиганя, как и его товарищи, швырял комья грязи в экипажи и чувствовал свое превосходство от сознания того, что он, Бобби Рейли, – честный ирландец.

– Но когда мне исполнилось двенадцать, сразу после смерти отца Бриджит, которого я считал своим дедом и который умер, так ни разу и не сказав, что любит меня, она рассказала мне всю правду. Я совсем не ирландец, а один из этих грязных англичан, и ее семья терпит меня только ради нее, Бриджит.

Доброе сердце Розалинды было тронуто, и она навсегда отказалась от мысли о том, что услышанная ею история могла быть вымыслом. Она была жестокой и откровенной, чтобы быть чем-то иным, кроме правды.

– Вы, должно быть, очень переживали, – сказала она, когда Бью посмотрел в окно с вечерним пейзажем. – Что же вы сделали?

Он обернулся к ней, на его губах играла слегка озорная улыбка.

– Что я сделал? Рози, как вы думаете? Я был трудным ребенком, как, без сомнения, скажет вам Бриджит. Она обожает вспоминать, какие страдания доставляли ей мои дикие выходки. Я поступил как любой своевольный мальчишка двенадцати лет. Я проснулся на рассвете, украл ялик, привязанный в дальнем конце доков, и отплыл в открытое море. Я намеревался грести весь путь до Англии, где смог бы убить Джорджа Уинзлоу за то, что он довел моего отца до могилы.

– Не может быть!

– Клянусь всеми святыми, мисс Розалинда, хотя я ненавижу признаваться в том, каким безмозглым мальчишкой был. Я пробыл в море около двух дней, страдая от жажды, неожиданно с горизонта надвинулся шторм, превращая день в ночь.

По мере того как Бью продолжал свой рассказ, его прежнее нежелание говорить исчезало, нахлынули добрые воспоминания. Розалинда потянулась вперед, увлеченная, точно перед ней разыгрывалась пьеса с захватывающим сюжетом.

– Продолжайте, – потребовала она. – Что случилось потом?

Бью запрокинул голову и расхохотался. Он, конечно, посвящал Уодроу в отдельные страницы своего прошлого, но минуло три года с тех пор, как он рассказывал кому-нибудь всю историю полностью.

– На самом деле меня спас корабль королевских ВМС под командованием офицера Хэмпшира, который вывел корабль из бушующего моря. Ах, Рози, вообразите себе мою досаду и унижение, когда меня втащили на борт одного из ненавистных английских кораблей и вся команда смеялась надо мной! Вместо того чтобы броситься на колени и целовать палубу, я накинулся на своих спасителей, кусался, дрался и требовал, чтобы мне разрешили броситься в море и утонуть, как подобает истинному ирландцу. Мистер Хэмпшир наказал меня за это представление, раздел догола, закутал в простыню и сунул в свою койку. – Бью почувствовал, как при воспоминании о его старом друге у него защипало глаза. – Мистер Хэмпшир, – сказал он, тряся головой, – высокий, как дерево, и толстый. Что за дьявол он был! Он окрестил меня рыбой, потому что я не хотел назвать ему свое имя. Это прозвище прилипло ко мне, даже когда я выздоровел и лихорадка прошла, и я стал кают-юнгой. Это имя подходило мне как нельзя лучше, потому что я, видите ли, и на самом деле не знал, кто же я такой – Бобби или Бью.

– Кают-юнгой? – не поняла Розалинда. – Неужели они сразу отплыли вместе с вами? А как же Бриджит? Она, должно быть, с ума сходила от беспокойства.

– Конечно, корабль пошел дальше своим курсом, – терпеливо объяснил Бью. – Капитан не собирался разворачивать корабль ради спокойствия темной, почти неграмотной ирландской крестьянки в месте дислокации сумасшедших русских. Я отправился с Нельсоном и Джарвисом разбивать испанский флот у мыса Сент-Винсент!

Он улыбнулся Розалинде, которая сострадала Бриджит, потому что сама пострадала в результате склонности мужчин забывать о женщине, когда их манит приключение.

– Не хмурьтесь, Рози, – попросил Бью, поднимаясь с кресла, чтобы взять бокал вина, так как от долгого рассказа у него пересохло горло. – Война, она такая, а мальчики всегда были и остаются мальчиками. Я скоро свыкся со своей судьбой и постарался дослужиться до матроса первого класса. Мистер Хэмпшир спасал мою шкуру, когда начиналась стрельба, а в долгие моменты затишья между сражениями обучал письму и счету. За год я овладел грамотой настолько, что смог нацарапать письмо Бриджит, которая, как она позже мне призналась, уже решила, что меня нет в живых.

Я взрослел, но свой секрет хранил, мечтая стать высоким и сильным, чтобы встретиться нос к носу с Джорджем Уинзлоу и победить его. Думаю, именно благодаря этой мысли я и выжил до конца войны. Мистеру Хэмпширу попало в грудь пушечное ядро, и он умер у меня на руках, завещав мне еще одну миссию, прежде чем я буду свободен и заявлю свои права по рождению.

– Другую миссию? – Розалинда встала, не в состоянии больше сидеть спокойно на месте. Ее захватила история Бобби Рейли, маленькой рыбы, но не такого уж беспомощного мужчины, чтобы в это можно было поверить.

– Дочь мистера Хэмпшира стала круглой сиротой, потому что ее мать умерла, когда она была младенцем. У меня не было другого выбора, кроме того, чтобы сразу отправиться к ней, как только я буду свободен от службы на флоте, и, не зная, что с ней еще делать, отвезти ее к Бриджит. Мы неплохо жили несколько лет вместе, но это уже другая история. Теперь Кассандра замужем за графом, я освободился и имел возможность завладеть поместьем Ремингтон. Я отправился на континент, чтобы попытать счастья за карточным столом. Игре в карты я научился еще на судне. Я нанял Уодроу, он должен был привить мне хорошие манеры, вернул себе имя, а когда появился в обществе, узнал, что ваш отец умер лет пять назад, – он улыбнулся Розалинде. – Двадцать три года я вынашивал планы. Двадцать три года ждал, и тут снова все расстроилось.