Хочу ребенка!

– Я рад, что это сказала ты, а не я.

– Почему? Обычно ты это говоришь. Какая разница.

– Разница в том, что, когда я это говорю, ты на меня набрасываешься и начинаешь твердить, что я не понимаю, как ты устаешь.

– Ты не понимаешь, – огрызается Сэм, но Крис отказывается начинать ссору.

– Сэм, вовсе необязательно сейчас ругаться.

Сэм немного пыхтит про себя, и, хотя ей тяжело удержаться от хорошей драки, решает не ввязываться. В конце концов, сейчас у нее на уме более важные вещи.

Например, что надеть, когда собираешься встретиться с мужчиной, который может оказаться любовью всей твоей жизни?

Черные брюки. (Остались со времен беременности, но вполне сгодятся).

Туника из мятого бархата цвета бургундского вина, которая изумительно сидит, и к тому же с глубоким вырезом – подчеркивает роскошный бюст. (Куплена сегодня).

Черные сапожки на высоком каблуке, которые добавляют ногам столь необходимые несколько дюймов. (Куплены сегодня).

Что еще положено делать, когда собираешься увидеться с мужчиной, который может оказаться любовью всей твоей жизни?

Записаться к парикмахеру, и наконец со слезами распрощаться с длинными золотистыми кудрями, которые выглядели роскошно в двадцать лет, когда волосы были густыми и блестящими, но после рождения ребенка свисают засаленными патлами и делают ее похожей на старую овцу в шкуре ягненка.

Отвезти ребенка в спортклуб и, оставив его в детском зале, заплатить неприлично крупную сумму за годовой абонемент. Правда, можно покупать абонемент каждый месяц и прекратить выплаты, если спустя шесть недель перестанешь ходить на занятия. Но Сэм решает, что, заплатив сразу за год, она почувствует себя виноватой, если пропустит хоть день, и таким образом будет ходить в клуб до конца своей жизни.

В том же спортклубе записаться в салон красоты. Сделать эпиляцию горячим воском, удалить усики с помощью электроэпиляции, и испытать на себе полный набор косметических процедур. Когда косметолог улыбается и говорит, что муж Сэм будет доволен, она испытывает укол вины и сильное искушение выложить все – ведь намного легче довериться незнакомому человеку, а женщина в белом халате выглядит так доверительно. Но ей удается не проболтаться о мужчине своей мечты.

Потом Сэм едет в супермаркет и закупает диетическую еду «Хайнц», низкокалорийные шоколадно-карамельные батончики, рисовые кексы с карамелью, обезжиренные на 98 процентов, и обезжиренный сыр. Подойдя к кассе, она понимает, что вряд ли похудеет, если, гуляя по супермаркету, уже умудрилась слопать три шоколадных батончика. Поэтому Сэм неохотно возвращает на место сыр и рисовые кексы и направляется к фруктовому прилавку, чтобы нагрузиться яблоками и грейпфрутами.

Потом она идет по Хэмпстед-Хайстрит почти на грани истерики, проклиная дизайнеров за то, то у них нет больших размеров. (Не может быть, что я растолстела больше шестнадцатого размера, думает Сэм. Ни за что на свете. Эти чертовы дизайнеры просто стремятся привлечь больше тощих клиентов). Наконец она останавливается, на изумительных сапожках на высокой шпильке и чудесном топике, на котором повсюду написано ее имя и который сидит идеально.

Сэм звонит своей лучшей подруге, которая превратилась в грозу вечеринок и в данный момент зажигает где-то в Нью-Йорке, и оставляет отчаянное сообщение на автоответчике, умоляя ее перезвонить, потому что ей просто необходимо с кем-то поделиться, иначе она взорвется.

Но Джулия все не звонит, поэтому Сэм вытаскивает из ящика старую записную книжку и пролистывает страницы в поисках кого-нибудь, хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поделиться радостной новостью. Но потом понимает, как странно звонить кому-то, с кем не разговаривала уже много месяцев, и выплескивать на беднягу историю о разрушенном браке и новообретенном счастье в лице чужого мужа.

Поэтому она сажает ребенка в коляску (в который раз за сегодня) и толкает коляску по Мэнсфилд-роуд по направлению к Грин-стрит. Оставляет коляску у входа в кафе (можно было бы сесть снаружи, но дождливая, унылая декабрьская погода не располагает к распитию капучино на улице, каким бы горячим он ни был). Усаживает Джорджа на высокий стульчик, вручает ему бутылочку сока и сухарик с пониженным Содержанием сахара, чтобы он вел себя спокойно, и догружается в мечтания.

– Извините. Здесь занято? – грезы Сэм прерывает высокая женщина с рюкзачком, пристегнутым к животу.

В рюкзачке сидит новорожденный младенец.

Его едва видно, но, наверное, он крепко спит, так, как не издает ни звука.

Сэм улыбается и качает головой, хотя она не совсем уверена, что хочет, чтобы кто-то вторгался в ее пространство. Не сегодня. Но ведь именно этого она ждала все эти несколько месяцев. Мечтала, что у нее появится подруга с ребенком, которая живет рядом. Подруга, которую она себе именно так и представляла. Почему эта женщина подошла к ней именно сегодня, когда голова у нее занята другим, когда она рада побыть в одиночестве и помечтать о Дэне?

– Как я вам завидую, – женщина садится за столик, улыбается, ловко отстегивает рюкзачок и снимает со спящего младенца лимонно-желтый теплый комбинезон.

Она показывает на Джорджа, который с довольным видом мусолит сухарик и болтает сам с собой, оглядывая посетителей кафе.

– Мы все еще кричим всю ночь, и я жду не дождусь, когда же можно будет вынуть ее из этого чертова рюкзака и посадить на высокий стульчик.

Сэм улыбается, проникаясь симпатией к женщине. Она ясно помнит, как это было с Джорджем.

– Не так уж все весело и спокойно, как кажется. Скоро он начнет ползать, и его нельзя будет оставить ни на секунду.

Подходит официантка.

– Капучино, пожалуйста, – говорит женщина.

Официантка вопросительно смотрит на Сэм, и та заказывает то же самое. Сэм расслабляется, и ей хочется узнать как можно больше об этой женщине.

– У вас знакомое лицо, – говорит Сэм. – Вы живете неподалеку?

– Да. На Эстель-роуд. А вы?

– Оак-Виллидж.

– Как здорово. Обожаю эти пряничные домишки. Внутри они выглядят так же чудесно, как снаружи?

– Чудесно, – смеется Сэм. – Но по размеру они на самом деле не больше пряничного домика.

– О да. Понимаю. У нас дом с террасой, в викторианском стиле, унылый снаружи, но внутри огромный. Звучит ужасно, да? Вообще-то, это дом моего бойфренда, я недавно переехала, поэтому все еще поражаюсь его размерам. Наверное, вам показалось, что у меня знакомое лицо, потому что я местная. Господи, единственное, что позволяет мне сейчас не сойти с ума, – выйти из дома и отправиться на четырехчасовую прогулку. Все, что угодно, лишь бы этот ангелочек ненадолго заткнулся.

Сэм нравится ее честность.

– Не знаю. У меня такое чувство, будто мы где-то раньше виделись, но, может, я просто видела вас на улице. И как поживает ваш маленький ангелочек-маленькая девочка, не так ли?

– Да. Это Поппи. Ей семь недель. А у вас?

– Джордж. Почти восемь месяцев.

– Рожали в больнице колледжа?

– Где же еще. Вы?

– Конечно. Хотели поехать в другую больницу, но потом до нас дошли слухи, что у них проблемы с персоналом.

– Я тоже это слышала, – согласно бормочет Сэм. – Знакомой моей знакомой сделали кесарево, и никто не приходил к ней целые сутки. В результате ее бойфренду пришлось менять простыни и приносить еду из дома. Можете себе представить?

– Мне рассказывали то же самое! – женщина смеется. – Тоже знакомая моей знакомой. По-моему, ее звали Элеанор.

– Нет, – с улыбкой возражает Сэм. – В моем варианте ее звали Жанин.

Женщина смеется.

– Думаете, это история из разряда городских легенд?

– Не знаю, но мне кажется, в городских легендах обязательно должно произойти что-то позорное. Знаете историю о том, как одну девушку вырвало, когда она была в гостях у родителей жениха, и после этого она потеряла сознание?

– О боже! Помню! Но моя любимая история о девушке, которая нагадила на крышу зимнего сада, в то время как там обедали родители ее бойфренда.