Рыцарская честь

Сказать, что юный граф Херефорд не сознавал производимого впечатления, было бы неверно. Он довольно откровенно пользовался этим, особенно в отношениях с женщинами. Но тут же следует признать, что вовсе не кичился, спокойно принимая дар природы, как принимал факт знатного происхождения и немалого богатства. А в данный момент он все бы отдал, лишь бы успешно завершить начатое предприятие. А это было не чем иным, как изменой, хотя Роджер Херефорд и называл ее иначе: молодой лорд вернулся в Англию с намерением примкнуть к бунтарям, чтобы отнять королевскую корону у Стефана Блуаского и возложить ее на голову Генриха Анжуйского.

Быстро выбравшись на берег и уняв стук зубов, лорд Херефорд торопливо закутался в длинный темно-синий плащ, подбитый беличьим мехом и серебристо-серым горностаем. Он едва справился с зябкой дрожью, когда стоявшие на берегу приблизились.

– Приветствую тебя, Роджер. Как прошло путешествие?

– Очень спокойно и очень холодно. Вопреки всему, что вы предрекали в письме, на всем переходе нам не встретилось ни единого судна. Верно, поджидают более крупную добычу, или ваши осведомители напуганы собственной тенью. Что у вас происходит, ваша милость?

Герцог Гонт, сняв перчатку, протянул руку для поцелуя. Это был уже старик, перешагнувший за шестой десяток, но еще крепкий и живой, с острым и умным взглядом. Беззубый рот его провалился, но был сомкнут с твердостью и волей.

– Расскажу по дороге. Садись в седло. Мои старые кости не переносят холода. Все важное расскажу потом, когда спокойно сядем и выпьем. Об остальном сказ недолгий. У нас все хорошо.

По его знаку подвели коней, приготовленных для Херефорда, троих его оруженосцев и слуги. Усевшись, они поскакали к близлежащему замку дружественного герцога Девоншира.

– Я ожидал встретить лорда Сторма. Видно, все так же привязан к юбке леди Ли и никак не может оторваться!

Старый герцог хрипло рассмеялся.

– И да, и нет. Все еще пугается, что, оброни она слезинку или проведи он ночь в постели без нее, – и небеса падут на землю. Но долг свой исполняет как надо. К чести невестки должен сказать, что она не мешает ему в этом. Кэйн уже четвертый месяц в Шотландии. Ждем его обратно со дня на день. Он отправился договариваться о посвящении Генриха Анжуйского в рыцари, о чем ты просил в последнем письме. Задержался там из-за набегов скандинавов. Бог мой, эти черти, похоже, не боятся никакого холода, если могут сражаться в разгар зимы.

– А на рыцарское посвящение весной он поедет с нами на север?

– На это, Херефорд, я тебе ответить не могу. Зависит от многого. Ну вот, кажется, добрались. Сейчас усядемся, погреемся, и я расскажу тебе все по порядку.

Всадники проехали подъемный мост окруженного рвом замка. Боевые кони рыцарей звонко цокали копытами, а сопровождавшая кавалькада неподкованных лошадей вторила им глухим топотом. Минуя въездную башню, Херефорд едва удержался, чтобы не задрать голову, и внутренне сжался, проезжая под тяжелыми, с острыми зубьями воротами, хотя и не подал виду. Однажды ворота такого замка, который считался дружественным, рухнули на него. Удар пришелся так близко, что сорвал со спины плащ и рассек лошадь пополам, показав, что могло ожидать его самого. На этот раз ворота держались, и только когда все благополучно въехали внутрь, они со скрипом и скрежетом опустились на место.

По наружной лестнице поднялись на один пролет вверх. Загрубевшие на холоде башмаки Херефорда стучали по грубо отесанным ступеням. Темный башенный проход вывел их в просторный зал, освещенный окнами в узких бойницах и двумя жарко горящими очагами в противоположных углах помещения. Оба путника скинули свои меховые плащи, но держались подальше от жаркого огня, который, конечно, согревал озябшие руки и ноги, но был небезопасен для одетых в железо рыцарей. Но героям нашим, заметим, эти неудобства были, привычны. Пока слуги заправляли пряностями вино, Херефорд стал нетерпеливо расспрашивать.

– Ну, милорд, теперь мы одни. Так что нового? Ваше письмо ко мне во Францию было таким странным, мы не знали, что и гадать. Большого труда стоило удержать Генриха… Какое там, самому хотелось все бросить!

– Что тебе сказать? Знаешь, все обернулось против нас. Через два месяца после твоего отъезда скончался Роберт Глостер, а вместе с ним умерло восстание на юге. У нас еще оставалась надежда на выступление Вильяма, раз ни отца, ни брата Филиппа не стало. Он таки, как ты знаешь, блестяще выиграл сражение у Генриха де Траси при замке Кэри. Но наши надежды быстро развеялись. – Старик с досадой плюнул на пол. – Он счел усилия чрезмерными и вернулся к своим женщинам, мальчикам, к своим благовониям и драгоценностям.

– Нисколько не удивляюсь. Никогда мне не нравилась эта семейка, хотя вы, ваша милость, так им доверяли. Конечно, Роберт был большим человеком, но сыновья… А Вильям хуже всех. Человек, который мог держать вассалами этих де Кальдо…

– Нет Роджер, винить его не надо. Хью повешен, а Ральфа вигнали, как только нашелся повод избавиться от него. Нельзя просто так изгнать вассала, как бы плох он ни был, и ты знаешь это. Филипп здесь тоже не виноват. Человек смертен, и не нам о том судить. Если Глостер будет за нас, все будет наше. А Вильям против нас не повернул. Но его не переделаешь, и на войну он не пойдет. Войско Глостера поэтому без предводителя. Я уж было подумал о Кэйне, даже завел с ним разговор об этом. Но ты знаешь его верность долгу. Присяге вассала он повинуется беспрекословно. Чем биться с ним впустую, а его все равно не переубедишь, не поискать ли кого-нибудь среди нас, кто не хуже справится с делом и не присягал королю Стефану?

– Кто? Кому же вести глостерское войско, кроме вас и лорда Сторма?! Честер? Ему не по плечу такая задача, где нужна крепкая воля. Линкольн воспользуется войском для собственной наживы. Норфолк?..

– А Херефорд?

– Я?! – Молодой человек сразу и надолго замолчал.

Гонт потер ноющие руки и с тоской подумал о доме, где невестка поспешила бы устроить его в тепле и уюте. Он заставил себя сосредоточиться на обсуждаемом деле, и острый взгляд впился в молодого лорда, который отвернулся и тихо прохаживался взад-вперед. «Ухватится ли он за это? – думал герцог. – Херефорд слишком молод, а дело громадной важности. Нет, нет! Не Херефорд слишком молод, а сам я сильно стар».

Херефорд унаследовал титул в шестнадцать лет, когда его отец в 1143 году случайно погиб на охоте. Вскоре он утвердился, выйдя невредимым и свободным из битвы при Фарингдоне. Там Херефорд заслужил славу бойца, до последнего обороняя крепость. Когда защитники стен решили сдаться, он с небольшим отрядом пробился сквозь ряды неприятеля, избежал пленения и выкупа, так что катастрофа разгрома не коснулась его репутации. И все же Гонт колебался: сможет ли Херефорд упорно и настойчиво пробиваться к намеченной цели? Его стариковские, много видевшие глаза разглядывали нечто, таящееся за мальчишеской отвагой юного друга. Херефорд двинулся назад, глаза его потемнели, брови нахмурились.

– Мой герцог, я не смогу этого.

Гонт едва удержался, чтобы не раскрыть рот от удивления. Спохватившись, он изобразил на своем неподвижном, словно деревянном, лице легкое презрение.

– Что это значит? Боишься? Думаешь, не справишься? Или просто не желаешь?

Вспыхнув и кусая губы, Херефорд с трудом перевел дыхание. Как он старался сдерживаться, чтобы не сорвались с языка поспешные слова!

– Это значит только то, что сказано, не более и не менее… Не надо, мой герцог, не мучайте меня. Вы знаете, я готов дать руку на отсечение, продам душу дьяволу – только бы повести войско. Но мои земли не прокормят его. Меня это разорит, а солдаты, месяца не пройдет, станут голодать. Вы знаете, чем это кончится. Пойдут грабежи, а я… стану еще одним отверженным бароном, терзающим матерь-землю, меня родившую, не зная для чего… Войско повести может Сторм, если вы позволите ему распоряжаться вашим кошельком, как своим. А я… Нет, я не смогу.

Лицо Гонта преобразилось, он рассмеялся.