Рыцарская честь

Миновав подъемный мост и въехав во двор, Херефорд был немало удивлен. Во-первых, двор был в образцовом порядке, внешние постройки и кухни на площадке между внутренними и наружными стенами были отремонтированы и чисто побелены, мусора и роющихся в нем тварей не было видно. Откуда-то слышались мычание и блеяние, но, видимо, скотина содержалась в стойлах или в стороне от передней части, где проходила хозяйственная жизнь замка. Во-вторых, встретил его не Гонт и не Сторм, а седоватый, среднего возраста человек приятной наружности и с учтивыми манерами, который смутно ему кого-то напоминал.

– Я думаю, вы меня не помните, лорд Херефорд, я Гарри Боуфорт. Пожалуйста, входите и будьте как дома. Какая ужасная погода! Таких холодов не припомню за всю свою жизнь.

Херефорд спешился еле живой, осторожно переставляя бесчувственные от холода ноги. С радостью пожал протянутую руку сэра Гарри.

– А Сторм опять опаздывает?

– Нет, милорд, мы все приехали еще вчера, это и позволяет мне предложить вам свои услуги сегодня. Я тоже вчера едва не замерз до смерти.

Херефорд собирался спросить, где же хозяева замка, но, войдя в дом, остолбенел. Когда он в последний раз был в этом зале Пейнскасла, он являл собой живодерню. На полу среди всяких отбросов воевали между собой крысы, собаки и кошки; огонь в очагах еле пробивался сквозь горы золы, дымили скверно заправленные смоляные факелы, от их копоти щипало в глазах. Теперь все выглядело совсем иначе. Тростниковая подстилка на полу была почти свежей, и от нее шел сладковатый запах. Что удивительнее всего, к этому запаху примешивался аромат лаванды; Херефорд тут же вспомнил, что молодая жена Сторма любила лаванду, ее запахом были пропитаны волосы и одежда женщины. Два пса, любимцы Сторма, вынюхивали в тростнике кости и хлебные огрызки; это была единственная живность в зале. Кошек и крыс не стало. Очаги горели красным огнем, факелы – желтым, давая тепло и свет без дыма и копоти.

– Соблаговолите посидеть тут, лорд Херефорд, – касаясь его руки, говорил Боуфорт и пошел через огромный зал, потолком которому служили стропила перекрытия. – Лорд Гонт ни за что не поднимается в верхние покои леди Ли, он говорит, что слишком стар, чтобы с ним нянчились, и что не подобает мужчине торчать на женской половине, поэтому она устроила для него эту часть зала. Сначала он делал вид, что сердится за это, и не желал тут сидеть, но она быстро с ним справилась, как, впрочем, и с другими.

Здесь, несомненно, чувствовалась женская рука. Тростник был отметен в сторону, и на огороженном гладко выструганными тонкими досками пространстве перед очагом был расстелен тонкий ковер, какой лежал в комнате Херефорда. В стороне от огня стояли два стула с красивыми резными спинками и подушками темного шелка. Один с низкой спинкой был отставлен от вышивальной рамки, как если бы женщина только-только соскочила с него. Боуфорт указал Херефорду на стул с высокой спинкой, сам сел на женский.

– Благодарю вас за любезность, Боуфорт, но где же лорд Гонт и лорд Сторм?

– Герцог поехал в деревню по соседству разобраться в местном споре. А Сторм – здесь.

– Да где же? Или я не достоин, чтобы хозяева вышли навстречу?

Боуфорт рассмеялся.

– О, как вас ждали, как вас ждали, милорд, но что может быть важнее этого самого… – Он показал глазами на женскую половину с таким красноречивым видом, что Херефорд рассмеялся. А его комментарий прервал низкий громкий голос с лестницы:

– Роджер, как я рад тебя видеть!

Херефорд увидел гиганта, остановившегося для приветствия и снова с трудом заковылявшего вниз. Его темные глаза смеялись под перегруженными чувственностью веками, губы были неузнаваемо размягченными, и все лицо выражало удовлетворение. Только хромота да шрамы – один на щеке от брови до губы и второй, глубоким рубцом пересекавший лоб, – были прежними. Даже манера одеваться у лорда Сторма изменилась. Вместо домашнего халата на нем было нечто великолепное из шелка и бархата с вышивкой и украшениями. Херефорда посетило чувство утраты, которое несут с собой перемены давно привычного, пусть и в лучшую сторону.

– Скажи на милость, у тебя есть хоть какое-нибудь занятие помимо того, что ты спишь с женой все дни и ночи напролет?

Лорд Сторм остановился, широко раскрыл глаза, но его чувство от услады было столь глубоким, что он проглотил насмешку.

– Ах, Роджер, с каждым разом это удовольствие мне будто вновь!

Он изо всех сил заторопился вниз и заключил своего более стройного друга в медвежьи объятия, так что у того затрещали кости и треснули бы, будь он послабее.

– Зачем ты насмехаешься, когда сам планируешь кое-что в этой области? Ну, ничего, Роджер, хоть ты и не в духе после езды в такую гнусную погоду, я тебя все равно люблю.

– Черт бы тебя побрал, ты переломал мне все кости! – смеялся в ответ Херефорд. – Сколько раз тебе говорил, что ты великоват для нежностей.

– Ух, действительно, помял твою хрупкую внешность, но, честное слово, Роджер, ты хорош. Не могу привыкнуть и удивляюсь каждый раз. Пожалуй, скажу моей Ли, чтобы она не спускалась сюда. Такого удара от контраста моей морды с твоим лицом она просто не перенесет.

Херефорд слегка покраснел. Он привык к комплиментам от женщин и от мужчин вроде Глостера, но слышать такое от Сторма ему было неловко.

– Все прячешь свою женушку, как вижу. Ты ничуть не изменился ни в своем великолепии, ни в галантности.

– Это работа леди Ли. Меня не заботит, как я выгляжу, как живу. Молодец, Роджер, что ты приехал. Соскучился по тебе. Тоска без тебя тут, некого выручать из всяких переделок, поэтому пришлось отправиться в Шотландию, погонять этих скандинавов.

Боуфорт потихоньку удалился, и Сторм уселся на освободившийся дамский стул.

– Ну, шутки в сторону, отец мне говорил, что ты принял предложение Глостера.

– Да.

Сторм посмотрел на него с укоризной.

– Что это, Роджер? Ты – ни рыба ни мясо, будто и не рад вовсе.

– Не знаю я, не знаю, – отвернувшись проговорил Херефорд. – Могу только сказать, что здесь, в груди, у меня ничего не шевелится, будто кусок железа.

– Почему? Я ожидал встретить тебя, полного задора и огня. Если дело обстоит по-другому, то извини. Это я предложил тебя как человека самого подходящего. Совсем не думал, что окажу тебе плохую услугу. Думал, ты будешь этому рад.

– Все так. Когда отец твой сказал мне об этом, я… готов был прыгать от радости, а когда подумал…

– Да что тебя смущает? Ведь еще ничего не решено. Поэтому тебя и вызвали сюда, чтобы вместе обсудить все. Если считаешь, что надо переиграть, скажи. Подумаем.

– Я только то и делаю, что думаю. Сотни, тысячи раз перебирал в уме варианты действий. Все выглядит, как надо и должно получиться, если каждый исполнит свою роль, и все же…

– Может, посторонние дела мешают? – стал гадать Сторм. – Элизабет?

– Да что это все тычут в Элизабет?! Как будто других причин не может быть! – вскипел Херефорд. – Что, одна твоя жена идеальная?

– Тихо, тихо. Мне нравится Элизабет Честер, ты знаешь это. Ничего не собираюсь наговаривать на нее, хотя она и не в моем вкусе. Знаешь, кому поп, кому попадья… Просто хочу понять, в чем причина твоего недуга.

– Оставь мой недуг в покое, сам его исцелю! – Херефорд вскочил, едва не закричав от охватившего его чувства отчаяния и безысходности. – Повторяю тебе, я не знаю, откуда это, почему, но чувствую, что ничего из этого не выйдет. Люди погибнут, урожай сгорит, крепости падут – и все впустую, впустую!

Лорд Сторм становился все мрачнее и мрачнее, так у человека выходит наружу давно вызревающее и подавляемое чувство. Он молчал и поглаживал пальцем шрам у губы. Херефорд, тяжело дыша, как после быстрого бега, нервно теребил нитки на пяльцах.

– Не перепутай работу Ли, Роджер, – рассеянно сказал Сторм, но увидев, что Херефорд его не слышит, заговорил громче. – Ты не присягал всему этому делу. Верно? Значит, тебе надо сказать отцу, что ты отказываешься. Женись на Элизабет, хозяйничай на своей земле и рожай детей. Нечего браться за дело, к которому не лежит душа.