Страница 50 из 70
Перед тем как расстаться, молодые люди решили сходить на Манежную площадь, прогуляться по Александровскому саду, а там… а там видно будет. Договорились встретиться в вестибюле «Охотного ряда». Каблучки Любы отбивали мелодичную дробь по стёртому покрытию станции метрополитена. А вот и он. Ждёт, с цветами. Спокоен, собран… картинка, а не парень. «Кажется, старушка, на этот раз тебе повезло» — радостно подумала Любочка, впорхнув в объятия своего нового героя. Миг, когда их глаза встретились, я использовал для переброски себя в сознание нашего Ромео.
Так, что у нас тут?
Хм… хороший мальчик, незлой. И, кажется, в мою предыдущую хозяйку и правда влюблён. Оказывается, Боря давно уже за ней ходит, и на сейшн напросился с приятелем, хотя явно не его компания. И с комнаткой договорился, и цветочки роскошные на свидание прихватил — всё предусмотрел. Эх, женщины… как просто сделать вам праздник…
Чёрт, он что-то почувствовал. А парень непрост: меня каким-то образом вычислил и выдавливает из сознания, надо срочно менять носителя. Что же, оставляем Любочку в хороших руках. Каждая женщина достойна кусочка своего маленького, но такого желанного счастья.
В ком бы ещё покататься? Вот, нашел: интересный типаж. Невзрачный мужичок, лет сорока, одет в потёртые джинсы, такую же рубашку — ну совершенно не за что зацепиться взгляду. Только смотрит как-то странно, как будто бы не вбирая мир в себя, а отражая его. Вот он взглянул на Борю, и…
Ох, и угораздило же меня. Знакомьтесь, Иван Петрович Дрыгайло — обыкновенный киллер. Разменял полтинник, да не годков, а душ. Сейчас спешит на очередной заказ. Жертва — заместитель главного врача тринадцатой городской больницы. А вот интересно, он-то кому помешал? Что за беспредел в стране творится — уже врачей отстреливают!
А ведь какой экземпляр положительный, убийца наш… на первый взгляд. Семьянин, душа компании, соседей деньгами до получки выручает, делает вид, что любит тёщу — в общем, примерно-скучный обыватель. Работает г-н Дрыгайло менеджером в захудалой конторе, но на жизнь как-то хватает. В общем, всё стандартно. Вот хобби только у Ивана Петровича нетипичное — людей убивать. И оно ему очень нравится: никто не знает, что Иван Петрович проработал некоторое время в КГБ, ликвидатором… да и не Иван Петрович он, конечно. Дрыгайло сам уже давно забыл, какое имя ему дали родители при рождении, как забыл и самих родителей. Когда Союз развалился, тех, кто о нём знал, он на всякий случай тоже ликвидировал, так сказать «зачистив концы» и теперь убивает для души — спорт это у него такой. Кто-то на оленей охотится, а этот на людей: и, в сущности, разницы-то особенной нет — для него, по крайней мере, нет. А заодно денежки копит, чтоб уехать отсюда навстречу красивой заокеанской жизни. Вот и сегодня, тяжко перепрыгивая с оранжевой ветки на серую (на самом деле, это трагедия — добраться, например, от Владыкино до ВДНХ, не зная маршрутов наземного транспорта), он уже набросил шкуру хищника. Голодный взгляд, взрыв адреналина в крови, краски ярче, жизнь острее… как он любил это чувство зверя перед смертельным броском!
Вот и «Филатовка» — чёртов заказчик, захотел акцию так, чтобы громко и среди бела дня. Но это не смущало Ивана Петровича: на своём лице за годы работы он научился мастерски рисовать любую маску. И дело даже не в пошлом наклеивании усов и парика. Дрыгайло менялся весь: выражение лица, походка… мимика его была совершенна, гибко подстраивалась под текущий образ, в котором он жил, воплощаясь полностью, а не играя.
Убийца подобрался: инструкции, как всегда, послушно всплыли в памяти. На охране Дрыгайло попросил вызвать Петра Афанасьевича Кудрявцева, зам. главного врача по вопросам оказания спонсорской помощи отделению для детей с поражением ЦНС и психики, оставшихся без попечения родителей. Охранник с недоверием оглядел невзрачного мужичонку: «Тоже мне, спонсор… себе бы помог», — но Кудрявцева вызвал. Пётр Афанасьевич появился минут через десять. Отделению постоянно не хватало даже самых элементарных вещей — памперсов, одеял: детское питание было очень низкого качества, и врач всегда радовался любой помощи.
— Пётр Афанасьевич? — собственно, в вопросе не было особого смысла, цель соответствовала предоставленной Дрыгайло фотографии: киллер использовал время вопроса на то, чтобы переместиться из зоны видимости охранника.
— Да, — пока Кудрявцев произносил это, случилось одновременно несколько событий. Убийца выхватил пистолет и направил его на врача. Я же, вопреки обыкновению, вмешался в естественный ход событий, послав болевой импульс в мозг носителя: одновременно с этим, зацепившись за расширившиеся от ужаса глаза врача, переместил себя в его сознание, подав команду на падение.
Пары секунд хватило Дрыгайло, чтобы справиться с болевым шоком: он всё-таки был одним из лучших спецов своего управления. Но этого времени врачу хватило на то, чтобы упасть, а охраннику на то, чтобы открыть огонь.
Убийце не повезло дважды. Охрана была вооружена: после недавних терактов во всех общественных учреждениях появилась военизированная милицейская охрана. Но гораздо хуже было то, что охранником сегодня был проштрафившийся оперативник, очень неплохо стреляющий, сосланный начальством на такую работёнку в наказание за излишне крутой нрав.
Когда следователи уехали, и суета в больнице улеглась, Пётр Афанасьевич продолжил прерванный Дрыгайло обход. На очереди было отделение отказников — детишек, мозг которых так и не включился. Редкие родители забирают таких детей домой, находиться среди них — это настоящее испытание для человека, так ценившего жизнь, как ценил её Кудрявцев. Он прекрасно знал, что, как правило, организм, мозг которого функционирует на уровне простейших рефлексов, не доживает и до трёх лет. А при таком-то уходе, какой себе могла позволить больница…
Вот, например, последний пациент, Коленька — два месяца. Отсутствует сосательный рефлекс, томография установила, пока предварительно, повреждения нескольких отделов головного мозга. Их характер пока оставался не до конца ясным, но очень велика была вероятность того, что ребёнок станет умственно неполноценным или, по крайней мере, судя по масштабам поражения, сильно отстанет в развитии. Мамашка, конечно же, отказалась от него, когда узнала об этом.
«Да, действительно, похоже на то» — подумал я, просканировав мозг ребёнка. Ну что ж, есть шанс прожить человеческую жизнь с нуля. Очень интересный опыт.
Пробившись в мозг младенца и проведя там быструю инвентаризацию, я пришёл к выводу, что ребёнок, увы, не жилец, от силы ему осталось год — полтора. Сознания в этом доме никогда не будет, если я не помогу ему зародиться и выжить. Что же, стоит попробовать!
Прошло три месяца.
— Пётр Афанасьевич, вы уверены?
— Да я и сам не могу в это поверить! Функции мозга Коли восстанавливаются, кушает он сам, появился хватательный рефлекс, узнаёт медсестёр, а на днях он перевернулся. Я в шоке, с такими повреждениями мозг не может нормально функционировать. А он не просто функционирует, он стремительно догоняет в развитии своих сверстников…
— Но как это объяснить?
— Ну что же… я мог бы ответить словами Шекспира, но вы и сами прекрасно знаете, насколько мы ещё мало знаем о человеческом мозге… не знаю, Пал Кузьмич, не знаю…
«Угу, и обо мне вы, ребята, ничего не знаете», — улыбнулся губами мальчика я. Мне удалось отчасти восстановить активность мозга, и сейчас я — вместо мамы для нарождающегося сознания малыша. Проживу с ним всю жизнь, постепенно уменьшая своё влияние на Колин мозг. Эх, какой соблазн прожить человеческую жизнь от начала до конца!