Страница 30 из 55
– Да, он очень мил, – согласилась моя соседка, – это мой муж. У него такая особенность – он всегда кажется беззаботным. Но это не так. У нас ведь девять детей.
Я изумленно замолчала.
– Нет, нет, вы меня не так поняли, – засмеялась она. – Это не общие дети: четверо его и пятеро мои, все от наших бывших супругов.
Позже, дома, куда они пригласили меня в гости, мы долго говорили о разводах. Они рассказывали о том, как непросто было смириться с решением ее мужа и его жены. Бывший муж сказал, что ему надоело быть в рабстве у нее, у детей – и уехал в другой город. А его жена не сказала ничего. Прислала письмо из Мексики, что полюбила другого, что просит у мужа прощения. И на прощание: «Уверена, ты, такой умный и добрый, сумеешь воспитать наших детей лучше, чем я». Однако проблемы на этом не закончились. Гейл стала чужому мальчику и четырем девочкам настоящей матерью. Но бывшая супруга категорически отказывается разрешить усыновление детей, и это омрачает новый брак.
– И вообще, – сказала Гейл, – не верьте американцам, что им все так легко дается. Очень часто они притворяются. Но им очень хорошо известна и горечь разочарования, и боль утраты…
Я убедилась в этом, когда посетила семейную консультацию в округе Дю-Пейдж, штат Иллинойс. Это одна из шестнадцати организаций, обслуживающих жителей семи крохотных городков, расположенных неподалеку.
Работа консультации организована так. Человек после развода приходит на прием к психологу (работники службы могут и сами позвонить ему, если прослышали о беде). Здесь начинается серия бесед – психологическая помощь клиенту. Выясняется, что ситуации самые разные, но симптомы душевного надрыва очень похожи. О них можно узнать, например, из большого постера, вывешенного в холле:
1. Ощущение потери и утрата самоуважения – это ваша основная реакция на развод.
2. Развод чем-то похож на смертельно опасную болезнь. И то и другое сопровождается ощущением потери жизни, и у обоих похожие фазы выздоровления.
3. Душевный разрыв произойдет, возможно, не в то же самое время, что развод формальный, а много позже.
4. Вы можете и должны стать другим человеком. Таким, который будет нравиться прежде всего самому себе.
В тот день дежурила психотерапевт Джина Альберти. Я попросила ее разрешить мне присутствовать на приеме. Она извинилась – и отказала: врачебная тайна. Вместо этого показала на десяток книг, разбросанных на ее столе: Кристина Робертсон «Правила поведения женщины в разводе»; Ньюмен и Берковиц «Как после развода стать самому себе лучшим другом»; Сусанна Форвард «Когда женщина любит мужчину, а он ее ненавидит»; Абигейл Трефорд «Сумасшедшее время: как пережить развод». Рядом лежал список – еще десяток произведений, выпущенных разными издательствами, в помощь людям во время развода. Я попросила Джину рассказать мне о наиболее типичных проблемах ее клиентов.
– Понятно, – добавила я, – что случаи эти самые разные…
– Да нет, – ответила она. – Разнообразие несчастий не так уж велико. Знаете, я в университете брала некоторое время уроки русского языка и литературы, так вот меня поразило высказывание вашего писателя Льва Толстого: там что-то насчет того, что все счастливые семьи счастливы одинаково, а все несчастные – несчастны по-разному. Я тогда подумала: как же такой великий знаток человеческой психологии мог так ошибаться. Совсем наоборот. У счастья очень много лиц, а несчастливые все похожи друг на друга.
Я вспомнила вереницу своих московских знакомых после развода. Не догадаться об их драме было невозможно. Бледные до синевы лица, тоскливо запавшие глаза, опущенные плечи, неуверенные движения…
– Вот-вот, – подхватила Джина. – Вы это знаете. У американки, может быть, не так откровенно выражены ее страдания. Все-таки в нашей культуре принято несчастье скрывать. И очень часто, даже придя ко мне на прием, клиентка долго ходит вокруг того, что ее действительно волнует. Говорит, что развод не имеет для нее большого значения, что она рада свободе. Увы, если только рядом с ней нет другого, любимого человека, чаще всего это лицемерие. Не обязательно осознанное: просто надрыв загнан глубоко внутрь.
Я все-таки прошу ее вспомнить какой-нибудь недавний пример.
– Ну вот, например, приходит ко мне на прошлой неделе клиентка П. Говорит, что месяц назад у нее был развод, что она была огорчена, но теперь уже справилась, все в полном порядке. Она только хочет посоветоваться, как заставить себя утром встать и заняться делами: на это совершенно нет воли. К середине беседы она, наконец, раскрывается. Вытаскивает из глубины своей души все загнанные туда чувства: разочарование, унижение, страх перед будущим, тревогу за детей – словом, всю свою боль. Она стесняется этой боли, ей кажется, что это проявление слабости. Я открываю вот эту книжку – «О смерти и умирании» Елизабет Кивлер-Росс. Это не о смерти – о состоянии после развода, которое для многих сродни процессу умирания. У этого процесса есть свои стадии: неприятие (неверие в то, что супруг бесповоротно намерен развестись); депрессия (потерянность, одиночество, унижение, беспомощность, чувство вины); гнев (агрессия направлена на супруга); осознание нового положения (внимание от прошлого переключается на настоящее, сознание готово смириться с ним); принятие (окончательный разрыв с прошлым, концентрация сил для новой жизни).
– Мою клиентку эта информация поражает: значит, такое происходит часто, значит, ее случай не уникальный? Теперь она хочет как можно быстрее все это забыть и выздороветь. Приходится объяснять, что «быстрей» не получится. Требуется время, не меньше года. Пока надо дать место скорби. Не гнать, не перешагивать через нее – просто пережить. Самая частая ошибка именно эта: страдающий человек рвется побыстрее забыть о своем несчастье.
Стремится прямо сейчас, на тлеющем, так сказать, пепелище своего сгоревшего дома, без промедления построить дом новый. То есть сразу же обрести покой и радость. Увы, это невозможно. Нельзя насиловать свой эмоциональный мир. Иначе в нем наступят необратимые изменения. Ранам надо дать время зажить. Но одновременно потихоньку собирать свои силы, произвести ревизию всех своих знаний, умений, способностей.
– Моя клиентка П. не работает. Она когда-то окончила двухгодичный колледж, пару лет была кассиром на вокзале. Но сейчас на мой вопрос: «Что вы умеете делать?» отвечает: «Ничего». Но это не так – она хорошо готовит, шьет, она любит детей. Значит, как минимум, способна работать поваром, или швеей, или быть бебиситтером. Если немножко потренируется, она сможет вернуть и свой профессиональный навык – пойти работать кассиром.
– У П., – продолжает Джина, – есть и другие проблемы. Например, что сказать детям? Пока они знают, что папа уехал в командировку. А что делать дальше? Он уже звонил, предупреждал, что хотел бы встретиться с детьми. Она этого не хочет и боится. Она намерена в ближайшем будущем сказать им, что папа их бросил, что он их больше не любит, что они должны его забыть. И это – самая распространенная реакция брошенной женщины. И самая разрушительная. Стоило огромных усилий убедить ее, что у детей при самых разных обстоятельствах должно быть двое родителей. А если она реализует свой план, то лишит детей чувства цельности бытия, поколеблет их ощущение защищенности.
– Следующая проблема П. – как быть со знакомыми. Сейчас, чтобы ничего не объяснять и не страдать лишний раз, она их просто избегает. И, таким образом, существенно сужает свой круг общения. Мы договариваемся так. Она продумывает короткую версию события. При необходимости сообщает ее знакомым, но добавляет, что больше на эту тему ей не хотелось бы говорить. Другое дело – родственники и близкие друзья. Им, конечно, она уже все рассказала. От них она ждет сочувствия, поддержки, должной оценки поведения экс-супруга и совета. Это самое опасное. У каждого из этих «доверенных лиц» свой опыт, своя мораль. Следовать совету каждого – значит, заранее обречь себя на ошибку. П. также жалуется, что перестал звонить телефон: друзья только откликаются на ее звонки. Да и то… Некоторые как будто стараются ее избегать. А ведь столько барбекю вместе съедено, столько виски выпито, столько было веселых вечеринок. Это ее ранит очень глубоко. И – зря. Объясняю: такое поведение вполне естественно. Какие-то знакомые были друзьями обоих супругов. Теперь они в замешательстве – на чьей стороне остаться? Грустно. Но жизнь надо принимать такой, какая она есть. Другие и рады бы продолжать знакомство с П., но не находят с ней общего языка. У них – свои проблемы, у нее – свои, которые благополучным супругам могут быть совершенно не известны. Выход один – новая жизнь требует новых друзей. Нет, это вовсе не значит, что в нее нельзя взять никого из прежних, но – пусть это решают они сами.