Страница 13 из 105
Сделав, наконец, все, что было в ее силах, чтобы обеспечить успех своему плану, Элинор поднялась на женскую половину, чтобы излить свое раздражение на горничных.
К счастью для Элинор, сэр Саймон был больше заинтересован в инспекции границ владений с военной точки зрения. Возможные размеры ренты интересовали рыцаря значительно меньше. Его обязанностью были не только сдача податей в королевскую казну, но и защита поместий и их хозяйки в смутные времена. Сейчас народ Англии был готов безоговорочно признать Ричарда королем Англии, но, как сэр Саймон уже объяснял сэру Андрэ и сэру Джону, кто знает, сохранится ли эта благоприятная ситуация после похода Ричарда в Палестину. Хуже того, если, не дай Бог, он погибнет в походе, не оставив прямого наследника – а эту вероятность нельзя было исключать, – ситуация резко обострится: не ясно, кто в таком случае мог бы претендовать на корону. Кроме Ричарда и его младшего брата Джона, у короля Генриха был еще один сын, Джефри, который умер, успев жениться и оставив наследника – Артура. По строжайшему праву старшего сына на наследование титула Артур, был прямым преемником Ричарда на престол, но ему исполнилось только три года. Вряд ли было бы разумным сажать ребенка на довольно шаткий трон. Что же касается Джона, то его не любили и не доверяли ему, и не без оснований. Складывалась ситуация, чреватая неприятностями.
Поместья Элинор протянулись на многие мили вдоль морского побережья, и сэру Саймону предстояло обеспечить охрану земель как от набегов пиратов, банды которых периодически высаживались на берег, чтобы насиловать и грабить, так и от постоянной угрозы вторжения французов. Теоретически Филипп Французский был союзником Ричарда. Он помог Ричарду захватить трон отца и также принял крест, дав обет присоединиться к Ричарду в крестовом походе. К несчастью, Филипп Французский испытывал почти врожденную, неистребимую ненависть ко всей Анжуйской династии, на что имелась своя причина: отец Филиппа Людовик некогда был женат на Элинор Аквитанской, и все ее огромные владения в то время принадлежали французской короне. Но позднее Генрих Анжуйский уговорил королеву расторгнуть брак с королем Франции, предложив ей свою руку. Естественно, вместе с королевой к Генриху перешли все ее владения, составлявшие треть Франции. И Филипп поклялся, что не успокоится, пока его ненависть не будет удовлетворена и все приданое Элинор не будет снова в руках Франции. Он попытался добиться этого, развязав войну, но Генрих и Ричард разбили его. Теперь он пустил в ход коварство и вероломство.
Сначала он объединился с Ричардом, чтобы уничтожить Генриха. Теперь же, Саймон был уверен, даже если Ричард и не подозревает об этом, Филипп Французский будет отыскивать любой способ, чтобы уничтожить Ричарда. Эта ситуация требовала надежной охраны южного побережья Англии.
Сэр Андрэ искоса наблюдал, как все больше мрачнеет лицо сэра Саймона по мере того, как они, миля за милей, объезжали бухты и скалы побережья.
Наконец, он не выдержал:
– Все не так плохо, как может показаться на первый взгляд, – произнес он.
– Неужели? – саркастически заметил Саймон.– На мой взгляд, даже младенец может причалить к этим берегам.
– Согласен – ребенок в лодке. Верно и то, что бандам морских разбойников иногда удается захватить врасплох и сжечь рыбацкую деревушку, и несколько рыбаков погибает при этом, но совершенно исключено, чтобы большие корабли с армией солдат смогли подойти к берегам незамеченными, – разве что наши рыбаки вступили бы с ними в сговор.
Саймон повернулся к нему. Морской бриз взъерошил его рыжие, коротко остриженные волосы. На нем были доспехи и меч со щитом. Наслаждаясь прохладой, он откинул назад шлем, тем более, что сэр Андрэ уверил его, что им не придется опасаться нападения на землях Элинор.
– Твои слова звучат разумно, но я не могу быть столь уверен, – проворчал он.
Сэр Андрэ попытался объяснить свою позицию:
– Рыбаки отличаются от крестьян-серфов, живущих вдали от побережья. Во-первых, они не так привязаны к земле. Вся их жизнь заключается в их ремесле, на которое не будет посягать никакой рыцарь. Большой военный корабль вряд ли сможет обнаружить и преследовать легкую подвижную рыбацкую лодку.
– Выходит, они только зовутся серфами, а имеют все повадки свободных людей, как я посмотрю, – заметил сэр Саймон.
– Более того, – продолжил сэр Андрэ рассудительно, – здесь, на этих землях, они не только думают, но и поступают, как свободные люди.
Он заглянул в лицо сэру Саймону и, увидев не возмущение, которое он опасался увидеть, а задумчивое выражение, продолжил:
– Только не надо думать, что эта свобода вызвана слабостью лорда Рэннальфа и миледи Элинор. Они сознательно поступали так, и это себя оправдывает.
Сэр Саймон неодобрительно хмыкнул:
– Ты полагаешь, что такая свобода, данная серфам, делает их честнее? Что, из-за этого они охотнее расстаются с частью улова или денег, или лучше справляются со своими обязанностями?
– Может, и так, но я думал сейчас не о ренте и барщине. Все дело в том, что денно и нощно, с берега и моря, рыбаки наблюдают за побережьем. И делают это лучше, чем любое войско, – ведь они живут здесь. Возможно, какой-нибудь ребенок в маленькой лодке и сможет проскользнуть незамеченным, но вряд ли кто еще.
– Но ты же сам говорил, что грабители высаживаются на берег.
– Бывает и так, – признал сэр Андрэ, – но не часто. Гораздо чаще я с моими людьми уже поджидаю их в засаде. Они высаживаются, но в море уже не возвращаются. И тогда у рыбаков появляется лишняя лодка или баркас, а у нас в замке – все, что было в этой лодке.
– Значит, вы защищаете их, а они, ради собственной безопасности и блага, охраняют вас, – размышлял вслух Саймон.– Это срабатывает, пока малейшая обида не нарушит равновесия.
Сэр Андрэ примирительно пожал плечами:
– Мы не полагаемся только на их верность. Мои люди патрулируют побережье неподалеку от замка, а дальше, как Вы могли убедиться сами, стоят дозорные на башнях. Я заговорил о рыбаках, потому что Вы считаете оборону поместья слабой. Но это не так: на протяжении многих лет она была достаточно надежной, если не брать в расчет прямую угрозу войны.
– Возможно, и так, – признал Саймон. Но военный опыт заставлял его быть осторожным, и он не хотел соглашаться с тем, в чем сам не был уверен.
– Ты давно служишь в этом замке? – спросил он сэра Андрэ, чтобы перевести разговор на другую тему.
– О нет. Мой замок на севере, в Доннингтоне. Сейчас там управляется мой сын. После смерти моей жены, Мери, я не захотел оставаться там и предпочел служить нашему господину, который постарел настолько, что в последние годы ничего не помнил. Леди Элинор сама ввела меня в курс всех дел поместья.
– Как может быть такое! Она же еще совсем ребенок!
– Не такой уж она ребенок. Ей уже исполнилось шестнадцать, и ее следовало выдать замуж, как любую девушку ее возраста. Но ей никто не нравился, а милорд, ее дед, кроме того, что неспособен был сказать ей «нет» ни при каких обстоятельствах, и не выносил, я думаю, самой мысли, что его обожаемое дитя достанется неизвестно кому!
– Не вижу смысла в такой снисходительности, – проворчал сэр Саймон.– Вы сами видите, в какой ситуации она оказалась из-за его слепого обожания.
– А что, разве ей плохо? – спросил сэр Андрэ, смеясь.– Я лучше помолчу, потому что и сам, грешным делом, питаю к ней слабость. Лучше будет, если на этот вопрос Вы найдете ответ сами.
Когда Саймон уже достаточно осмотрел линию берега, они заехали в небольшую деревеньку. Большинство мужчин рыбачили в море, но из ближайшей хижины им навстречу поспешил седобородый старик, приветствуя рыцарей и предлагая перекусить. Саймон как можно вежливее отказался, с трудом сдерживая себя и стараясь не подать вида, что задыхается от невыносимой вони потрошеной рыбы.
– Я – представитель короля, назначенный опекуном этой земли, – сказал он.– Сколько лодок в вашей деревне?