Нежный плен

Он упорно пытался вспомнить все, что знал о Джоанне, но ничто из известного ему ни на йоту не приближало его к решению проблемы. Все, что он помнил, — лишь смех девушки, подшучивание над знакомыми ему напыщенными оруженосцами. Она вовлекала Джеффри в свои шутки, шумные игры в жмурки или горячие печки.

Было несколько и более серьезных воспоминаний: слезы на лице Джоанны, когда она замещала свою мать, выполняя роль главной плакальщицы на похоронах только что родившейся сестрички; нежность, с какой она приняла от Джеффри в подарок едва живого слепого щенка. Но эти смех, печаль и нежность не могли ответить на вопрос Джеффри: способна ли Джоанна оказать должную поддержку, если ему придется возглавить людей Иэна?

Джеффри постарался отогнать ненужные мысли, убеждая себя, что Иэн и Элинор никогда бы не взвалили все бремя ответственности на юные плечи девушки. Но он не смог долго обманывать себя подобным утешением. Если Иэн готов доверить Джеффри возглавить войско, то вряд ли ему могло прийти в голову, что Джоанна не подходит для новой роли. Возможно, Джеффри самому следует высказать эту мысль. Но, не успев сформулировать свою идею до конца, он содрогнулся. Сказать Иэну, что Джоанна совершенно не подходит для такой затеи, — значит, просто вызвать вспышку гнева.

Очевидно, Джеффри просто нужно самому поговорить с Джоанной и сделать это немедленно, еще до помолвки. Как только брачное соглашение будет подписано, Джеффри свяжет себя по рукам и ногам, а до того он может поставить условия, потребовать приставить к Джоанне опытного советника. Самое главное: Джеффри должен поговорить с девушкой наедине. Разговор в присутствии Иэна или Элинор не даст результата: Иэн либо разозлится, либо начнет давать Джоанне советы, а в присутствии Элинор она всегда оставалась в тени, полностью полагаясь на мать.

Джоанна отложила в сторону вышивание, в котором почти совсем не продвинулась, и накинула мантию. Лютые февральские морозы прошли, но мартовскими вечерами все еще было довольно холодно, даже во внутреннем садике, где и намеревалась погулять Джоанна. Сад, где росли пряности, был ее любимым и заветным местом. Именно Джоанна ухаживала за этим садом, который леди Элинор, как хорошая хозяйка, сочла необходимым разбить во внутреннем дворе замка. Правда, сама Элинор обладала слишком нетерпеливым нравом, чтобы по-настоящему оценить растения. Чересчур уж медленно они реагировали на заботу о них: не виляли хвостиками, весело приветствуя вас, не терлись мягкими мордочками, не смотрели преданными глазами и не выказывали никакой благодарности за доброту.

Поэтому заботы о саде взяла на себя Джоанна. Все здесь ей было любо: и свежий запах мокрой земли ранней весной, и пьянящий, душистый аромат цветов летом. Даже голая земля, обещавшая зимой новую жизнь, была очень дорога ей. Джоанна никогда не уставала от прогулок по саду, внимательно изучая плохие для будущего сезона приметы, уже с зимы планируя, что посадить весной, раздумывая о том, какой соберут осенью урожай.

Прошла уже неделя после того, как ей сообщили о предстоящей помолвке. Перспектива оказаться женой не пугала Джоанну. В конце концов, она знала Джеффри почти всю свою жизнь. Он часто и подолгу жил в Роузлинде. Когда он приедет вскоре, им придется делить супружеское ложе, а не расставаться по вечерам — вот и все.

Тем не менее день ото дня в ее душе нарастало смутное беспокойство. Джоанна корила себя, успокаивала, пыталась внушить себе, что помолвка не внесет в ее жизнь существенных изменений — ведь ей даже не придется покидать Роузлинд, однако обнаружила, что благоразумие не в силах справиться с неведомыми доселе эмоциями. Джоанна не могла сосредоточиться ни на своих повседневных делах, ни на обычных разговорах. Ее преследовало непреодолимое желание остаться одной и хорошенько обо всем подумать. Но размышления, похоже, ничего не проясняли. Она не раз пыталась спокойно все взвесить, но не могла сосредоточиться. Просто сидела, гуляла или каталась верхом. Чувства, беспокоившие ее, были непонятными, загадочными: иногда ей казалось, что перед нею разверзается бездна, и хотелось, как в детстве, спрятать лицо в широких складках маминого платья, иногда ее бросало в жар, словно было трудно дышать, иногда становилось почему-то нестерпимо стыдно глядеть в глаза отчиму и матери. Джоанне хотелось и расцеловать, и убить свою матушку за упрямую слепоту к страданиям дочери. Преследовавшее девушку неведомое желание становилось непреодолимым.

У калитки Джоанна повернулась и сказала твердым голосом:

— Стоять!

Брайан заскулил, но послушно прижался к земле. Осторожно отворив калитку, Джоанна медленно пошла по главной дорожке. Она не отрывала глаз от грядок, но начинало темнеть, и становилось трудно что-либо разглядеть на них. Вдруг внимание девушки привлек какой-то шорох справа. Джоанна невольно вскрикнула и ускорила шаг в направлении шума. В стенах замка количество вредителей, с которыми приходилось бороться садовнику, весьма ограничено: зайцы, сурки и кроты исключены, а вот коты и крысы любили полакомиться нежной и душистой молодой зеленью.

Джоанна бесшумно шла по тропинке. Кота можно и прогнать, но, если это крыса, придется ставить капканы. Глаза Джоанны бегло скользнули по вскопанным грядкам в поисках каких-нибудь следов, выдающих присутствие зверька, но ничего не обнаружили.

Впереди росли розы, которые вились по решеткам, окружавшим скамейку. Джоанна удивилась — здесь-то что могло привлечь внимание животного? А если вредитель нашел укрытие где-нибудь среди камышей или за ними? Уже почти стемнело, гоняться в темноте неизвестно за кем не имеет смысла. Джоанна, покружив немного, решила топнуть ногой, закричать и хотя бы спугнуть пришельца.

Но ей так и не удалось ничего сделать. Прежде чем она успела что-либо сообразить, чья-то твердая ладонь прикрыла ей рот, а сильная рука обвила талию.

— Тише, Джоанна, не кричи. Это я, Джеффри. — Готовое к сопротивлению тело девушки чуть расслабилось, но Джеффри не очень охотно отпустил ее: от девушки так приятно пахнет и так сладостно прижимать ее к себе… — Надеюсь, я не напугал тебя.

— Конечно, напугал, — ответила Джоанна абсолютно спокойно. — Что ты делаешь здесь, словно ночной воришка, Джеффри? Как ты проник сюда?

Джеффри ответил озорной улыбкой.

— Попасть в замок не составило для меня труда. Все ваши люди отлично знают меня. Мне только пришлось сказать им, что я хочу преподнести тебе сюрприз. Они уже все знают — одному Богу известно откуда — о нашей помолвке. Джоанна… Джоанна, я должен… поговорить с тобой. — Он произносил слова медленно, будто делая усилие.

С минуту девушка молчала, пытаясь разглядеть лицо Джеффри в вечерних семерках.

— О чем же? — тихо спросила она.

На протяжении всего пути от Хемела Джеффри строил в уме разные доводы и придумывал умные вопросы, которые объяснили бы его присутствие здесь и выявили знания Джоанны (либо отсутствие таковых) относительно сбора и отправки военных поставок. Однако теперь он только спросил:

— Ты действительно хочешь выйти за меня замуж, Джоанна?

Девушка пристально посмотрела на Джеффри, слегка подняв голову: он был выше ее ростом.

— Я не возражаю против этого, — несколько неуверенно ответила она.

— Не из страха ли перед матерью ты на это идешь?

— Я не боюсь своей матушки!

Тон голоса Джоанны поразил Джеффри.

— Ведь ты всегда так послушна…

На этот раз девушка широко улыбнулась:

— Не всегда. Однако, Джеффри, почему бы мне не проявлять послушание? Мы с матушкой почти всегда думаем одинаково. Ты полагаешь, что я пойду наперекор матери вопреки здравому смыслу, лишь бы позлить ее? Кроме того, я не люблю ссориться. Не так-то уж много вещей, из-за которых действительно стоит ссориться.

На мгновение изумленный Джеффри лишился дара речи, а затем резко и чуть обиженно выдохнул:

— Значит, по-твоему, замужество не стоит того, чтобы ради него пойти на ссору?