Нежный плен

— Ты должна собрать провизию? — недоверчиво спросила Изабелла. — Тебе-то что до этого? Коль понадобятся запасы для армии, об этом, бесспорно, сообщат управляющим и сенешалям.

— Я и есть управляющий и сенешаль моей матушки, — ответила Джоанна, пытаясь подавить горделивые нотки в голосе. — К тому же письмо милорда… — Она показала Изабелле печать Джеффри. — Он просит меня как можно быстрее выполнить волю короля. Если вам будет угодно, мадам, я вернусь тотчас же, как только управлюсь с делами.

Джоанна понимала, что явление королевы со свитой вслед за дурацкой попыткой Генри де Брейбрука поиграть в любовь, возможно, и совпадение… а может быть, и нет. Предположение Изабеллы о желании Джоанны уехать вместе с Брейбруком могло исходить либо из попытки уличить ее в грязной любовной интрижке, либо из намерения опорочить имя невесты Джеффри. Джоанна понимала, что если Изабелла и отпустит ее, то с большой неохотой. Однако королева никогда не шла поперек воли своего супруга, по крайней мере открыто. Поэтому Джоанна и упомянула имя Джона ради благих целей. Изабелла нехотя согласилась, и Джоанна, без промедления откланявшись, удалилась.

Разозливший ее Брейбрук не выходил у Изабеллы из головы. Она не отличалась ни сообразительностью, ни ясностью мышления. Неоднократно анализируя события этого неудачного дня, королева пришла к выводу, что Джоанна случайно избежала заслуженного наказания, но виноват в этом только Брейбрук. Извращенная логика подсказала Изабелле, по ее мнению, блестящую идею. Королева вызвала писаря и продиктовала приказ, повелевающий Брейбруку сопровождать Джоанну с целью охраны, чтобы «оказывать все услуги, которые будут угодны душе и телу этой леди».

Брейбрук встревожено уставился на приказ. У него не было особого желания снова предстать перед Джоанной в качестве ее поклонника. Брейбрук не настолько глуп, как королева. Он прекрасно понял, что Джоанна просто посмеялась над ним. Эта девица совершенно не стеснялась своей учености, раз с необыкновенным бесстыдством показала письмо королеве. Маленькая сучка потешалась над ним, но он знает, как обернуть шутку против нее! Теперь Брейбруку определенно нравилось последнее намерение королевы. Он твердо решил наставить рога Джеффри. Это будет его местью обоим! Даже без приказа Изабеллы он добился бы своей цели.

Без всякой охоты он попытался разыскать Джоанну, но обнаружил, что она отбыла со своей свитой уже несколько часов назад. Поначалу Брейбрук обрадовался, но затем понял: Изабелла не станет вдаваться в подробности, что ее приказ явно запоздал. Она обвинит Брейбрука в невыполнении распоряжения.

Тут сэр Генри прекратил свое беспокойное хождение из угла в угол и даже прищелкнул пальцами. Почему бы и нет? Если тихонечко исчезнуть, кто узнает, с Джоанной он или нет? Губы сэра Генри тронула ухмылка. Если Джоанна начнет ломаться и отсылать его назад, то он лишь пожмет плечами, улыбнется и скажет, что у него имеется приказ королевы сопровождать ее… Если же она не станет ничего говорить… что ж, джентльмен не истолкует это в свою пользу, ни в коем случае! Он спокойненько отдохнет, по крайней мере недельку, а может быть, и две в обществе своей нынешней любовницы. Уж она-то не выдаст его, нет, поскольку ее жених находится с королем в Уэльсе.

9.

Джоанна вернулась из бурного путешествия по владениям своей матушки почти неделей позже, чем предполагала. Сэр Питер привез ей два письма. В одном из них, кратком послании Джеффри, сообщалось, что Ллевелин сдался и Джеффри надеется, что его невеста Прибудет в Клайро, как и собиралась. Он обещал также вскоре проводить ее назад в Роузлинд или в любое другое Место, куда она пожелает. Джоанну задело, что в письме не нашлось ни одного обращенного лично к ней слова, даже таких, как «любящий муж» перед подписью.

Второе письмо было от леди Элы, в котором она просто-таки умоляла Джоанну любой ценой избавиться от общества Генри де Брейбрука. В вопросах женской чести, писала леди Эла, гораздо безопаснее пренебречь приказом королевы, нежели давать почву для сплетен. Не важно, насколько невинны отношения между мужчиной и женщиной, но в случае, когда паутину слухов плетет королева, никто не поверит в невиновность Джоанны.

Потрясенная, Джоанна прочитала письмо леди Элы несколько раз. Затем медленно перевела взгляд на письмо Джеффри. Кровь ударила ей в лицо, превратив глаза в две яркие звездочки. Ее не столько взбесил намек на вину перед Джеффри, сколько задело сомнение относительно ее хорошего вкуса.

— Брейбрук! — разгневалась Джоанна. — Я могла бы просто наплевать на этого напыщенного хвастуна и пустослова, на этого безмозглого осла! Если Джеффри валяется в постели с любой падалью, предлагающей себя, то неужели он думает, что я не знаю себе цену?! Неужели он думает, что я настолько глупа, чтобы прельститься фальшивой монетой?!!

Однако Джоанна обладала врожденной осторожностью и не обратила свой гнев на пергамент, чтобы потом сожалеть о сказанном. Сперва она поинтересовалась у слуг, не искал ли ее какой-нибудь знатный человек. Убедившись, что никто ее не спрашивал, Джоанна кликнула Брайана и отправилась на прогулку, чтобы немного охладить раздражение. Джеффри, возможно, ни в чем и не виноват. Ведь существовала вероятность, что он отправил посыльного прежде, чем до него дошли какие-то слухи, и его сдержанность объясняется просто усталостью.

Джоанна написала резкое письмо леди Эле, решительно заявив, что из Уайтчерча она убыла только в сопровождении Бьорна, Нуда и вооруженного отряда. Более того, она не могла положить глаз на сэра Генри де Брейбрука, поскольку их встреча, когда он пытался выбраться из розового куста, куда его загнал Брайан, едва ли могла вызвать в ней романтические намерения. Ее несказанно удивило и обидело, что леди Эла могла допустить мысль, будто ее воспитанница настолько вульгарна, что может получать удовольствие от пустых излияний сэра Генри.

«Очень скверно, — писала Джоанна, — что вы так думаете о моем благоразумии и неспособности обходиться без нежелательных ухаживаний. Но гораздо хуже то, что вы поверили, будто я позволила этому пустоголовому болтуну следовать за мной, тайно присоединиться ко мне и оставаться в моем обществе. Даже если не говорить о приличиях, я избавилась бы от него, какова бы ни была воля королевы, хотя бы для того, чтобы спасти свой рассудок. Четырех дней общения с сэром Генри, от Роузлинда до Уайтчерча, мне вполне хватило. Я скорее задушила бы его голыми руками, нежели вынесла с ним четыре недели! Не знаю, можно ли как-нибудь закрыть королеве рот. Наверное, нельзя. Что касается моей чести, то я могу доказать: сэра Генри и близко рядом со мной не было все это время. За исключением одного дня в Шрусбери, я постоянно находилась в обществе жен и дочерей вассалов и смотрителей замков моей матушки. Таким образом, я не боюсь столкнуться с любой небылицей, придуманной обо мне, но подобные вещи никогда не выносятся на открытый суд, где их можно опровергнуть. Смею надеяться лишь на то, — продолжала Джоанна, — что вы сможете каким-либо образом узнать, где на самом деле провел Брейбрук все это время. Полагаю, он не нежился под крылышком жены, так что правда о нем обеспечила бы меня прекрасным оружием. К сожалению, это оружие обрушилось бы прежде всего на него. Если он и позволил разлететься нелепым слухам из злобы ко мне, то виновата в этом и я. Просто в очередной раз увлеклась забавной игрой. Но об этом я вам лучше расскажу с глазу на глаз, а не в письме».

Написав все это, Джоанна вдруг почувствовала к Брейбруку не злость, а жалость. Она почти не сомневалась, что он был лишь пешкой в игре королевы. Ей казалось, что бедолага оказался между двух огней: с одной стороны, его задевало явное презрение Джоанны, а с другой — королева внушала ему, что он одолеет девушку, нужно только хорошо постараться. Вот что хуже всего: если сдержанность письма Джеффри связана с его ревностью, то Брейбрук будет раз. давлен, прежде чем сгорит меж этих двух огней. Эта мысль заставила Джоанну рассмеяться, но она тут же одернула себя. Ничего смешного нет. Отец сэра Генри — фаворит короля и пользуется влиянием при дворе. Публичное унижение, тем более убийство его сына опасно для Джеффри, несмотря на заступничество графа Солсбери.