Страница 92 из 93
Глава 28: Возвращение домой
Утро 2 сентября 1979 года начиналось как по методичке советского киножурнала: радио «ВЭФ» бодро шипело, сообщая о небывалых успехах в доении коров в Псковской области, за окном двор напоминал оживлённый муравейник — визжали дети, визжали тормоза «Жигулей», визжала качеля. Всё было на своих местах.
Почти всё.
Комната бабы Нюры, казалось, понимала, что сегодня — последняя сцена. Обои в цветочек, уставшие за годы слушать сплетни, теперь будто выцветали на глазах. Ковёр с оленями напряжённо замер — как перед выстрелом стартового пистолета. А в углу, молча и загадочно, мерцал «Рекорд» — не работал, но был как живой. Корпус тёплый, как у старого кота. И, судя по вибрации в воздухе, готовый выдать трюк.
Марина стояла у телевизора. Платье мялось на бедрах, но она не обращала внимания. В руках — блокнот. Её верный спутник, её щит, её контроль над реальностью. И сейчас — её жертва.
— Думаешь, он сработает? — тихо спросила она, не отрывая взгляда от экрана.
— Думаю, у нас есть шанс, — ответил Дмитрий, стоя рядом и поправляя галстук, будто готовился не в портал, а на приём к министру внутренних дел.
— Если всё это ошибка, и мы просто сгорим вместе с этим… «Рекордом»?
— Тогда хотя бы в хорошем пиджаке.
Марина хмыкнула. Она всё ещё сомневалась — но не настолько, чтобы не идти. Вчера они сдали улики. Магнитофон, кассеты, накладную, записки. Даже ту поддельную квитанцию с подписью «К. К. Копеечкин». Всё. Сейчас коробка пустовала, лежа на столе, как усталый свидетель на допросе.
— Я оставлю блокнот, — вдруг сказала она, и голос её дрогнул.
— Марин, ты уверена?
— Он нам больше не нужен. Если мы не вернёмся, пусть найдут. Если вернёмся — всё равно сгорит в трансмиссионной матрице или как там у этих телевизоров заведено.
Она аккуратно положила блокнот на коробку. Её пальцы дрожали.
«Это всё. Всё, что я контролировала, всё, что знала. Я сдаю его. Ради неё».
Дмитрий молча подошёл, положил руку на её плечо. На миг — долгий и тихий — они стояли, словно пара, которая только что вышла из ЗАГСа, но не в белом, а в пыльном, с запахом нафталина и голосом диктора радио в фоновом сопровождении.
— Мы держимся вместе, — сказал он. — Без шуток, без импровизаций. Мы не Штирлицы. Мы Савельевы.
— Даже не особо известные.
— Но со стажем.
Она кивнула. Ладонь легла в его. Её была холодная. Его — тёплая. Телевизор завибрировал. Не издал звук. Не щёлкнул. Просто… подал знак.
Свет на экране медленно просочился из тьмы. Сначала синий — как небо над морем. Потом белый — как лист отчёта в налоговой. Потом — тень. Силуэты. Она. Он. И между ними — их дочь. Всё, ради чего они пришли. Всё, ради чего стоило вернуться.
— Ну, — выдохнул Дмитрий, — не будем задерживать вещание.
— Ты галстук поправил?
— Четыре раза.
— Тогда вперёд.
Они шагнули к телевизору. Вместе. Нога к ноге, как в строю. Без пафоса. Просто — домой.
Экран вспыхнул — сначала холодным светом, потом мягко окутал комнату теплым сиянием, как будто кто-то незримо приподнял занавес между двумя жизнями.
Телевизор «Рекорд», видавший в своей жизни только «Время», балет и «В гостях у сказки», вдруг начал транслировать нечто, чего не было в программе «Огонёк» и даже в планах Госплана. На экране — их дом. Тот самый. В 2025 году. Та самая гостиная. Та самая собака — пузатая, ленивая, но счастливая, как будто знала: всё кончилось хорошо. А посреди комнаты — она. Их дочь. Танцует с наушниками на ушах, не подозревая, что в углу телевизора на неё смотрят двое, стоящих за сорок шесть лет и пару метров.
Марина вскинула руку, машинально сжав пальцы Дмитрия. Он не отдёрнул — наоборот, крепче перехватил её ладонь, будто боялся, что связь с реальностью исчезнет, как звук у «Весны», если крутануть ручку не туда.
— Это... она? — прошептала Марина, хотя знала ответ.
— Это она, — кивнул Дмитрий. — И пылесос тот же. Я его ещё в кредит брал.
Они стояли, уставившись на экран, не отрываясь, как дети в музее космонавтики перед макетом «Буран». Лицо Марины дрожало. То ли от света экрана, то ли от чего-то глубже.
— Как он включился?.. — прошептала она. — Он же был...
— Неважно, — перебил Дмитрий. — Главное — это работает. Он ведёт нас домой.
Марина кивнула. Глубоко. Почти церемониально.
— Потому что мы теперь вместе.
— Потому что ты больше не прячешься за блокнот, а я — за шутки.
— Потому что…
— Ради неё, — закончил он.
Они сделали шаг ближе. Воздух стал вязким, как кисель в заводской столовой. Волосы на руках встали дыбом. Телевизор тихо зажужжал — нестрашно, почти как довольное мурчание.
— Ты чувствуешь? — спросила Марина.
— Да. Тянет. Как в пылесос, только… уютно.
— Давай вместе. Одновременно. Без геройства.
— Как на свадьбе?
— Почти. Только без шампанского и селёдки.
Они сделали шаг. Ещё один. Комната начала дрожать. Обои зашевелились, как будто цветочки ожили. Ковёр с оленями чуть заметно мигнул — один из оленей словно подмигнул.
— Если мы сейчас исчезнем, — сказал Дмитрий, — знай, я…
— Лучше просто иди, — перебила Марина, — а то опять растечёшься по стене харизмой.
— Ладно. Готова?
— Да.
— Тогда пошли домой.
Они шагнули в экран. Свет поглотил их мягко, без звука, без вспышки. Просто — раз, и комната осталась пустой.
Только «ВЭФ» коротко щёлкнул и снова зашипел.
На столе по-прежнему лежал блокнот.
Страница дрожала от сквозняка.
А телевизор? Он тихо погас. Экран стал тёмным. Но корпус оставался тёплым, как будто кто-то внутри остался ещё ненадолго — на всякий случай.
На ковре с оленями пробежала лёгкая рябь. Потом исчезла.
А в углу последним эхом прокатилось:
— Ради неё.
Световой тоннель, как желе с голографическим привкусом, мягко вытолкнул их вперёд — без драматического рывка, без шипения, без спецэффектов из кино про супергероев. Просто — шаг, и вот оно: утро 2 сентября 2025 года.
Они оказались в своей гостиной.
Солнечные лучи уже прогрелись на подоконнике, игрушечный автобус валялся под креслом, где вчера кто-то смотрел мультики, и в воздухе витал запах кофе и… корма для собаки? Всё было до невозможности родное: шторы, тумбочка, кружка с надписью «Лучший папа в параллельной вселенной», на которой всё ещё был след от варенья.
Марина застыла на месте, крепче сжав ладонь Дмитрия. Платье с цветочным узором, ещё пахнущее нафталином, выглядело здесь так же уместно, как баян на техно-вечеринке.
— Это... наш дом? — прошептала она, не веря.
— Слишком чисто для нашего... — пробормотал Дмитрий. — Или мы просто в отпуске были сорок шесть лет?
На диване, в обнимку с плюшевым бегемотом, сидела их дочь — десять лет, волосы в беспорядке, в руках — планшет, а у ног — вальяжный лабрадор, на морде которого читалось: «Я тут главный».
Девочка подняла взгляд.
Моргнула.
Снова.
Планшет выпал из рук с глухим «плюх».
— Ма? Па?! — выдохнула она. — Вы что, в шмотках из музея?!
Собака гавкнула. Один раз. Проверочно.
— Это мы... — начала Марина, голос дрожал.