Меч и лебедь

— Мой сын — оруженосец Рэннальфа. Он получил тяжелое ранение во время взятия Соуком моста. Я отдал ему Джеффри для выполнения службы Джона.

Юстас был горяч, но понимал, когда заходил слишком далеко.

Рэннальф измерил его полным холодной враждебности взглядом, рука его сжимала меч.

Нортхемптон был тоже зол, а горящие ненавистью голубые глаза Джеффри не оставляли никаких сомнений. Судя всех по себе, Юстас решил, что Джеффри мог оказаться не совсем безопасным спутником. Он мог бы всадить нож под ребра своему спящему господину или в разгар решающей битвы переметнуться на сторону врага.

— Если вы утверждаете, что Джеффри вам нужен, то я, конечно, не буду забирать его силой. Естественно, ваши удобства превыше благополучия королевства, — презрительно прошипел Юстас.

Рэннальф побледнел и прикусил губу. На старческом лице Нортхемптона появились багровые пятна.

Стефан, очнувшись с большим опозданием, заметно заволновался. Из-за злого языка Юстаса вассалы отдалялись один за другим, а Нортхемптон был слишком могущественным, чтобы легко сносить оскорбления.

— Юстас! — возмутился король. — Ты должен простить его, Саймон, и ты, Рэннальф. В эти ужасные для нас дни мы все делаем и говорим не то, что думаем. В том, что сказал Юстас, все же есть доля правды. Мы отдали тебе графство Соук, чтобы ты мог лучше защищать нас, Рэннальф. Ты же употребил его для обогащения своей казны, не прибавив ни одного меча к нашим войскам. Уж лучше бы мы предоставили леди ее собственному выбору. Если, как ты говоришь, твои люди устали от королевской службы, пора использовать вассалов твоей жены.

Будь Рэннальф лет на двадцать моложе, он разрыдался бы от досады. Не было бы чужих, он высказал бы в лицо Стефану все, что о нем думает, не стесняясь в выражениях. Рэннальф задыхался от чудовищной несправедливости Стефана. Ведь война — это не только люди. Графство Соук было безбожно обобрано, чтобы оплатить поход Юстаса во Францию и бессмысленную осаду Уоллингфорда.

— Если люди Слиффорда не желают оставлять свои земли, когда шевелится Бигод, что говорить о тех, чьи владения обращены к его границе.

До сих пор Рэннальф еще как-то сдерживал бурлящие эмоции. На лице Стефана читалось упрямое нежелание слушать его доводы, и чаша терпения Рэннальфа переполнилась.

— Уверяю вас, они будут более чем бесполезны, и не только потому, что их сердца остались дома, но потому, что в этой войне они никогда не принимали участия. Вам хорошо известно, милорд, что их симпатии находятся на другой стороне.

Рэннальф должен был это сказать.

Внешний лоск и напускная любезность тут же покинули Стефана.

— Ты клялся мне в верности или нет?! — истошно орал он. — Ты мой человек или хочешь открыто объявить себя отступником? Если ты не можешь справиться с собственными людьми, найдется другой, кто сделает это вместо тебя. Я приказываю вызвать вассалов Соука на мою защиту! Горе тебе, если они не придут!

Мертвая тишина воцарилась в той части огромного зала, где вассалы и слуги ожидали ответа Рэннальфа. Белый как полотно, раздираемый любовью и презрением к этому человеку, Рэннальф не проронил ни слова.

— Как вы смеете так разговаривать с человеком, который готов был положить за вас голову несколько месяцев назад?

Юный, дрожащий от гнева голос вывел Рэннальфа из оцепенения. Он молниеносно преградил дорогу Джеффри, готовому броситься на короля, и тихо сказал:

— Он не в своем уме, сын мой! В глазах Стефана появился страх, а Юстас казался и разгневанным и довольным одновременно. — Тем не менее, — сказал Рэннальф как можно спокойнее, — воля короля для его вассала — закон. Принесите мне перо и пергамент, я прикажу графине Соук вызвать ко мне ее вассалов.

Письмо было тут же написано и отдано Стефану, чтобы тот мог убедиться, что в нем не содержится ничего лишнего. Рэннальф предложил, чтобы оно было отправлено не с его человеком, а с королевским гонцом.

— Я не хочу, чтобы меня подозревали в намерении передать что-то моей жене на словах. Мое письмо запечатано, делайте с ним что хотите.

Рэннальф надеялся, что теперь, когда Стефан убедился, что все идет, как он того желает, он передумает отсылать письмо. Не исключено, что Кэтрин, чье сочувствие было на стороне Генриха, открыто откажется повиноваться. Скорее всего Кэтрин придет в замешательство от такого приказа. Она понятия не имела, как собирать вассалов, и никогда прежде не получала никаких распоряжений без подробного объяснения, как их выполнять. К тому же, хотя он и отдал такой приказ, но ни словом не обмолвился, надо ли это делать срочно, не указал места сбора. Бог даст, ей хватит ума написать письмо с просьбой о более подробных инструкциях. Возможно, она будет тянуть, как только возможно. В любом случае должна быть отсрочка. Если она продлится достаточно долго, может быть, удастся отменить приказ.

Рэннальф не хотел уклоняться от службы, которую считал своим долгом. Даже сейчас он не мог так поступить. Он присягнул королю и выполнит свою клятву, только делать это будет по-своему.

Стефан с Юстасом удалились, чтобы обсудить, как лучше использовать письмо Рэннальфа. Джордан сделал вид, что уходит с ними, а сам спрятался за камином. Нортхемптон подождал, пока отец с сыном не ушли, и обернулся к Рэннальфу.

— Благословение Господу, ты еще с нами. Клянусь, сам не знаю, смог бы я сделать то же самое.

— Не стоит терять выдержки ни с обезумевшим от непосильной ноши человеком, ни со вздорным юнцом. По крайней мере, я еще могу терпеть. Но вам, определенно, не приходится так страдать за своих детей, как мне, Нортхемптон, — ответил Рэннальф, взглянув на Джеффри.

— Извини, отец. Я понимаю, что должен был промолчать, но когда я услышал такие оскорбления… Рэннальф криво усмехнулся.

— Не повредит им знать, что мы стоим друг за друга и что в юнце горит тот же огонь. Саймон, я хотел бы от души поблагодарить тебя за то, что избавил меня от неприятной необходимости дать отпор Юстасу.

Нортхемптон устало отмахнулся.

— Ерунда. Сожалею, что не могу сделать больше.

— Не надо даже делать подобных вещей. Я хочу, чтобы не ослабело твое влияние на Стефана. Любой, кто разделяет мои взгляды, будет под подозрением. На Стефана обязательно должен кто-то влиять, помимо Юстаса.

То, что говорил Рэннальф, было верно, но Нортхемптон был сейчас слишком возбужден, чтобы делать вид, что склоняется перед капризами короля. После короткой беседы они все-таки пришли к выводу, что польза от этого будет гораздо важнее методов ее достижения. Нортхемптон ушел, а Рэннальф смотрел на огонь в камине. Краем глаза он уловил какое-то движение и присмотрелся, но ничего не увидел. Джеффри стоял рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

От сражения в Малмсбери не уйти, и если Кэтрин будет действовать, как он предполагает, то он возьмет с собой только личную охрану. Этого, конечно, недостаточно. Они с Джеффри были одни у камина. Мелкие дворяне, обычно собирающиеся возле Рэннальфа, сейчас боялись оказаться рядом с ним и держались на расстоянии.

— Когда ты закончишь со своими делами, скачи в аббатство, привези мне пергамент, чернила и перья. Нужно написать несколько писем. Леди Кэтрин очень робкая женщина, — добавил Рэннальф с улыбкой. — Надеюсь, что она придет в такой ужас от моего послания, что откажется что-либо предпринимать или напишет мне. Если все получится, как я рассчитываю, вассалы Соука приедут, но слишком поздно. Тем не менее я не собираюсь отказывать королю.

— Он не заслуживает твоей преданности. Какая нам польза, если он выиграет?

— Возможно, от этого уже никому не будет никакой выгоды, — голос Рэннальфа дрогнул, — но я однажды принес ему клятву, и пятнадцать лет он даровал меня своей любовью. Будь я слабым и безумным, разве ты покинул бы меня умирать в одиночестве?

Джеффри сердито покачал головой. Он и не подозревал, что ему доведется когда-нибудь узнать о такой слабости отца.

— Я не могу покинуть его, но запомни, ты ничего не должен Стефану. Никто из нас ничем не связан с Юстасом. Когда я умру, ты можешь поступать по велению сердца. Я хочу собрать войско из младших сыновей и братьев моих вассалов. Желающих найдется достаточно, чтобы получился хороший отряд молодцов, рвущихся в бой. Конечно, придется платить им, ведь они не обязаны служить. Это будет небольшая плата за то, что наши земли защищены от Бигода и Юстаса.