Меч и лебедь

Рэннальф не ответил, но его лицо внезапно напряглось, будто окаменело. Мод поняла, что поспешила и потеряла преимущество.

— Ты задумывался, почему я оказываю на тебя такое давление, заставляя принять то, что обогатило бы нас, окажись оно в наших руках? Возможно, если бы ты возражал, я бы, в другой ситуации, попросила тебя назвать для нее жениха более подходящего, чем ты. Ты знаешь, почему я не могу сейчас так поступить.

Мод не хотелось напоминать Рэннальфу о его долге по отношению к Стефану. Такие напоминания в большинстве случаев рождают негодование. Но она твердо решила заставить Рэннальфа жениться на Кэтрин.

— Рэннальф, Стефан всегда любил тебя и оказывал милости. Что заставило тебя так злобно оговорить его перед всем двором? Ты поклялся ему мечом. Твоя обязанность — оказывать ему почтение и отстаивать его честное имя перед другими. Ничто не спасет сейчас его чести, кроме твоего согласия.

Рэннальф молчал. Он разрывался между необходимостью узнать, каким образом Соук стал свободным, и страхом, что он не сможет смотреть леди Кэтрин в глаза. Он восхищался умом королевы, но знал, что она способна на дьявольские поступки, чтобы защитить мужа и семью.

— Я знаю, что леди Кэтрин была замужем и у нее был маленький сын, — наконец вырвалось у него. — Полагаю, вы как-то избавились от отца и мужа? Вы уничтожили и ребенка? Зная это, могу ли я взять бедную женщину в жены? Был ли я несправедлив в своем гневе?

— О, небеса! — возмущенно воскликнула Мод. — Неудивительно, что ты был разгневан. Однако ты чудовищно заблуждаешься. Отец леди Кэтрин скончался от старости, ты знаешь это. Муж и ребенок умерли не по нашей вине. Клянусь жизнью моего мужа! Поверь!

Рэннальф вздохнул и поежился в кресле. Если бы Мод поклялась своей честью или призвала в свидетели Господа — это было бы сомнительно, но, если она присягнула жизнью Стефана, ее слова — чистая правда.

— Почему они умерли? — осторожно спросил он.

— От холеры. Пища была заражена, весь юг пострадал. Я думала, вы слышали об этом в Слиффорде. Это было так ужасно. Это Божья воля, не наша, Рэннальф. Более того, ты не должен беспокоиться, она больше не носит семя мужа. Она разродилась мертвой семимесячной дочерью три месяца спустя, вот что было после того, как похоронили ее мужа!

— Она так много потеряла. Как горько насильно вступать в новый брак!

Мод внимательно посмотрела в лицо гостя, пытаясь угадать его мысли. Выражал ли Рэннальф симпатию страдающей женщине или беспокоился об отношении к нему? Это не имело значения. Теперь у королевы не оставалось сомнений — Рэннальф примет предложение.

— Это так, — утешала его Мод. — Я тоже теряла детей и сочувствую ее скорби. Нет другого пути. Землей должны управлять сильные люди. Если ее состояние захватит Бигод, ее постигнет гораздо худшее, чем брак с достойным человеком, и она знает это. Нет утешения материнской скорби. Но я говорю от всего сердца, что ей станет легче, если у нее будут другие дети. Тебе не надо ее бояться. В ней нет злобы, она так много потеряла, что сильно привяжется к отцу новых детей.

Рэннальф нахмурился, но Мод больше не испытывала сомнений.

— Хорошо, — неожиданно громко и решительно сказал он, словно обрубил все сомнения. — Я отдам королю поместье и земли у моей западной границы, какие вы давно жаждали получить в качестве выкупа за невесту, но ничего больше. Земли Соука обширны, но Соук слишком любил книги, чтобы прилично заботиться о землях, и иссушил их, правда, не без помощи Генриха. Они в плохом состоянии. Мне придется много работать, прежде чем я получу отдачу. Хуже, если вассалы начнут сражаться, война обойдется мне дороже.

— Как хочешь, милорд, — согласилась Мод кротко, но в ее голосе звучало едва скрываемое ликование. — Уверена, мы не будем спорить о сроках, так как наше желание — угодить тебе. Оставь нам решать эти вопросы.

Глава 2

Зима выдалась необычно мягкая, — подумала Кэтрин, дрожа и поплотнее закутываясь в подбитую мехом мантию, — и так неожиданно в марте начался снегопад". Она остановилась и, наклонившись над оградой, загляделась, как крупные хлопья снега тихо укрывают голые ветви деревьев. Ветерок не тревожил снежного покрова. И вот уже на деревьях не осталось ни одного сучка, не покрытого белой бахромой. «Совсем как моя душа, — думала она, — она укрыта горестным белым саваном».

Кэтрин полюбила эти прогулки, ведь только природа могла своим вечным тихим обликом утишить ее горе. Как бы она хотела забыть о пережитом хоть на миг, отвлечься чем-нибудь, освободиться от скорбных мыслей. Она вспомнила, что королева пыталась ей рассказать о будущем муже — сэре Рэннальфе. И хоть леди Кэтрин ничего уловить не смогла — последние месяцы ей никак не удавалось сосредоточиться, ибо пульсирующая боль утраты мужа и сына так и не рожденной дочери и отца заглушала все, но даже сквозь пелену отупляющей горести у нее создалось впечатление, что это человек, которым можно гордиться.

— Леди Кэтрин, что это вы здесь делаете, вся снегу?

Кэтрин вздрогнула. За своими мыслями она даже не заметила, как к ней приблизилась леди Уорвик.

— Я здесь совсем ненадолго, только подышать воздухом и взглянуть на сад, леди Уорвик, — тихим, будто уставшим голосом ответила Кэтрин.

Гундреда, леди Уорвик, когда на нее устремился взгляд бездонных, покорных горю глаз, почувствовала необыкновенную жалость к этой хрупкой стройной женщине.

— Положение ваше, без сомнения, печально, но не стоит так отчаиваться. Погубить свои чувства и душу — такой же грех, как совершить самоубийство.

Кэтрин только ниже склонила голову и ничего не ответила. Даже в самой бездне отчаяния она ни раз не задумывалась о таком разрешении душевных страданий. Но что-то в голосе придворной дамы выдавало, что она пришла сюда вовсе не для того, чтобы утешить несчастную вдову.

«Королева на сей раз ошиблась, — подумал. леди Уорвик. — Эту женщину не нужно жалеть. Ей просто необходимо пробудить к жизни, и страх — лучшее для этого лекарство». Отзвук этой мысли и услышала Кэтрин в голосе Гундреды.

— Королеве, — мягко начала беседу леди Уорвик, — не следовало говорить вам, как противится сэр Рэннальф вашему с ним браку. Мы это обсуждали, и она заметила, что, коль он высказал свое нежелание перед всем двором, от вас это не укроется. Я считаю, бессмысленно вас расстраивать тем, что вы и сами очень скоро узнаете. Может быть, она и права, ведь она так мудра и уверена, что вас необходимо предупредить. Но я не вижу для этого причин. Охотно он идет на брак или нет, сказала я ей, все же он — человек истинно благородный. Невозможно поверить, что он способен погубить жену, чтобы прибрать к рукам ее владения.

— Он так или иначе будет владеть этими землями, — Кэтрин напряглась. Приступ леденящего душу страха, перед которым отступила даже скорбь, заставил молодую женщину прислушаться к словам Гундреды. — Я всего лишь женщина, а других наследников нет. Все во власти короля.

Королева ничего не говорила Кэтрин о возражениях Рэннальфа. Напротив, она только отмечала его обычно грубый голос и дурные манеры, намекая, что за ними скрываются благородное сердце и добрый нрав. Она поведала Кэтрин все, что знала о бывшей жене лорда Рэннальфа — леди Аделисии, рассказав, каким несносным характером была наделена эта женщина. Сэр Рэннальф из-за этого ожесточился по отношению к женщинам. Он нуждается в ласковом обращении, без конца повторяла Мод. Его необходимо баловать, уступать ему. С ним нужно соглашаться без капризов, нытья и жалоб. Кэтрин слушала тогда королеву вполуха, она не считала себя ни капризной, ни плаксивой, но сейчас эти слова наполнялись зловещим смыслом.

— Кажется, что так, — скороговоркой пояснила Гундреда, — но не следует уподобляться глупой гусыне. Если он умрет раньше вас, что естественно из-за разницы в возрасте, вы сможете снова выйти замуж и сохранить свои владения. Однако, если вы не обвенчаетесь с ним и умрете первой, то ваши земли отойдут к наследникам мужа. Он благородный человек, но не следует испытывать судьбу, дорогая, — быстро закончила она.