Страница 11 из 16
НЕ-ДЖИОКОНДЕ
И я пленялся ложью сладкою,
Где смешаны добро и зло;
И я Джиокондовой загадкою
Был соблазнен, — но то прошло;
Я всех обманов не-таинственность,
Тщету измен разоблачил;
Я не раздвоенность — единственность
И простоту благословил.
Люблю улыбку нелукавую
На целомудренных устах
И откровенность величавую
В полумладенческих очах.
Люблю бестрепетное мужество
В пожатье девственной руки
И незапятнанное дружество
Без угрызенья и тоски.
Я рад тому, что ложью зыбкою
Не будет ваше «нет» и «да».
И мне Джиокондовой улыбкою
Не улыбнетесь никогда.
1913
«О, как порыв любви бесплоден…»
О, как порыв любви бесплоден,
Мой огонек в ночных степях!
Как бесполезно я свободен,
Как безнадежно ты в цепях!
Но пусть нас ужас ждет безвестный,
Пусть вся в крови, едва дыша
И падая под ношей крестной,
Влачится бедная душа.
Любовь есть ожиданье чуда,
Любовь безумно чуда ждет,
Не знаю, как, когда, откуда, —
Но знаю, что оно придет.
«Все кончается смертью, все кончается сном…»
Все кончается смертью, все кончается сном.
Буйных надежд истощил я отвагу…
Что-то устал я… ну-ка прилягу…
Все кончается смертью, все кончается сном.
Гроб — колыбель… теперь и потом…
Было и будет, будет и было…
Сердце любило, сердце забыло…
Все кончается смертью, все кончается сном.
ОТШЕЛЬНИК И ФАВН
Из Гете
Раз отшельник повстречал
Козлоногого в пустыне.
«Я пришел к твоей святыне, —
Так смиренно Фавн сказал, —
Помолись-ка в добрый час,
Чтобы в рай пустили нас».
«Я бы рад, — подвижник строгий
Отвечает, — но прости:
Не дадут вам козьи ноги
В царство Божие войти».
«Чем мешает, — Фавн ответил,
Вам козлиная нога?
Уж не слишком ли строга
Ваша милость? Я заметил,
Как входили в рай святой
И с ослиной головой!»
«Опять горит меж темных сосен…»
Опять горит меж темных сосен
Весны вечерняя звезда,
И всех увядших милых весен
Мне вспоминается чреда.
И пусть тоскую неутешней
С весною каждою, но есть
В дыханье первом неги вешней
Для сердца слышащего весть.
И пусть вся жизнь — глухая осень;
Ведет в правдиво-лживом сне
Меня чреда увядших весен
К неувядающей весне.
1914
«О, мука вечной жажды…»
О, мука вечной жажды!
О, тщетная любовь!
Кто полюбил однажды,
Тот не полюбит вновь.
Смиренью учат годы:
Как все, терпи, живи;
Нет любящим свободы,
Свободным нет любви.
Узла ты не развяжешь,
Не сможешь ты уйти
И никогда не скажешь:
«Я не люблю, — прости».
Но жизни злая сила
Навек меня с тобой,
Как смерть, разъединила
Последнею чертой.
Мы любим и не любим,
Живем и не живем;
Друг друга не погубим,
Друг друга не спасем.
И, как о милой тени,
Хотел бы я рыдать,
Обняв твои колени, —
И ничего не ждать.
1914
«Я от жажды умираю…»
Я от жажды умираю,
Дай мне пить, — тебя молю.
Грех ли, свято ли, — не знаю,
Только знаю, что люблю.
Заколдованного круга
Никогда не разомкнешь,
И таинственного друга
От себя не оттолкнешь.
Счастлив я или страдаю,
Гибну я или гублю,
Ничего уже не знаю, —
Только знаю, что люблю.
1914
«Пусть же дьявол ликует…»
Пусть же дьявол ликует,
Как еще никогда;
Древний хаос бушует,
И пылает вражда;
Пусть любовь холодеет,
Каменеют сердца, —
Кто любить еще смеет,
Тот люби до конца.
ИЗ ДНЕВНИКА
Я знаю: счастья будет мало,
Еще страшнее будет жить,
Но так устало, так устало,
Устало сердце не любить,
Что вот на все душа готова,
И я судьбу благословлю
За то, что я страдаю снова,
За то, что снова я люблю.
Мне жаль, что жизнь твоя бесследной
И мимолетней сна пройдет
И что заря любви последней
Над жизнью темной не блеснет;
Твои опущенные веки
Никто не будет целовать,
И не узнаешь ты вовеки,
Какое счастье — счастье дать.
Суждены пути нам розные, —
Не сойдемся никогда.
От былого годы грозные
Не оставят и следа.
Но того, что сердцу радостно,
Рок не может изменить:
Быть любимым как ни сладостно
Все же сладостней любить.
Уж хлопья снега вверх и вниз,
Как мухи белые, летали,
Уже цветы мои увяли,
И умер, умер Адонис…
И в черной стуже ноября
О светлом боге я тоскую
И с тайной нежностью целую
Холодный пепел алтаря.
Мне ничего не надо:
В душе моей покой,
И тихо сердце радо,
Что я опять с тобой.
С тобою быть — отрада;
О большем не молю.
Как тихо сердце радо,
Как просто я люблю!
Моей любви святая сила
Тебя навеки оградила;
Мое спокойно торжество,
И так, как ты меня любила,
Ты не полюбишь никого.
— Кто ты? Друг? — Не друг. — А кто же?
— Я чужой среди чужих,
Дальше всех и всех дороже —
Твой таинственный жених.
Наш чертог во мраке светит,
Ризу брачную готовь:
На пороге смерти встретит
Нас Бессмертная Любовь.
Я край одежд Твоих лобзаю,
Я жизнь готов Тебе отдать,
Но не дерзаю, не дерзаю
Тебя по имени назвать.
И пусть над жадною пучиной
Разбита утлая ладья, —
Моя любовь — Тебе Единой,
Тебе Единой — песнь моя!